Карен Фоссум - Глаз Эвы
– Я не выдержу этого ожидания! – сказала она.
Он кивнул, показывая, что понимает ее.
– Я жду папу. Они должны были его привезти. Звонил адвокат, его должны привезти на такси. Я не понимаю, почему его так долго нет, – туда ехать всего полчаса.
Сейер продолжал стоять. Сесть было некуда. Если сесть на нары рядом с ней, это выйдет как‑то слишком интимно.
– Вам надо учиться ждать, в будущем вам придется много ждать.
– Як этому не привыкла. Я привыкла все время что‑то делать, привыкла к тому, что в сутках слишком мало времени; Эмма вечно меня теребила, ей постоянно что‑то было надо. А здесь так тихо, – сказала она с отчаянием в голосе.
– Хотите хороший совет? Попытайтесь спать ночью. Попытайтесь впихнуть в себя еду. Потому что без этого будет плохо.
– А зачем вы пришли? – Она подозрительно посмотрела на него.
– Хочу сообщить вам то, что вам следует знать.
Он сделал несколько шагов по камере и начал:
– Для вашего дела и для суда это, возможно, не имеет большого значения. Но в другом смысле это может быть довольно неприятно.
– Ничего не понимаю…
– Мы тут за это время получили кое‑какие бумаги из отдела судмедэкспертизы.
– И что же?
– И на Майю Дурбан, и на Эгиля Эйнарссона. Дело в том, что эксперты провели ряд исследований. И они пришли к выводу, который вам вряд ли понравится.
– Ну скажите же мне, наконец!
– Майя Дурбан была задушена – убийца положил ей на лицо подушку.
– Ну да, я же говорила. Я сидела там и смотрела.
– Но сначала они совокуплялись. И этот факт дает нам кое‑какие физические возможности для идентификации преступника. И дело в том, – тут он вздохнул, – что этот убийца и Эйнарссон – разные люди.
Эва сидела, не в силах отвести от него взгляда. На лице ее не отразилось ничего. Потом она улыбнулась.
– Это значит, Эва, – продолжал он, – что вы убили не того.
Она решительно покачала головой и развела руками, она все еще улыбалась, но улыбка словно застыла на ее лице.
– Простите меня, но в том, что касается машины, я совершенно уверена. У нас была такая – у Юстейна и у меня.
– Ради бога, забудьте вы про эту машину! Возможно, вы правы относительно машины. Но в таком случае в ней сидел не Эйнарссон.
И тут она засомневалась.
– Но он же никогда ее никому не одалживал, – медленно проговорила она.
– Он мог сделать исключение. Или же кто‑то взял ее без спроса.
– Не может быть!
– Что вы видели, собственно говоря? Вы подсматривали через узенькую щелочку в двери. В комнате был полумрак. И разве вы не сидели, закрыв лицо руками, большую часть всего этого времени?
– Я хочу, чтобы вы ушли, – всхлипнула она.
– Мне очень жаль, – сказал он без всякого выражения.
– Когда вы узнали об этом?
– Довольно давно.
– Выясните, где мой папа!
– Они наверняка уже едут. Постарайтесь немного отдохнуть, вам это понадобится.
Он стоял посреди камеры, больше всего ему хотелось убежать сейчас же, но он совладал с собой.
– Преступление от этого не перестает быть преступлением, – произнес он.
– Да!
– Для суда имеет значение только то, что вы думали, что это он.
– Нет! Я хочу, чтобы вы ошиблись!
– Такое случается. Но не в этот раз.
Она долго сидела, спрятав лицо в ладонях, а потом посмотрела на него.
– Однажды, когда нам было по тринадцать лет…
– Да? – Сейер ждал.
– Как вам кажется, можно ли умереть от страха?
Он пожал плечами.
– Мне кажется, можно. Но только если человек стар и у него больное сердце. А почему вы спрашиваете?
– Да так, просто.
Они немного помолчали. Она провела рукой по лбу и взглянула на запястье. Но тут же вспомнила, что у нее забрали часы.
– Но если это был не Эйнарссон, то кто же тогда?
– Именно это я и собираюсь выяснить. Возможно, это кто‑то, с кем Эйнарссон общался.
– Выясните, где мой отец.
– Непременно.
Он пошел к двери, открыл ее и обернулся.
– Не надо так болезненно реагировать на то, что в дверях тут есть окошечки и что мы смотрим на вас через них. Это для того, чтобы удостовериться, что с вами все в порядке. А не для того, чтобы подглядывать.
– Но у меня такое чувство…
– Натяните на голову одеяло. Постарайтесь запомнить, что здесь вы одна из многих. Не такая особенная, какой вы кажетесь самой себе. Ведь интересной личностью вы становитесь за пределами этого здания, не так ли?
– Умеете вы убеждать.
– Увидимся.
Он закрыл за собой дверь и запер ее.
***
Дом 16 по Розенкранцгате был свежевыкрашен и выглядел зеленее, чем обычно.
Сейер оставил машину у гаража и только‑только приготовился выйти из машины, как увидел Яна Хенри у качелей. Секунду мальчик стоял и застенчиво смотрел на инспектора, словно ждал чего‑то; потом подошел, шаркая ногами.
– Я думал, вы больше не придете.
– Но я же обещал. Как дела?
– Ничего.
Он пожал узкими плечиками и поставил ноги крест‑накрест.
– А мама дома?
– Да.
– Ну что? Покатался уже на мотоцикле?
– Да. Но ваша машина круче. На мотоцикле ветер прямо сдувает, – добавил он.
– Подожди‑ка меня здесь, Ян Хенри, у меня кое‑что для тебя есть.
Он пошел к двери в дом, а мальчик уселся на качели. Юрунн Эйнарссон открыла дверь, на ней были колготки, может быть, леггинсы, подумал он, и сверху большой свитер. Волосы были совсем обесцвечены.
– Ой, это вы?!
Он вежливо кивнул. Она тут же отступила назад и провела его в дом. Он остановился посреди гостиной, вздохнул и серьезно посмотрел на нее.
– Сейчас у меня к вам только один вопрос. Я задам вам этот единственный вопрос и сразу же уйду. Хорошенько подумайте, прежде чем ответить, это важно.
Она кивнула.
– Я знаю, что Эйнарссон очень трепетно относился к своему автомобилю. Он за ним прекрасно ухаживал и держал в идеальном порядке. И что он очень неохотно одалживал его кому‑либо. Это так?
– Знаете, что я вам скажу? Он был просто жлоб в том, что касалось машины. Они иногда его даже за это дразнили, там, на работе.
– Но тем не менее: не было ли случаев, когда он все‑таки – в виде исключения – одалживал кому‑то машину? Знаете ли вы про такие случаи? Даже если это было один‑единственный раз?
Было видно, что она колеблется.
– Ну, бывало, конечно. Но крайне редко. Одному из своих товарищей, с которым он иногда проводил время, тоже с пивоварни. У того машины не было.
– Вы можете назвать имя?
– Ой, мне даже страшно его вам называть, – она говорила медленно, словно бы чувствуя еще не вполне ясную опасность. – Но он иногда одалживал машину Педро. Петеру Фредрику.
– Арону?
– Да.
Сейер медленно кивнул. Он вновь взглянул на свадебную фотографию Эйнарссона, заметил, что волосы у мужчины были светлые.
– Я еще вернусь, – сказал он. – Вы уж меня простите, но расследование таких дел требует много времени, мы еще кое‑что должны выяснить.
Фру Эйнарссон кивнула и проводила инспектора к выходу. Ян Хенри вскочил с качелей и побежал ему навстречу; было тепло, и мальчик был в одной майке.
– Быстро вы.
– Да, – задумчиво произнес Сейер. – А теперь мне надо очень быстро разыскать одного человека. Иди‑ка сюда, к машине.
Он открыл багажник и достал оттуда пакет с надписью «Fina».
– Это комбинезон. Для тебя. Я знаю, что он пока великоват, но ты ведь растешь.
– О‑о‑о! – Глаза мальчика увлажнились. – Куча карманов! Он скоро будет совсем впору, а пока я могу закатать штанины и рукава.
– Конечно.
– А когда вы опять приедете?
– Скоро.
– Вряд ли. У вас ведь много дел, наверное.
– Это правда. Но свободное время у меня тоже есть. Можем еще разок прокатиться, если захочешь.
Ян Хенри не ответил. Он смотрел на дорогу – оттуда слышался рев мотоцикла, он буквально разрывал тишину. «БМВ».
– Педро едет.
Ян Хенри помахал рукой. Сейер обернулся и посмотрел на мужчину в черном кожаном костюме, он направил мотоцикл к стойке для велосипедов, остановился и снял шлем. Светлые, довольно длинные волосы, маленький «хвостик» на затылке. Потом мужчина расстегнул молнию своего кожаного костюма – так, что стал виден небольшой пивной животик. На самом деле он был чем‑то похож на Эйнарссона. А при плохом свете их, возможно, вообще трудно было бы различить.
Сейер так пристально смотрел на Арона, что тот нервно заерзал на своем сиденье. Потом инспектор улыбнулся, коротко кивнул и поехал своей дорогой.
***
– Где ты был?
Карлсен ждал Сейера в приемной для посетителей, он уже давно высматривал его машину. Время шло, никто не звонил, чтобы сообщить радостную весть, что маленькая Рагнхильд уже давно дома в целости и сохранности. Ее все еще не нашли. У Карлсена был настоящий стресс.
