Путешествия майора Пронина - Арсений Александрович Замостьянов
А за окном, в темном московском небе, летела куда-то на восток яркая звезда – сверхзвуковой самолет. Возможно, он стремился в далекий Иран. Туда, где Пронин оставил столько воспоминаний. Туда, где он заключал контракты, жил как вельможа и сражался с исмаилитами…
А что остаётся от нас на этой тесной планете? Только длинный ворох воспоминаний. И какое наслаждение – иногда мысленно возвращаться к ним.
Голова командора
рассказ
Столь представительные собрания случались редко, крайне редко! Пронин даже помрачнел, оглядывая собравшихся в одном кабинете генералов и полковников. Как будто с парадной картины вышли! Совещание вёл сам председатель КГБ СССР Иван Александрович Серов – человек решительный и говорливый. За одним столом с ним сидел начальник ГРУ Михаил Алексеевич Шалин. Надтреснутый баритон Серова звучал наставительно и немного раздражённо:
– Товарищи, вы провели тщательное расследование гибели крейсера «Новороссийск», и я прошу вас доложить результаты. Прошу высказаться руководителя группы ГРУ полковника Исаева.
Плечистый полковник поднялся во весь рост:
– Мы исключаем самоподрыв. Скорее всего, была совершена диверсия. Исполнители – итальянские пловцы-подводники. Как все мы помним, этот крупнейший крейсер муссолиниевской Италии достался нам по репарации.
– Хорошо, – хмуро прервал полковника Серов. – Что скажет наша группа? Генерал-майор Пронин, доложите.
Пронин тоже встал – правда, не столь боевито, как Исаев. Возраст давал ему право на некоторую вальяжность.
– Наша группа согласна с коллегами из ГРУ, что самоподрыв оружейного хранилища маловероятен. Но у нас, уж простите, товарищ Исаев, есть некоторое особое мнение. Мы считаем, что эту диверсию провёл человек-лягушка, знаменитый английский подводник, командор Лайонэлл Крэбб. По сообщениям наших нелегалов, этот самый Крэбб в узком кругу бурно отметил подрыв двадцать пятого вражеского судна. Кроме «Новороссийска», за последний год ни один корабль не подрывался…
Серов не без уважения посмотрел на Пронина. С минуту он мучительно обдумывал его реплику, а потом снова заговорил:
– Товарищи, скоро намечается государственный визит товарищей Булганина и Хрущёва в Англию. Нам поручено обеспечить безопасность этого визита. Все поручения будут даны своевременно. Всем спасибо.
Председатель Комитета хлопнул ладонью по красной папке, лежавшей перед ним. Это означало, что совещание закончено.
Через несколько дней ранним утром Серов снова вызвал Пронина в свой лубянский кабинет.
– Присаживайтесь, Иван Николаевич, поближе. Я ещё разок внимательно изучил ваш отчёт и полностью с ним согласен.
Пронин кивнул. А Серов продолжил в доверительной манере:
– Английские власти дали гарантию полной безопасности наших партийных и государственных руководителей на время их визита в Великобританию. Но мы не из доверчивых. Наша задача – охранять покой наших лидеров в любой ситуации, не обращая внимания на заверения врагов. Как прямых, так и потенциальных. Согласны, Иван Николаевич?
– А я с этой истиной всю жизнь согласен. – Пронина слегка раздражала болтливость Ивана Александровича, и он старался отвечать ему лаконично, чтобы не провоцировать начальника на длительные ораторские рулады.
Серов нагнулся поближе к Пронину, их лбы почти встретились.
– Я хотел поручить это дело вам. Но Никита Сергеевич, узнав, что вы когда-то спасли жизнь Берии, поставил во главе этой операции начальника своей личной охраны генерал-майора Барсукина.
– Бывший командир кремлёвского полка? – спросил Пронин, слегка скривив губы.
– Да, я отлично знаю о его способностях, а особенно – об их отсутствии. Но приказы руководителей не обсуждаются. При этом я имею полномочия назначить вас его заместителем с полной ответственностью за операцию. Будете действовать по обстоятельствам. Свободу рук и помощь наших людей я вам гарантирую.
– Спасибо за доверие. Давненько я в Британию не плавал, – улыбнулся Пронин.
К операции, которую они вместе с Серовым назвали «Визит», Иван Николаевич приступил без промедлений. На встречу с Барсукиным не напрашивался. В группу отобрал нескольких проверенных работников, своего ближайшего помощника Кирия и долго работавшего в Британии майора Соколова.
А ещё перед отправкой он познакомился с капитаном крейсера «Орджоникидзе», на котором высокие гости собирались в путешествие. Нанёс визиты и командирам кораблей сопровождения. Запросил фамилии самых опытных акустиков, посетил вместе с Кирием все школы морских диверсантов. Через две недели у него был готов план работы и в голове, и в сокращённом виде – на бумаге.
Однажды вечером, когда Пронин попивал какао у себя на Кузнецком мосту, Агаша с подобострастием поднесла к нему телефонную трубку на длинном проводе: «Кремль, Иван Николаевич!». Отпив ещё пару глотков какао, Пронин взял трубку и услышал голос Барсукина:
– Иван Николаевич, вы могли бы зайти ко мне через час?
– Конечно, Пётр Николаевич, буду.
Он быстро надел свой любимый тёмно-синий штатский костюм, повязал галстук, и водитель Могулов по пустой Москве живо доставил пронинский ЗИМ к Боровицким воротам. И вот он в кабинете Барсукина в Кремле, в арсенальном корпусе, построенном во времена Петра Великого.
Барсукин – молодой щеголеватый брюнет с аккуратной тёмной шевелюрой – встретил Пронина саркастической улыбкой.
– Иван Николаевич, мне вас рекомендовали как опытного контрразведчика, человека с огромным опытом. Вы старше меня. Вы в конторе со времён Дзержинского. Мы все это помним и ценим. Но отвечаю за безопасность в этой поездке я, такова воля Никиты Сергеевича, и вы это должны прекрасно понимать.
Пронин молчал и внимательно рассматривал Барсукина. Сколько таких, «молодых, да ранних», он перевидел за без малого 40 лет службы. Барсукин не менее внимательно глядел на Ивана Николаевича, как на музейный экспонат. И сказал тихо, но твёрдо:
– Так вот, приказы буду отдавать я.
– Я слушаю.
– Я думаю, они не осмелятся атаковать наших руководителей на корабле. Скорее всего, они попытаются их пристрелить или отравить на суше в толпе, на каком-нибудь многолюдном банкете. Поэтому эту часть работы я беру на себя лично, а вам предлагаю действовать на корабле. Это, как-никак, тоже немаловажно. Короче, готовим план и координируем наши действия, всё понятно?
– Так точно, товарищ генерал-майор. Разрешите приступить к работе?
– Давно пора, – улыбнулся Барсукин.
И Пронин действительно приступил к работе.
В одной из диверсионных школ подводников Иван Николаевич заметил знакомое лицо.
– Анатолий! – окликнул он молодого офицера.
– Так точно, лейтенант Анатолий Петров, – просиял подводник.
Пронин мысленно на мгновение вернулся в прошлое. Был 1947 год…
Лаврентий Павлович тогда мало кому доверял и приблизил к себе Пронина. Назначил его начальником охраны своей дачи в звании генерал-майора. Это, конечно, была не единственная пронинская обязанность, но – самая почётная.
Дача располагалась в ближнем Подмосковье, на живописном берегу реки Москвы. Кругом – леса да сады, просто благодать. Однажды, в середине июля, обходя территорию, Иван Николаевич забрёл в дальний угол своих владений. Жаркое лето сменилось чередой хмурых деньков. То и дело накрапывало. Поёживаясь, Пронин издалека, за высокими кустами, заметил двоих подростков. Они шуровали прямо в густом малиннике! Как эти мальчишки только проникли через высокий забор – непонятно. Пронин неслышно подошел к ним и скомандовал: «Руки вверх!». Один поднял руки, а другой, бросив ведро, кинулся наутёк. Тропинка, по которой он бежал, упиралась в очистные пруды. Там отстаивалась вода. Иван Николаевич, не торопясь, побежал за ним. Парень, видя, что бежать ему некуда, прыгнул в воду.
Пронин спокойно ждал, когда он вынырнет. Прошла одна минута, две, три. Пронин начал волноваться, невольно поглядел на часы. Наконец, показалась раскрасневшаяся голова пацана.
Когда он всё-таки вылез на сушу и присоединился к своему товарищу, Иван Николаевич спросил их, с трудом сдерживая смех и напуская на себя строгость:
– Вы зачем сюда залезли? Вы что, не знаете, что это государственная дача?
– Знаем, но здесь малина лучше, – ответил парень, подрагивавший после купания.
– Тебя как зовут?
– Толя Петров.
– Толя Петров, а зачем тебе малина?
– Мы ездим на попутных товарняках в Москву и продаем её на рынке, а на вырученные деньги покупаем хлеб.
По-видимому,
