Луиза Пенни - Смертельный холод
Потом Гамаш подошел к столу, взял видеокассету и отнес ее в помещение, где хранились вещдоки. На полу стоял небольшой ящик с содержимым мусорного ведра Си-Си. Он вынул опись предметов, а кассету положил на место. Развернув опись, старший инспектор пробежался по знакомому списку. Коробки от сухих завтраков, сломанный браслет, коробка из-под обуви, рождественские обертки для подарков. Список был вполне прозаическим, если не считать видеофильма и браслета.
Гамаш надел перчатки и принялся осматривать содержимое ящика, словно микромусорщик. Через минуту ящик был пуст, если не считать чего-то маленького, свернувшегося в уголке наподобие брошенного щенка, жмущегося к теплу. Вещь была коричневая, грязная и сломанная. Но это был не браслет. Гамаш надел свои полукруглые очки и поднял этот предмет на вытянутой руке. Он резко выдохнул, поднес руку ближе к глазам и уставился на маленький предмет, висящий на кожаном шнурке.
Это был не браслет, а кулон. Маленькая, затертая грязная побрякушка. Клекочущий орел.
Гамаш знал, что Си-Си, разборчивая, одержимая Си-Си, никогда бы не надела эту грязную вещицу. Но он знал, кто ее надевал.
Арман Гамаш медленно поднялся, пытаясь разобраться с образами и мыслями, громоздящимися друг на друга. Он перенес висюльку на свой рабочий стол и вытащил два документа: картинку полицейского художника и фотографию, сделанную при вскрытии Эль.
Уже при первом взгляде на фотографии, сделанные при вскрытии, он обратил внимание на пятно у нее на груди. Оно имело форму неправильного круга и цветом отличалось от остальной грязи на теле. Это было что-то вроде отпечатка, оставленного нечистым металлом вследствие реакции с потом. Едва увидев эту фотографию, он понял, что Эль носила какое-то подобие кулона. Дешевого кулона, но почему-то дорогого для нее.
Но было и другое свидетельство того, что Эль носила кулон. Тонкий темный кровоподтек на основании ее шеи, появившийся, вероятно, вследствие того, что побрякушку сорвали с ее шеи. И порезы на руках. Гамаш отправил агента Лемье в приют для бездомных «Олд бруэри» узнать, не помнит ли кто, носила ли Эль кулон. Про кулон они помнили, хотя никто не видел его вблизи и не знал, что на нем было изображено. Гамаш искал его в коробке с вещдоками, но не нашел. И уже тогда он понял, что если найдет кулон, то найдет и убийцу.
Что ж, кулон он нашел. В Трех Соснах, в сотне километров от стылой монреальской улицы, где был найден труп Эль, где с нее сорвали этот кулон. Как же он оказался здесь?
Арман Гамаш закрыл глаза и представил себе, как развивались события, – запустил видеопроигрыватель собственного мозга. Он представил себе убийство Эль, ее удушение. Убийца сорвал с нее кулон и порвал шнурок. Но Эль ухватилась за него, когда ее душили, зажала в руке с такой силой, что он врезался в кожу на ладони, будто лезвие. Гамаш просил художника из Квебекской полиции по окровавленным линиям пореза восстановить возможный рисунок на кулоне.
Он посмотрел на этот рисунок. Художник изобразил стилизованный круг с вырванным куском и подобием выреза. В то время для Гамаша этот рисунок не имел ни малейшего смысла, но теперь смысл появился. Вырез был клювом орла, открытым и клекочущим. Остальное было его головой и шеей.
Значит, Эль умерла, пытаясь удержать свой кулон. Почему он имел для нее такую ценность, что она даже в смерти хотела его сохранить? И зачем убийце понадобилось вырывать кулон из ее руки?
И что из этого следует? Гамаш откинулся на спинку стула и сложил руки на животе. Все звуки, какие были в этой комнате, в деревне, в провинции Квебек, смолкли. Гамаш остался в своем собственном мире – один на один с убийцей. Их было двое. Что сделал убийца и почему?
Он вырвал кулон из мертвой руки Эль и принес его домой. А потом выбросил в мусорное ведро. Мусорное ведро Си-Си. Гамаш чувствовал, что приближается к разгадке. Все по-прежнему было как в тумане, далеко от ясности, однако передние фары ярко светили, прорезая тьму ночи. Но прежде чем пытаться ответить на вопрос «кто», нужно было ответить на вопрос «почему». Почему убийца просто не убежал? Зачем ему понадобилось вырывать кулон из руки Эль?
Затем, что на нем был изображен клекочущий орел. Это был затертый, грязный, дешевый вариант того, что видел Гамаш сегодня днем. Эмблема Алиеноры Аквитанской, логотип Си-Си де Пуатье и кулон нищенки были одинаковыми.
Убийца взял его потому, что он свидетельствовал о чем-то более ужасном, чем факт убийства Эль. Это доказывало, что между Эль и Си-Си существовала связь. У них было нечто более общее, чем символ.
Эль была матерью Си-Си.
– Да бросьте вы, – сказал Бовуар, протягивая руку в перчатке к кулону. – Какая-то мертвая бродяжка была матерью Си-Си де Пуатье?
Набирая номер телефона, Гамаш ответил:
– Именно так.
– Я пребываю в недоумении, – произнес Бовуар, и Лемье с удовольствием услышал эти слова.
Николь, сидевшая за своим компьютером, украдкой бросала взгляды на трех разговаривающих мужчин. Она увидела, что Лакост встала и присоединилась к этим троим.
– Oui, allô, – сказал старший инспектор. – Скажите, Терри Мошер на месте? Да, я подожду. – Он прикрыл микрофон рукой. – Каковы шансы на то, что у мертвой бродяжки и Си-Си случайно оказалась одна и та же эмблема? Если это бабочка – возможно. Цветочек – бога ради. Подобные эмблемы встречаются довольно часто. Но такое? – Он показал на кулон, свисающий с руки Бовуара. – Ты знаешь кого-нибудь, кто стал бы носить такое украшение?
Бовуар согласился. Купи он жене украшение с таким сумасшедшим орлом, она не была бы ему благодарна. Здесь было больше чем совпадение, но делать из этого вывод, что одна из них мать, а другая – дочь?..
– Да, месье Мошер, приветствую. Говорит старший инспектор Гамаш. У меня все хорошо, спасибо. Хочу кое о чем вас попросить. Вы говорили, что Эль несколько раз расписывалась в журнале, когда останавливалась в миссии «Олд бруэри». Не могли бы вы найти эти подписи? Да, я подожду. – Он снова повернулся к своей команде. – Мы отправим кулон в лабораторию на анализ.
– Я возьму его с собой, – сказала Лакост.
– Хорошо. Результаты будут готовы менее чем через день. У нас будет информация об отпечатках пальцев, но тут есть еще и кровь… Да-да, я вас слушаю, – снова сказал он в трубку. – Понятно. Да. Не могли бы вы переправить мне факсом копию? Я пришлю сегодня агента за этим журналом. Merci infiniment[87].
Гамаш с задумчивым видом отключил телефон.
– Что? Что он сказал? – спросил Бовуар.
– Я был идиотом. Когда на днях я просил проверить, есть ли в журнале регистраций подпись Эль, он подтвердил, что есть. По крайней мере, я решил, что именно это он и имел в виду.
Зазвонил факс, из него мучительно медленно поползла бумага. Наконец передача закончилась, и Бовуар оторвал лист и принялся разглядывать подписи.
ТиВи Боб
Френчи
Литл Синди
Л
– Л, – тихо произнес он, передавая бумагу Гамашу. – Л, а не «она».
– Ее имя начиналось на Л, – сказал Гамаш.
Он отнес факс на свой стол, вытащил шар ли-бьен и принялся крутить его в руках, пока не стала видна подпись. Л. Точно такая же, как в журнале регистрации.
Та, что изготовила эту изящную поделку много лет назад, не так давно была вынуждена обратиться в миссию «Олд бруэри» в Монреале, чтобы спастись от убийственного холода. Она стала нищенкой, бездомной бродяжкой. И наконец телом без прошлого в отделе по расследованию убийств. Но теперь Гамаш чувствовал, что, по меньшей мере, нашел ее дом. В Трех Соснах. Он был в этом уверен. Однако это означало и кое-что еще. Л умерла. Си-Си умерла.
Кто-то убивал женщин из этой семьи.
Глава тридцатая
Гамаш и Бовуар спешили надеть куртки и ботинки. Бовуар не забыл дистанционно запустить двигатель своей машины, чтобы она хоть минуту поработала и прогрелась.
– Подожди-ка. – Гамаш стащил свою вязаную шапочку и вернулся к столу. Снял телефонную трубку, набрал номер. – Говорит старший инспектор Гамаш из Квебекской полиции. Это дежурный?
Подойдя к двери, Бовуар повернулся и махнул рукой Николь, приглашая присоединиться к ним. Она вскочила со стула.
– Нет. – Гамаш прикрыл ладонью микрофон. – Вы остаетесь. С нами поедет агент Лемье.
Николь словно получила пощечину – она замерла на месте, глядя на агента Лемье, который быстрым шагом прошел мимо нее и еле заметно улыбнулся, извиняясь. Она готова была его убить.
Бовуар с недоумением посмотрел на шефа и поспешил на холод. Он думал, что готов к суровости внешнего мира, но ошибался. Температура упала еще сильнее, и воздух обжигал его кожу, он пошел рысцой, а последние несколько метров до машины пробежал. Двигатель едва крутил на холостых – все его жидкости стали вязкими, почти замерзли. Окна покрылись изморозью, и Бовуар, открыв жалобно застонавшую дверь, взял два скребка. Морозная стружка выходила из-под лезвий скребков, словно Бовуар был плотником, выравнивающим стекла с помощью рубанка. К нему на помощь поспешил Лемье, и они на пару принялись очищать окна. Из глаз Бовуара текли слезы, мешая видеть; холод щипал каждый дюйм его кожи, до которой мог добраться.
