Луиза Пенни - Убийственно тихая жизнь
Мэтью посмотрел на сына и впервые почти что за год увидел ранимого, умного, доброго мальчика. Филипп смотрел на отца и хотел сказать ему. И почти что сказал. Почти что. Он стоял на обрыве, его носки уже были над пропастью, и он смотрел в небытие. Его отец предлагал ему сделать шаг вперед, понадеявшись, что все будет хорошо. Что он, отец, подхватит его, не даст упасть. И нужно отдать должное Филиппу, он все же взвешивал такую возможность – закрыть глаза, сделать этот шаг и упасть в руки отца.
Но он не смог. Он смотрел на свои старые рабочие ботинки и в мучительных подробностях видел грязь и обрывки листьев, налипшие к ним.
Гамаш сидел в бистро Оливье у огня и ждал, когда его обслужат. Он только что появился, а люди, которые занимали лучшие места, только что ушли. На столе еще лежали оставленные ими чаевые. Гамаш подавил в себе мимолетное желание прикарманить деньги. Еще одно чудачество длинного дома.
– Привет. Можно к вам присоединиться?
Гамаш поднялся и слегка наклонил голову, приветствуя Мирну, потом показал на диван у камина:
– Прошу.
– Столько всяких потрясений, – сказала Мирна. – Говорят, дом Джейн просто полон чудес.
– Вы его еще не видели?
– Нет. Хотела дождаться четверга.
– Четверга? А что будет в четверг?
– Клара у вас не спрашивала?
– Это может оскорбить мои чувства? Полицейские Квебекской полиции крайне чувствительны. Так что будет в четверг?
– В четверг? Так вы тоже идете? – спросил Габри.
На нем был маленький передник, и он изображал Джулию Чайльд[55].
– Пока еще нет.
– Не берите в голову. Я слышал, ураган «Кайл» обрушился на побережье Флориды. Видел по «Метеомедиа».
– Я тоже видела, – сказала Мирна. – И когда он доберется до нас?
– Через несколько дней. Конечно, к тому времени он станет тропической бурей. Или как уж их там называют, когда они доходят до Квебека.
Габри посмотрел в окно, словно предполагая, что эта самая буря вот-вот появится из-за ближайшего холма. Вид у него был озабоченный. Шторма никогда не сулили ничего хорошего.
Гамаш пощупал пальцами ценник, прикрепленный к кофейному столику.
– Оливье ко всему прикрепляет ценники, – сообщил ему Габри. – Включая и приватный туалет, благодарю за внимание. К счастью, мне хватает такта и хорошего вкуса, чтобы не обращать внимания на этот единственный недостаток Оливье. Я думаю, он зовется корыстью. Так что для вас – стаканчик вина или, может, канделябр?
Мирна заказала красное вино, а Гамаш – виски.
– В четверг Клара устраивает вечеринку в честь Джейн – так, как Джейн указала в завещании, – сообщила Мирна, когда принесли выпивку, с которой появились и две лакричные трубочки. – Это будет после вернисажа в Уильямсбурге. Теперь, если Клара спросит, вы должны будете сказать, что пытали меня.
– Хотите, чтобы меня опять отстранили? Квебекская полиция пытает черную женщину?
– Разве вас за это не повысят в звании?
Гамаш поймал взгляд Мирны. Никто из них не улыбнулся. Оба знали, что зерно истины в этом есть. Гамаш спрашивал себя, знает ли Мирна о его роли в деле Арно и о той цене, которую он заплатил. Он надеялся, что не знает. Полиция хорошо умела узнавать секреты других людей и хранить собственные.
– Опа, – сказала Клара, садясь в большое кресло по другую сторону камина. – До чего же хорошо не вдыхать эту вонь минерального растворителя. Иду домой готовить ужин.
– Кажется, тебе пришлось сделать крюк? – спросила Мирна.
– Мы, художественные натуры, никогда не ходим по прямой. Если только речь не идет о Питере. Он начинает в пункте А и рисует, рисует, рисует, пока не дойдет до пункта Б.
Она поманила Габри и заказала пива с орешками.
– Как идет реставрация?
– По-моему, прекрасно. Я там оставила Бена и Рут. Рут нашла буфет с алкоголем и теперь пишет стихи, уставясь в стену. Чем занят Бен – один Господь Бог знает. Может, наносит краску. Могу поклясться, он стал умственно отсталым. И все же здорово, что он там, и, по правде говоря, то, что он делает, – это просто фантастика.
– Питер больше не помогает? – спросила Мирна.
– Нет-нет, он работает. Только мы с ним включаемся по очереди. Я провожу там большую часть дня. Это как наркотик. Питер любит работать, поймите меня правильно, но он работает так, как считает нужным.
Появился Габри с пивом.
– С тебя сто тысяч долларов.
– Поцелуй себя в задницу на прощанье.
– Если бы я мог целовать себя в задницу, то зачем бы мне был нужен Оливье?
– Мы тут говорили о четверге, – вмешался Гамаш. – Я слышал, будет вечеринка.
– Вы не возражаете? Я хотела все устроить, как просила Джейн в завещании.
– Надеюсь, ураган не разрушит наши планы, – сказал Габри, всегда готовый внести нотку мелодрамы.
«Жаль, – подумал Гамаш, – что я не подумал об этом». Он знал, что Клара устраивает что-то вроде поминок по своему другу, но это собрание могло иметь и очень практическую цель. Оно могло выявить убийцу.
– Не возражаю войти в число приглашенных.
Изабель Лакост оторвалась от компьютера – она писала отчет о проведенном в доме Фонтейн-Маленфан обыске и посещении доктора, лечившего Тиммер. Доктор вывел на монитор компьютера историю болезни Тиммер и наконец с большой осторожностью признал: да, существует ничтожная вероятность того, что кто-то ускорил ее уход в мир иной.
– С помощью морфия – это единственный способ. В ее состоянии многого и не потребовалось. Она его уже принимала – нужно было только чуть-чуть увеличить дозу.
– Вы это не проверяли?
– Не видел такой необходимости.
Потом он снова задумался. Лакост была неплохим следователем и не торопила его. Она ждала. И вот он заговорил снова:
– Такое часто случается в подобных ситуациях. Друг, а чаще член семьи дает больному смертельную дозу. Из милосердия. Это происходит чаще, чем мы думаем. Или хотим знать. Существует что-то вроде молчаливого согласия: когда летальный исход неизбежен в конце жизни, мы закрываем глаза на такие вещи.
Лакост могла втайне сочувствовать этому и в глубине души считала, что это правильно, но в данном случае вопрос был в другом и речь о милосердии не шла.
– Есть какая-нибудь возможность проверить это?
– Ее кремировали. По ее желанию.
Он выключил компьютер.
А два часа спустя она выключила свой. Была половина седьмого, и за окном стояла тьма-тьмущая. Прежде чем отправляться домой, ей нужно было поговорить с Гамашем о том, что́ она нашла в спальне Бернара. Ночь была холодная, и Лакост наглухо застегнула свою камуфляжную куртку, а потом двинулась по мостику через речушку Белла-Беллу в самый центр Трех Сосен.
– Отдайте мне.
– Bonjour, Бернар.
Она узнала этот грубый голос, даже еще не увидев мальчишку.
– Отдайте. – Бернар Маленфан шагнул к ней.
– Ты не хочешь мне рассказать об этом?
– В жопу твои рассказы. Отдавай.
Он поднес кулак к ее лицу, но не ударил.
Изабель Лакост сталкивалась с серийными убийцами, снайперами, жестокими пьяными мужьями и иллюзий не питала. Злобный, потерявший над собой контроль четырнадцатилетний мальчишка был не менее опасен.
– Ну-ка, опусти кулак. Ты ничего не получишь, так что оставь свои угрозы.
Бернар ухватил ее сумку, постарался вырвать у нее из рук, но Лакост ждала этого. Она знала, что большинство мальчишек и даже некоторые не очень умные мужчины недооценивают женщин. Она была сильной, решительной и умной. Она не потеряла голову и вывернула сумку из его руки.
– Сука. Это даже не мое. Ты думаешь, я стал бы держать у себя такое говно?!
Последнее слово он прокричал ей в лицо, и она почувствовала его слюну у себя на подбородке, дурной запах из его рта.
– Тогда чье же это? – ровным голосом спросила она, пытаясь сдержать рвотную реакцию.
Бернар злобно ухмыльнулся:
– Ты что, шутишь? Так я тебе и сказал.
– Эй, там у вас все в порядке?
К ним со стороны моста быстро направлялась женщина с собакой.
Бернар развернулся и увидел их. Он схватил свой велосипед и помчался прочь, вырулив так, чтобы наехать на собаку, но промахнулся.
– С вами все в порядке? – повторила женщина и дотронулась до Лакост. Та узнала ее: Ханна Парра. – Это был младший Маленфан?
– Да. Мы поговорили. Я в порядке, но вам спасибо.
И она не лукавила. В Монреале ей никто бы не помог.
– Не за что.
Они пересекли Белла-Беллу и оказались в Трех Соснах. У бистро они расстались, попрощавшись.
Оказавшись в светлом и теплом бистро, Лакост первым делом прошла в туалет и долго терла лицо ароматным мылом, потом плескала в него свежей водой. Отмывшись, она заказала мартини и поймала взгляд шефа. Он кивнул, показывая на небольшой уединенный столик. Мартини, вазочка с орешками и шеф перед ней – теперь Лакост расслабилась. Она рассказала Гамашу про обыск в спальне Бернара и протянула шефу изъятый предмет.
– Опа, – сказал Гамаш, разглядывая предмет. – Отдай в лабораторию, пусть снимут отпечатки пальцев. И Бернар, значит, отрицает, что это принадлежит ему? Он не сказал, чье это?
