Стивен Соломита - Укрепленный вход
Мудроу начал испытывать нетерпение, но Бетти подвинулась к Крайсику ближе, давая ему понять, чтобы он продолжал.
— Мы бы хотели услышать об этом деле подробнее, Энтон.
— Нам было там ужасно страшно, — признался Крайсик. — Часто мы сидели, пили пиво и слушали, как от стен и потолков отлетают куски и падают на пол. Но куда было идти? Может, я еще и нашел бы квартиру, но остальные? У них ни денег, ни образования, ни специальности. Некоторые побывали в тюрьме, и большинство прошло через алкоголизм и пристрастие к наркотикам. Вот мы там и оставались до тех пор, пока не появились городские власти с приказом разрушить здание. Они привели с собой полицейских, чтобы выкинуть нас оттуда, заявив, будто дом обвалится на нас, если его не снести. Естественно, мы решили постоять за себя и придать делу общественный резонанс. И знаете, нам на помощь пришли соседи и заставили городские власти дать три дня, чтобы мы могли вывезти наши вещи. Да, ребята, ну и пирушка у нас тогда была! Мы знали, в понедельник нас там не будет, и выпили достаточно пива и вина, чтобы не признаваться в этом самим себе.
— Именно тогда вы услышали о «Джексон Армз»? — мягко спросила Бетти.
— Да. Я был в кухне, и туда пришел этот парень по имени Билд. Я его знаю с колледжа. А еще там находился черный парень. Его звали Дейтон. Я его не знал. Мы разговаривали о владельцах недвижимости, которые придерживают квартиры и не пускают их на рынок. Один репортер даже написал статью, в которой утверждал, что семьдесят тысяч квартир намеренно не сдаются в аренду и это самые дешевые в городе квартиры. Вот почему владельцы не хотят их сдавать в аренду. Вы только подумайте! Семьи бедняков живут в приютах и притонах потому, что владельцы не желают сдавать им квартиры. Те квартиры, которые безработные могли б себе позволить. В тот вечер я был достаточно пьян, а Дейтон все время говорил про этот дом на Холмах Джексона, куда уже начали вселяться бездомные. Тогда я подумал, может быть, на этот раз мне удастся организовать своего рода коммуну бездомных в доме для среднего класса. Если домовладелец решит выбросить нас отсюда, пройдет целый год, прежде чем он подтвердит в суде уведомления о выселении. К тому времени я уже организую живущих в этом доме, и все телекамеры Нью-Йорка будут следить за тем, как мы отстаиваем свои права.
«Слава Богу, хоть штаны успели натянуть», — подумал Реббит, услышав звонок радиотелефона. Братья были уверены, Мудроу проведет в «Джексон Армз» целый день, и сигнал в одиннадцать утра о том, что он вот-вот появится в дверях, вверг их в панику. Обнаженная Катерина Николис лежала в полусне на водяном матрасе, с трубкой, прижатой к маленькой груди. Это, как уже точно знал Реббит, было их несчастьем — план выкинуть ее из машины до того, как придется замочить Стенли Мудроу, полетел ко всем чертям. Придется что-то придумывать с ходу. Несколько секунд братья были как бы парализованы полученным известием и не знали, что предпринять. Реббит, который считался самым умным из них троих, схватил Катерину за волосы, поднял ее и со всего маху ударил о стенку машины.
— Оставайся здесь, сука, и не вздумай шевелиться.
Резкое движение Реббита вывело близнецов из транса. Бен сел на водительское сиденье и включил мотор. Мик открыл длинный узкий ящик, встроенный в боковую панель, и вынул девятимиллиметровые «узи», передав один Реббиту. Магазины уже были вставлены, а запасные ленты с патронами сложены и выглядели такими же смертоносными, какими и были на самом деле. Увидев все это, Катерина широко раскрыла глаза, постепенно приходя в себя, и в ту секунду, когда Реббит передергивал затвор, состояние теплого удовольствия, которое она только что испытывала, сменилось ужасом. Она наклонилась вперед, пытаясь взять юбку с блузкой, но Реббит снова сильно толкнул ее, ударив в заднюю стенку.
— Оставайся там, где лежишь, — заорал он, приставив дуло к ее горлу. — Клянусь Богом, я тебе вышибу мозги, если ты хоть раз шевельнешься.
— Пожалуйста, пожалуйста, отпустите меня, отпустите, — умоляла Катерина без умолку. Слова набегали одно на другое. Они же получили все, что хотели, а теперь собираются так ее отблагодарить!
Пол Данлеп первым вышел из «Джексон Армз», за ним последовали Бетти Халука и Стенли Мудроу. Братья увидели и трех черных подростков, совсем еще детей, стоявших у подъезда. Данлеп разозлился. Эти маленькие подонки даже не двинулись с места. Он понимал, такое вызывающее поведение означало, что в их карманах нет ни наркотиков, ни денег. Они выискивают потенциальных покупателей и направляют их в квартиры за товаром.
— Ну что, прижать их в уголовке, — серьезно спросил Данлеп, — вмазать по морде и объяснить, кто здесь хозягут?
Бетти остановилась.
— У них другой цвет кожи, и у тебя нет других причин, чтобы придраться к этим детишкам, — возразила она твердо. — Я юрист и если стану свидетельницей ничем не спровоцированного нападения на гражданских лиц, то придется что-нибудь предпринять по этому поводу.
— Тебе легко говорить, Бетти, — заспорил Данлеп. — Но мы ведь знаем, эти подонки уже замешаны в преступлении. Мне что, надо ждать, пока они кого-нибудь пристрелят? Тогда-то я буду знать точно, как заслужить их уважение.
Троица все еще маячила у входа в дом, никуда не собираясь уходить. На голове у самого высокого была фермерская кепка со сдвинутым на одно ухо козырьком. Он откровенно разглядывал полицейских, женщину с ними и казался более любопытным, нежели озабоченным.
— Да плюнь на них, Пол, — предложил Мудроу. — То, чем ты хочешь заслужить уважение этих ребятишек, все равно нельзя делать при свидетелях, — и он указал на приближающуюся с тремя детьми Инэ Алмейду. Инэ, видимо, собиралась жаловаться, и Мудроу, перемигнувшись с Бетти, обнял ее за талию, приготовившись выслушать энергичные речи кубинки.
— Что же вы стоите? — закричала она на Пола Данлепа (к большому облегчению Стенли Мудроу). — Эти свиньи прямо здесь, около подъезда, продают свои наркотики, а полиция их не арестовывает?! — Она показала на парней, которые все же сочли за благо удалиться. Всем своим видом, однако, они как бы говорили: «Мы скоро вернемся!»
Когда Реббит рванул боковую дверь, распахнув так широко, что она стукнулась о корпус машины, Катерина все еще не пришла в себя. Подобно тому, как реагировала Сильвия Кауфман на дым в ее спальне, Катерина поняла лишь одно: «Надо бежать!» Она понятия не имела, где находится, не понимала, что сидит голая, только пульс, подстегнутый кокаином и ужасом, достигал не меньше двухсот ударов в минуту. Еще несколько мгновений она пребывала в столбняке, а потом рванулась через открытую дверь на улицу и с громким криком побежала.
Любопытно, что Мик и Реббит отреагировали на это одинаково. «Трахнутая сука», — сказали они и одновременно подняли дула автоматов. Первый залп из шести выстрелов толкнул Катерину вперед, и ее тело сотрясалось, будто его подталкивал невидимый гигант. Седьмой выстрел, сделанный Реббитом после секундной паузы, пришелся ей в затылок.
— Пришейте фараона, — приказал Бен с переднего сиденья. — Да проснитесь вы, вашу мать, и пришейте эту свинью. Мама нас убьет, если мы провалим это дело.
Реббит первым оторвал взгляд от обнаженного извивающегося на тротуаре тела. Он поднял «узи» и попытался направить его на Мудроу, но не смог прицелиться, поскольку сидел с подогнутыми ногами на водяной постели, которая все еще колебалась после серии выстрелов. Это все равно, что стрелять в гусей на ходу из моторной лодки. Даже труднее.
— Мы масок-то не надели, — заметил Мик, увидев Реббита, который начал нажимать на спусковой крючок.
Если бы до этого происшествия Мудроу спросили, кого он считает настоящим полицейским, то Стенли знал бы, что ответить. Ведь Пола Данлепа все принимали за тряпичную куклу, еще бы — офицер по профилактике преступлений! Но именно Пол Данлеп надлежащим образом отреагировал на серию выстрелов из микроавтобуса. А Мудроу застыл на месте и, словно защищая ребенка от злого родителя, обнял Бетти, прижав ее к груди. Его спина представляла собой замечательную мишень для свистящих вокруг пуль, но он словно не думал об опасности, угрожающей ему.
Он стоял, обняв Бетти, на углу в центре Манхэттена, и одновременно пытался предупредить об опасности женщину, которая махала ему рукой с противоположной стороны улицы.
— Берегись, берегись, берегись! — кричал он.
Мудроу видел две сцены сразу, как на картинах кубистов, где части изображения соседствуют друг с другом, не соприкасаясь. То же происходило и со звуками. Гром автоматической очереди, пули, отскакивающие от камня, и пули, входящие в тело Инэ Алмейды, вопль ужаса маленького ребенка, голос испуганного полицейского, сжимающего в объятиях женщину. Все это казалось отдельными эпизодами, попавшими сюда невесть как из десятков старых фильмов. Чтобы понять связь между ними, надо было по меньшей мере открыть глаза, но Мудроу стоял, зарывшись лицом в волосы Бетти.
