Роберт Пайк - Пуля cтавит точку
— Да перестаньте! — оборвал его Крамер.
— Прошу вас, лейтенант, позвольте объяснить…
— Послушайте, доктор, я узнал все, что хотел, и плевать мне на ваши объяснения.
Но его безумная радость от этой находки куда-то пропала.
— Все мы совершаем ошибки, сами же говорили.
— Но что скажет полковник…
— Это не его дело, так что не забивайте голову.
— Я вам очень благодарен.
— Еще бы.
— Если я могу чем-то помочь…
— Да, расскажите мне, кто здесь делает такие вещи. Доктор Стридом сглотнул слюну. И тут, чтобы помочь приятелю, заговорил Аббот.
— Моя жена носит контактные линзы. Их делает один оптик по фамилии Трюдо.
— Как-как?
— Это французская фамилия, но живет он в Трекерсбурге.
— Где?
— Он еще, наверно, на работе, — вмешался доктор Стридом. — Я постараюсь его найти. Знаю, где это. На пару минут он исчез. Вернулся разочарованным.
— Ни на работе, ни дома. Его жена говорит, что ничем не может помочь, но к восьми часам ждет его домой ужинать.
— Его адрес?
— Гримсайд, Бенджамин Драйв, номер 47. Теперь доктор Стридом снова был на коне и решил, что он прощен. Крамер это заметил.
— Ладно, — бросил он. Аббот кашлянул.
— По рюмочке, лейтенант?
— А как вы?
— Мне этой крайне необходимо, — усмехнулся доктор Стридом, давая понять, что весьма сожалеет о своей ошибке.
— Тогда пошли, — сказал Крамер, и они перешли в демонстрационный зал, взяли стаканы и погрузились в сосредоточенное молчание.
* * *Без пяти пять доктор Стридом отбыл в тюрьму, но Крамер ещё остался. Теперь, когда старый фокусник удалился, Джордж пошел за действительно хорошим коньяком. Крамеру все равно нечего было делать, поэтому он сидел и думал.
Думал о мисс Ле Руке. Собирал факты и взвешивал их. Джордж ему не мешал, он целиком отдавался наслаждению каждым глотком.
Да, эти голубые линзы могли сказать гораздо больше, чем унылое платье, натянутое на крикливое белье. Жаль, что с этим чертовым оптиком нельзя поговорить прямо сейчас.
Крамер достал листок, на котором записал его адрес, и задумчиво уставился на него. Но смотрел он на оборот — на квитанцию, присланную ювелиром мисс Ле Руке. Боже, о ней он совсем забыл. Понятия не имел, о каком украшении шла речь, потому что там значилось просто "ремонт". Драгоценности — это слово дразнило его, как сигнал тревоги. Да, Джордж говорил, что на ней ничего не было. Даже какого-нибудь колечка. И это было странно — ведь даже монахини их носят. Минутку, ведь можно говорить о ремонте, если кольцо нужно увеличить или уменьшить.
— Послушайте, Джордж, вы когда-нибудь слышали о ремонте колец, перстней?
— Это что, анекдот? — спросил Аббот с надеждой в голосе.
— Нет, просто вопрос. Можно отдать их в ремонт или нет?
— По-моему, вполне можно.
— Хорошо.
— И это все?
— А какого рода кольца отдают в ремонт?
— Ну, если их кому-то дарят, а тот хочет переделать по своей руке.
— Точно.
— Ну и?..
— Что?
— Я только хотел сказать, что речь может идти и об обручальных кольцах. Если, скажем, жених их покупал заочно, например… в другом городе…
Аббот был весьма удовлетворен, если даже не счастлив, увидев, какое впечатление его слова произвели на Крамера.
— Господи, вот оно! Он живет не здесь! И лейтенанта как ветром сдуло.
* * *Прилизанный молодой человек за прилавком с часами отнюдь не горел желанием обслужить клиента, ввалившегося, отпихнув швейцара, под звон часов, отбивавших половину шестого.
Положив перед ним листок, Крамер сказал:
— Вот это, пожалуйста.
— Гм, но вы не мисс Ле Руке, — ухмыльнулся продавец.
— Нет, но…
— Поймите, мы не можем позволить кому попало уносить от нас драгоценности, оплатив лишь стоимость ремонта. У вас есть от неё доверенность?
— Нет.
— Тогда я вам ничего выдать не могу.
— Пожалуйста, поживее, уже поздно.
— Не сердитесь, сэр, но это один из самых старых трюков по этой части.
— Какой?
— Прибежать в последний момент и рассчитывать, что застанете продавца одного.
Крамер умышленно сдерживал себя. Он никогда не упускал возможности преподать урок подобному типу, своим поведением это вполне заслуживающему.
— За эти слова вы ответите.
— Ну, разумеется. А теперь убирайтесь.
— Или вы вызовете полицию?
— Да.
Продавец отбросил листок, и тогда Крамер расстегнул пиджак и наклонился вперед.
— А теперь, юноша, скажите, пожалуйста, что вы там видите.
Продавцу дважды повторять не пришлось. Глаза его уперлись в "Смит энд Вессон" тридцать восьмого калибра, торчавший из кобуры под мышкой. Он отшатнулся, сердце его ушло в пятки, на лбу выступили капли пота.
— Что-то не в порядке, Файншток? Обернувшись, Крамер любезно улыбнулся вошедшему солидному пожилому джентльмену.
— Осторожно, мистер Уильяме, у него пистолет, — кинулся к тому Файншток.
Уильяме насторожился и чуть подался назад.
— Добрый вечер, сэр, я из уголовной полиции, вот мое удостоверение.
Уильяме, взглянув на удостоверение, повернулся к Файнштоку.
— Что, Файншток, у вас нервы не в порядке? На сегодня вы свободны.
— Странный парень, — заметил Крамер.
— Иногда бывает, — согласился Уильяме. — Я уже давно хотел с ним поговорить. А теперь скажите, чем я могу вам помочь.
— Речь о вещи, сданной вам в ремонт. Ваш парень настаивал на доверенности от хозяйки, но она, к сожалению, мертва.
— Господи, несчастное создание. Но квитанция у вас?
— Думаю, она где-то за прилавком. Да, вот.
— Отлично. Пойдемте со мной в хранилище, сразу и заберете. Я запираю там подобные вещи на ночь.
Крамер шел за ним, удовлетворенно улыбаясь, и потому, что проучил нахала, и оттого, что кольцо скоро будет в его руках. Отличная улика, особенно если какой-нибудь нестандартной работы.
— Вот здесь, — Уильяме указал на лоток, в отделениях которого было множество предметов с бирками. Крамер схватил один из них.
— Нет, не кольцо.
— Нет?
— Номер четыреста девятнадцать
— Это?
— Нет, вот этот прелестный маленький медальон.
Медальон действительно был красив. Просто прелесть. При нажиме он, щелкнув, открылся, появились две фотографии в виде сердечка. На одной был портрет мисс Ле Руке, на другой — какой-то мужчина.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Зонди не повезло. Обычно слежка на Тричард Стрит проблем не составляла. Закон об аппартеиде поместил её в район для цветных, поэтому там всегда было полно людей, с рассвета и чуть не до полуночи, которым нечего было делать, кроме как толкаться взад-вперед. Остаться незамеченным было очень легко. Легко было слиться с толпой, наблюдавшей за игрой в наперстки, или сесть на тротуар и болтать ногами в щелях сточных решеток, никто на тебя и не взглянет. Достаточно снять галстук, набросить по-деревенски пиджак навыворот, чтобы видна была шелковая подкладка, и вперед. Детские шалости, особенно вечером.
Но пока не было дождя. А он только что пошел — и изрядный. Потоки воды помчались по мостовой, очищая её от апельсиновой кожуры и превращая ямы в озера. Уже два дня раскаленное небо высасывало из земли последние капли влаги, чтобы напоить ею тучи, и вот они разбухли и почернели, а теперь словно мстительные враги распороли им брюхо ибо капли было теплыми и тяжелыми, как кровь.
Прогрохотало, и молния озарила Зонди, скорчившегося под навесом магазина. Небо словно раскололось и схлопнулось снова. Зонди выскочил из-под навеса, поскользнулся на дынной корке и влетел в двери. Удар грома догнал его тогда, когда высокий индус в чалме, схватив нож, отступил за прилавок. Его клиентка испуганно вскрикнула, закутавшись в сари.
— Полиция! — бухнул Зонди. Хозяин магазина, узнав его, опустил руку с ножом.
— Не бойся, Мери! — Любую индианку называли Мери. Та умолкла.
— Кто там у тебя наверху? — спросил Зонди. — Не тяни, Гопал.
— Муса.
— Ты не врешь?
— Можете проверить, — Гопал равнодушно пожал плечами, взял кочан салата и начал обрезать листья. Зонди забрал у него нож.
— Послушай ты, зебу, дай Бог, чтобы там и вправду был Муса, понял?
— Тогда пойдем, — проворчал Гопал.
Зонди последовал за ним в большой зал, заставленный корзинами с овощами, где запах керри не давал вздохнуть. Лестница покрыта была старым линолеумом, с одной стороны истоптанным сильнее, чем с другой. Они ступали по этой же части.
— Сюда, — Гопал открыл дверь. Пожилой индус встал, выпрямившись во весь рост — так он доставал Зонди до плеча. Он был уже в пижаме.
— Сержант Зонди, очень рад вас видеть, — улыбнулся тот.
