Эд Макбейн - Вечерня
Их взгляды встретились.
Дождь и ветер по-прежнему терзали окно.
— Иди сюда, беби, — прошептал он и начал расстегивать ширинку.
Она тут же бросилась к двери.
Заперто!
Намертво!
Ключа нет!
В тот первый раз, в тюрьме, дверь была заперта снаружи. Охранник — приземистый, маленький человечек в брюках для верховой езды и в высоких кожаных сапогах, с хлыстом в руках — попросил ее приподнять халат, для него. Она побежала к дверям — заперто! Она в отчаянии вновь и вновь крутила безучастную ручку двери, крича по-английски «Помогите!» и по-испански «Socorro!», а охранник подходил сзади с поднятым хлыстом…
«Ни за что!» — подумала она.
Вынула из сумочки свой 38-й калибр.
— Отопри дверь! — потребовала Мэрилин. — Сейчас же!
— Ты же проститутка! — удивился он. — Что особенного, если поработаешь лишний раз, или…
Она чуть не прикончила его на месте в ту же секунду. Палец на курке уже почти прошел последний миллиметр, она чуть было не разбрызгала его мозги по стене. Но вместо этого повернулась к двери, подняла пистолет и несколько раз выстрелила, расколов дерево вокруг замка. Шед застыл на диване, лишившись дара речи от выстрелов, глаза раскрылись шире блюдец, брюки расстегнуты… Мэрилин повернула ручку и выбила дверь, сорвав замок, а болт так и остался торчать в косяке.
— Сейчас здесь появятся копы! — сказал он почти с обидой.
— Вот ты и объяснишься с ними.
На верхних и нижних этажах распахивались двери. Любопытные жильцы знали, что в 6С живет проститутка, и рано или поздно ждали неприятностей. Вот они и получили их в эту дождливую весеннюю ночь. Мэрилин быстрым шагом прошла мимо них, спустилась по лестнице и вышла на улицу. У парадного входа уже собирались люди, потревоженные выстрелами. Издалека донесся звук приближающейся полицейской сирены. Мэрилин торопливо уходила сквозь ливень.
Она думала о том, что теперь надо прикончить двух мужиков из Аргентины.
Глава 12
Оба детектива стояли перед письменным столом лейтенанта Бернса, словно пара напуганных школьников в ожидании розог от директора школы. И даже тарабанящий в окна в этот четверг дождь не помогал избавиться от чувства неизбежной кары. Наступил последний день мая. Было уже два часа дня. Через каких-то пять часов исполнится ровно неделя с момента гибели священника.
Серебристые ручейки дождя бороздили окна в кабинете лейтенанта, за окнами небо было серее, чем коротко подстриженные волосы начальника, в которых с каждым годом добавлялось седины. Бернс, насупясь, сидел за столом, положив перед собой кулаки. Суставы на них были увеличены — последствие уличных драк в дни юности. Мохнатые брови нависали над блестящими синими глазами. По обе стороны от него по окнам медленно стекали струи дождя.
— Докладывайте! — бросил он.
— Вчера поздно вечером я посетил Бобби Корренте, — начал Карелла. — Его уже выпустили под залог…
— Естественно!
— …я застал его дома вместе с родителями. Я полагал, поскольку за ним уже числятся погром в церкви и нападение на священника…
— Ну и? — нетерпеливо произнес Бернс.
— Но на ночь убийства у него алиби.
— Есть надежный свидетель?
— Его отец.
— Ерунда, — махнул рукой Бернс.
— У Хупера тоже алиби, — сказал Хейз. — Сегодня утром я говорил с ним.
— А кто его свидетель?
— Его сестра.
— Тоже пустой номер, — прокомментировал Бернс.
— Но они оба знали, что в церкви спрятан крэк…
— И где он был, кстати?
— В бачке со святой водой.
— Иисусе! — воскликнул Бернс и покачал головой. — А как насчет орудия преступления? Еще не нашли?
— В церкви нигде нет. А мы ее обыскивали уже сто раз! Дело в том, что если Хупер или Корренте возвращались за дурманом…
— Исключено, вы только что сказали, что у обоих — алиби.
— И в связи с чем вы заметили, что они ничего не стоят, — ввернул Карелла.
— Что само собой разумеется! — сказал Бернс. — А что это за личность — Фарнс? Это его настоящее имя?
— Да.
— Какое алиби у него?
— Его журнал инвентаризации, — сказал Карелла.
— Даты в котором он проставляет сам, — добавил Хейз.
— Пока вы мне ничего так и не дали, кроме алиби, которые вовсе и не алиби! — сказал Бернс. — Что у вас еще?
— Опять алиби, которые не подтверждаются, — доложил Карелла. — Этот голубой, что рисовал звезду…
— Еще раз его имя?
— Хоббс. Эндрю Хоббс. Он заявляет, что в ночь убийства был в постели с неким Джереми Сэчсом.
— Жуть!
— Мы не смогли найти его мать…
— Как ее зовут?
— Эбигайль. Я так думаю. Он называет ее Эбби, поэтому я полагаю, что ее имя — Эбигайль.
— О'кей, Эбигайль Хоббс. Что известно о ней?
— Она обращалась за помощью к отцу Майклу. Мы хотим выяснить, насколько его рассердил этот визит.
— Сына?
— Да. Мейер говорит, что тот все еще мочится в постель из-за этого. Патеру нанесли семнадцать ран. Это, вероятно, признак бешенства.
— Согласен. Так найдите ее!
— Мы стараемся.
— Что скажете о его секретаре? — спросил Бернс.
— А что можно сказать о ней? — удивился Хейз.
Как показалось Карелле, с защищающей интонацией.
— А не с ней ли баловался священник?
— Я так не думаю, — сказал Хейз.
— Какие у тебя для этого основания?
— Ну… просто не похоже, чтобы она могла заниматься такими вещами.
Бернс внимательно посмотрел на него.
— Просто она не может, — сказал Хейз и пожал плечами.
— Классный вития, да? — усмехнулся Бернс.
— Простите, кто?
— Самый одаренный ученик в классе, невероятно красивый, умница, честолюбивый. И убивает мать, отца, обеих сестер и еще золотую рыбку в аквариуме. И невозможно было даже подумать, что он способен на такое! Точно?
— Кажется…
— Мне твои «кажется» не нужны! — вскипел Бернс. — И не рассказывай мне сказки о секретаршах, которые не дурачатся со своими боссами! Выясни, где она была и что делала в ночь убийства!
— Да, сэр! — ответил Хейз.
— И найдите мать этого голубого, Хоббса, проверьте, что за чертовщина там творится!
— Да, сэр! — ответил Карелла.
— Выполняйте! — закончил Бернс.
* * *Карелла предположил, что дождливый день — самое подходящее время для посещения церкви обожателей дьявола. Идя по улице, сквозь завесу дождя он увидел старые, закопченные камни того, что когда-то было, и было очень давно католической церковью. Потом, во времена гражданской войны, стало зернохранилищем, потом — баптистской церковью, далее — большим магазином по продаже швейных машинок, затем — выставкой античности и изделий художественного промысла, пока не стало разрушаться внутри и снаружи. А сейчас это была церковь Безродного, хотя внешне ничто не говорило об этом случайному наблюдателю.
Он увидел лишь мокрые, закопченные стены на фоне свинцового неба, контуры здания, которое, казалось, подобно диковинному животному, приготовилось к прыжку, но, к счастью, было прикованно к земле контрфорсами.[40] Он поднялся по невысоким гладким ступенькам к главному входу и покрутил ручки обеих створок дверей. Но обе были заперты. Тогда он обошел церковь в поисках дома священника. В каменной нише обнаружил кнопку звонка. Над ней на тусклой медной табличке виднелась надпись: «Звонить по делу». Он позвонил по делу. И стал ждать под дождем.
Дверь открыла блондинка с длинными волосами. Курносый нос был усеян веснушками, среди них блестели глаза цвета кобальта. На ней были синие джинсы и белая тенниска. На левой стороне груди, как тайный знак, красовалось небольшое красное изображение головы дьявола. Карелла понял, что попал по адресу.
— Что вам угодно? — спросила она.
— Мне нужен мистер Лютерсон, — сказал Стив и предъявил свой «щит» и удостоверение.
— А вы не тот, с кем мы разговаривали, — напомнила она.
— Совершенно верно, — признался Карелла. — Можно войти? На улице сыровато, знаете ли.
— О да! — воскликнула она. — Извините меня, входите, входите, пожалуйста!
Она отступила, пропуская его. Девушка была, как он заметил, босая. Они оказались в маленьком овальном вестибюле, отделанном камнем. Вокруг виднелись такие же ниши, как и в церкви Святой Екатерины, если не считать того, что в них не было святых.
— Разве Эндрю Хоббс не приходил к вам? — сразу же спросила она.
— Ко мне лично — нет, — сказал Карелла. — Но он с нами разговаривал.
— Тогда вам, вероятно, известно, что это он…
— Да, нарисовал звезду.
— Пентаграмму!
— Да.
— Позвольте мне сообщить Скаю о вашем приходе, — сказала она. — Будьте добры, еще раз ваше имя?
— Карелла, детектив Карелла.
— Я доложу ему, — произнесла она и, повернувшись, исчезла в темноте.
