Виктория Платова - Змеи и лестницы

Звонить в квартиру на третьем этаже Вересню пришлось довольно долго. После каждого звонка он прикладывал ухо к потертому дерматину, пытаясь уловить хоть какой-то шорох. Поначалу за дверью было тихо, но когда Вересень совсем уже собрался уходить, где-то в коридоре послышались шаги. Дверь распахнулась, и на пороге возник загорелый парень лет тридцати, облаченный в пляжные шорты и помятую белую футболку. Точно таким же помятым выглядело лицо парня.

– Привет, – сказал он, не выразив никакого удивления.

– Привет, – ответил Вересень.

– Проходите.

Развернувшись, парень прошлепал босыми ногами вглубь квартиры. Вересень последовал за ним.

– Поздновато встаете.

– Поздновато ложусь. Сова, что тут поделаешь.

Через мгновение они оказались на кухне, чистой и светлой. Единственное, что портило ее – обилие вещей: слишком много полок, слишком много посуды на полках. Несметное количество бессмысленных и томных псевдодизайнерских штучек: морские раковины, толстые свечи, ключницы, коллекция винных пробок, с полдюжины настенных часов – с райскими птицами, с ретро-автомобилями, с кофейными зернами, с домашними животными, с очкастой девицей, углубленной в чтение томика Лавкрафта. А еще были статуэтки, африканские маски, целый полк новодельных японских нэцкэ и фотографии, заключенные в затейливые рамки. А на подоконнике, среди цветочных горшков, стояли двое стражей этого диковинного будуара – китайский позолоченный кот с поднятой лапой, в котором Вересень тотчас признал Манэки-Нэко[14], и позолоченная же трехлапая жаба с монетой во рту. Единственным инородным телом в девичьей светелке был плакат, висевший над столом. С плаката на Вересня взирал устрашающего вида качок со штангой, а надпись на плакате гласила:

Заякорившись на качке, Вересень несколько секунд раздумывал, с чего бы начать разговор. Владелец квартиры не вязался с Вернером Лоденбахом примерно так же, как не вязался раздувшийся от мускулов штангист с Манэки-Нэко. Но парень сам пришел к нему на помощь.

– Где? – спросил он.

– Что? – озадачился Вересень.

– Заказ.

– Какой заказ?

– Я не понял, – теперь уже озадачился сам владелец жабы и кота. – Мне должны были принести заказ. Спортивное питание. Разве вы не курьер?

– Нет. Я совсем из другого ведомства.

Вересень достал из кармана удостоверение и протянул его парню. Изучив корочки, тот поднял глаза на следователя. Теперь к недоумению в его взгляде прибавилось беспокойство.

– А что произошло? Если вы насчет «Мутанта», то это – лицензионный продукт… Заказал его в интернет-магазине, доставка сегодняшним днем. Сами можете проверить… Э-э… Борис Евгеньевич.

– А вас как зовут?

– Илья. Илья Нагорный. Паспорт показать?

– Успеется. Меня интересует Вернер Лоденбах. Знаете такого?

– В первый раз слышу. Кто это? Специалист по разработке спортивного питания?

– Вряд ли. Хотя… – Вересень на секунду задумался. Лоденбах был связан с фармацевтикой и разработкой новых препаратов, а что есть банки с капсулами для наращивания мышечной массы, как не препарат?

– Я не знаю человека по имени Вернер Лоденбах.

– Где вы были в двадцатых числах июля этого года?

– Отдыхал. На Тенерифе.

– Надо полагать, что документальные свидетельства этому тоже имеются? Кто-то может подтвердить факт поездки?

– Да кто угодно! – оживился всклокоченный Илья. – Мы там целой компашкой зависали. Пять человек. А в почте электронные билеты лежат. Магнит привез на память. Бейсболку. Дождевик из Лоро-парка, это там, где касатки представления дают. Слыхали про касаток?

– Киты-убийцы, – меланхолично заметил Вересень, прохаживаясь по кухне.

– Точно! Были еще вино и хамон, но все выпито и съедено. Так что случилось-то?

– А во время вашего отсутствия в квартире никто не жил?

– Нет.

– Сколько вы пробыли на Тенерифе?

– Две недели. С пятнадцатого по двадцать девятое июля.

– А как же цветы? – Вересень устремил взгляд на мини-джунгли, оккупировавшие подоконник. – Кто-то же их должен был поливать во время вашего отсутствия?

– Самополивающиеся горшки! Слыхали что-нибудь про это эпохальное изобретение? В горшке есть двойное дно и специальная система, которая проводит воду и не дает цветам засохнуть.

– Ясно. И собаки у вас нет?

– Даже хомяка не удосужился завести.

– А могло такое случиться, что кто-то воспользовался квартирой в ваше отсутствие? Может быть, давали ключ кому-нибудь? Девушке там… или лучшему другу?

– Вроде нет, – Илья почесал переносицу, как будто что-то вспоминая.

– Вроде?

– Ничего на ум не приходит. Объясните, что произошло? Может, тогда дела пойдут повеселее?

Дела даже не думали посылать Вересню застенчивую улыбку надежды, напротив – ощутимо отдавали тухлятиной. Не нужно быть хорошим психологом, чтобы понять: хипстер, свивший гнездо на третьем этаже дома по улице Марата, вовсе не та фигура, которая способна поднять хвост на Вернера Лоденбаха. На изощренного лжеца Илья Нагорный не похож – слишком недалек. На исполнителя чужой воли, попки на телефоне (прими товар – сохрани товар – передай товар) – тоже. Кирилл, портье с ресэпшена гостиницы «Викинг», забросил вещи женщине с длинными волосами и в солнцезащитных очках. И Вересень мысленно напялил на Илью парик и очки – ничего не вышло, мутируй быстро и качественно не сработало.

Качества в этом перевоплощении было ноль.

К тому же, следователь ни секунды не сомневался, что в искомый период времени Илья покачивался на волнах Атлантики и демонстрировал мускулатуру касаткам из Лоро-парка.

– Во время вашего отсутствия в квартире находились люди. И по этому адресу были принесены вещи гражданина Германии Вернера Лоденбаха.

– Интересно кино, – хмыкнул Илья. – В таком случае, где они?

– Это я у вас хочу спросить. Ничего нового не появилось?

– А… что должно было появиться?

– Вещи и предметы, которые вам не принадлежат.

– Я бы заметил.

– Неужели? – усомнился Вересень, разглядывая многочисленные детали кухни-будуара. – У вас здесь столько всего… Перепись бы не помешала.

– Имеется, – с гордостью заявил Илья. – Но я и без переписи все помню. Раз двадцать заключал пари, что назову каждый предмет…

– И?

– Ни разу не проиграл.

– Так кто мог воспользоваться квартирой в ваше отсутствие?

– Никто.

– Ближнее окружение? Друзья-подруги? Девушка у вас есть?

– Есть. С ней мы как раз и ездили на Тенерифе. Она подтвердит.

– Вы… Живете вместе?

– Этим я уже сыт по горло. Девушка приходящая.

Ничего он не добьется, сколько бы ни пытал Илью, – Вересень понял это с обезоруживающей ясностью. Конечно, он соблюдет все необходимые формальности, подключит к рутинной работе местного участкового – пусть совершит обход по квартирам и соберет сведения относительно всех временно или постоянно проживающих в этом подъезде. Но возлагать на обход особые надежды не стоит: летом Питер пустеет, горожане в массовом порядке отправляются в отпуска и съезжают на дачи. Так что обнаружить бдительную старуху или невыездного работника бюджетной сферы средних лет – дело весьма проблематичное. А вариант с неправильно указанным адресом Вересень отбросил сразу: Кирилл из «Викинга» – парень цепкий, разумный и с хорошей памятью. И у него нет ни одной причины врать следователю, как выразился капитан Литовченко, – «портье – лицо незаинтересованное».

То же можно сказать об Илье.

– Чем вы занимаетесь?

– Актер. Я – актер. Сериалы смотрите? Как раз по вашей тематике, криминальной.

– Криминала мне хватает в жизни.

Говоря все это, Вересень переключился на созерцание фотографий. Их было шесть – так же, как и дурацких часов. Поначалу Борю привлекли рамки – с наклеенными ракушками, миниатюрными морскими звездами и засушенными морскими коньками; как и все на этой кухне – в количестве совершенно избыточном. За обилием морской фауны терялись собственно снимки, и нужно было приложить немало усилий, чтобы разглядеть, что на них изображено. Но Вересень все же заприметил самого Илью, нескольких парней его возраста (очевидно, приятелей) и – девушку. Девушка была хороша собой – коротко стриженая, светловолосая, чем-то похожая на американскую актрису Шэрон Стоун. Еще больше она напомнила Вересню Катю Азимову, хотя портретного сходства между ней и убитой моделью не было никакого. Но Вересень легко мог представить ее читающей Мануэля Пуига.

«мы шли из кино пешком, а папа говорил, что Рита Хейворт нравится ему больше всех других артисток, и мне она больше всех других начинает нравиться, папе понравилось, как она «торо, торо» делала Тайрону Пауэру, он на коленях стоял, как дурачок, а она, вся в прозрачной одежде, даже корсет видно, идет к нему, чтобы поиграть в корриду, это она смеялась над ним, а в конце она его бросает. Иногда у нее злое лицо бывает, она красивая артистка, но предательница. Пап, а какие места тебе еще понравились? а какая артистка нравится больше? Рита Хейворт? и так мы весь ужин проговорим про кино, это все равно что снова его посмотреть».