Энн Перри - Палач из Гайд-парка
– Но это не всегда так легко… – начала было Тора и осеклась.
Виктор одарил Эмили обворожительной улыбкой.
– Спасибо, миссис Рэдли. Вы совершенно точно выразились. Отсутствие ответственности – вот что это такое. Каждый должен отвечать за свои поступки. Честность – вот ключ ко всему.
– А вы знаете, кто поцарапал виолончель? – спросила она.
– О да, я знаю.
Но прежде чем он успел сказать что-либо еще, их разговор прервала полная женщина с чрезвычайно черными волосами.
– Извините, миссис Рэдли, я просто хотела сказать, как высоко ценю вчерашнюю речь мистера Рэдли. Он так точно обрисовал нынешнюю ситуацию в Африке. Уже несколько лет не доводилось слышать никого, кто бы так ухватил самую суть. – Она проигнорировала Виктора, словно он был каким-нибудь слугой, и, очевидно, не приняла во внимание, что Тора тоже участвует в разговоре. – Нам нужно побольше таких людей в правительстве, я как раз сейчас сказала об этом мужу, – она легким взмахом руки указала на высокого, худого мужчину с довольно выдающимся носом, отчего он напоминал Эмили какую-то хищную птицу. На нем была военная форма. – Бригадир Гибсон-Джонс – слышали? – По-видимому, женщина полагала, что имя его у всех на слуху.
Эмили не помнила никакого бригадира, и с женой его была незнакома, и очень обрадовалась, что та назвала имя. Она уже собиралась сказать что-нибудь приятное и представить Виктора и Тору, но миссис Гибсон-Джонс, как будто внезапно вспомнив, что нарушила формальную вежливость, повернулась к Виктору.
– Вы будете играть для нас? Как это мило. Музыка всегда вносит оживление, не правда ли? – И, не дождавшись ответа, отошла, увидев еще кого-то, с кем надо было переговорить.
Эмили повернулась к Виктору.
– Извините, – сказала она едва слышно.
Юноша улыбнулся. Улыбка его была не просто мила – ослепительна, словно солнечный луч.
– Интересно, что, по ее мнению, я собираюсь играть – джигу?
– А вы можете вообразить ее танцующей джигу? – спросила Эмили.
Улыбка Виктора превратилась в ироническую усмешку. По-видимому, он хоть ненадолго, но забыл о виолончели и царапине.
Эмили извинилась перед обоими и отправилась дальше очаровывать гостей. Она переходила от группы к группе, обмениваясь приветствиями, спрашивала о здоровье, о придворных и общественных делах, одним словом – разговаривала на обычные, принятые в цивилизованном обществе темы. Она видела, что Джек тоже разговаривает с богатыми и знатными персонами, имеющими многообразные связи – и явные, и более потаенные. В какой-то момент Эмили снова удивилась про себя многочисленности членов «Узкого круга». Все они были знакомы и прекрасно знали, кто чувствует за собой вину и испытывает страх, у кого есть некие тайные темные обязательства, кто готов к предательству. А затем выкинула их всех из головы. Какой смысл в том, чтобы обо всем этом думать?
– Нам нужны перемены. – Это сказал худой человек, поправляя очки на носу. – Полиция не справляется со своими обязанностями. Святое небо, когда человек, занимающий такое видное положение, как Оукли Уинтроп, может быть зарублен до смерти в Гайд-парке, значит, нам грозит полнейшая анархия. Абсолютная.
– Этим делом занимается некомпетентный сыщик, – согласился его собеседник, самый толстый из всех присутствующих, продевая большие пальцы в петли жилета, отчего сюртук расстегнулся. – Я поставлю этот вопрос на обсуждение в парламенте. Что-то же должно быть сделано. Получается, что порядочный человек не может прогуляться после наступления темноты. Повсюду шепчутся и ропщут, говорят об анархистах, бомбах, ирландцах, каждый подозревает каждого. Все взбудоражены, общество в тревоге.
– Я лично подозреваю сумасшедших, – запальчиво сказал третий джентльмен. – Но каков же этот сумасшедший, который может совершать подобные злодеяния и оставаться непойманным? Вот что я хотел бы знать. И никто ни черта не предпринимает.
– Но вы слышали, что сказал Эттли по этому поводу? – спросил первый, переводя взгляд с одного собеседника на другого. – Знаете, он прав.
– Нам нужны некоторые перемены. А насчет лунатика согласиться не могу. Я скорее склонен думать, что это совершенно здоровый и очень злой человек. Запомните мои слова: между жертвами, кто бы что ни говорил, тоже существовали какие-то отношения.
– Неужели, Понсонби? – спросил изумленный толстяк. – А я думал, что второй был музыкант, и довольно хороший… А вы были знакомы с Уинтропом? Он же моряк, а?
– Но престранный тип, – гримасничая, ответил Понсонби. – Хотя из приличной семьи. Отец с ума сходит, бедняга. Очень близко принял к сердцу. И осуждать его за это не приходится.
– А вы с ним знакомы?
– С Мальборо Уинтропом?
– Нет, нет! Вы были знакомы с Оукли, сыном?
– Да, встречался с ним пару раз, не больше. Не очень-то он мне нравился. Довольно самонадеян был, знаете ли.
– Что, по-прежнему корчил из себя моряка и прочее? Все еще считал, что он на капитанском мостике?
Понсонби заколебался.
– Нет, не то. Просто хотел быть всегда в центре внимания, все время болтал, все время высказывался… Но я всего несколько раз его видел. Собственно, знаком-то я с его зятем. По фамилии Митчелл, насколько мне помнится. Интересный субъект. Непонятный. Был до самого недавнего времени в Африке, как я слышал.
– Непонятный? Что вы этим хотите сказать?
– Думает гораздо больше, чем говорит, если вы меня понимаете. Терпеть не мог свояка. Между прочим, дал мне хороший совет в связи с моими финансами. Свел с одним отличным человеком в Сити по фамилии Карвел. И помог мне купить очень выгодные акции. Удачная сделка.
– Это очень полезно. Вот это.
– Что именно?
– Очень полезно получить выгодный совет в том, что касается финансов.
– О да. А говоря о финансах, что вы думаете о…
Эмили двинулась дальше. Голова у нее кружилась от случайных обрывков разговоров и каких-то неясных мыслей; она думала, что обо всем этом надо рассказать Шарлотте.
Глава седьмая
– Ну, конечно же, я читаю газеты каждый день, – сказал мрачно Мика Драммонд.
Он стоял у окна библиотеки маленького дома, который купил примерно полгода назад, перед самой свадьбой, решив, что его квартира слишком мала для его новой семьи. Дом, в котором он жил с первой женой и где выросли дочери, он, овдовев, продал. К тому времени дочери вышли замуж, его преследовали воспоминания о прошлом, и он, что было ему несвойственно, чувствовал себя очень одиноким.
Теперь все было иначе. Он ушел со службы, чтобы жениться на Элинор Байэм, женщине, пережившей трагедию, породившую массу сплетен в обществе. Он любил ее достаточно глубоко и искренне, чтобы счесть свою отставку пустячной ценой за постоянное и приятное ее присутствие рядом с ним.
Нахмурившись, он смотрел на Питта; его длинное нервное лицо, серьезные глаза и аскетическая складка губ – все выражало озабоченность.
– Хотел бы я сказать по этому поводу что-либо обнадеживающее, но с каждым новым событием все больше теряюсь в догадках. – Он сунул руки поглубже в карманы. – Вы обнаружили какую-нибудь связь между убийствами Уинтропа, Арледжа и этого бедняги, кондуктора омнибуса?
– Нет. Но, возможно, Уинтроп и Арледж были знакомы, или, точнее сказать, зять капитана, Митчелл, знал обоих, – ответил Томас, удобно расположившийся в большом зеленом кресле. – Однако то, что касается кондуктора, для меня – сплошная загадка. Люди, подобные Уинтропу, омнибусами не пользуются. Арледж мог бы, но все это маловероятно.
Драммонд стоял спиной к горящему камину и с тревогой глядел на Питта.
– Почему? Что заставляет вас думать, что Арледж способен был воспользоваться омнибусом? Почему человек его положения мог сделать подобную вещь?
– Я уже сказал, это маловероятно, – ответил Питт. – Но он был… влюблен.
Драммонд слегка улыбнулся.
– Вы хотите сказать, что у него была любовница?
– Нет, – вздохнул Питт. – Не хочу. Просто сказал то, что сказал. Это была не такая связь, которую он позволил бы себе обнародовать. И поэтому мог воспользоваться омнибусом.
– Хотя вы в это и не верите, – закончил за него Драммонд. – Была ссора? – Он пытливо всматривался в Питта. – Но вас такой вывод не удовлетворяет?
Томас сидел, глубоко задумавшись. Легкого ответа тут не было.
– Да, это вполне возможно. Но дело в том, что я встретился с тем человеком, – тихо сказал он. – И тот был просто в отчаянии. О, я знаю, это не значит, что он его убил, хотя люди убивали и убивают тех, кого любят, а затем погибают от горя и угрызений совести. Но мне не верится, что он из их числа.
Драммонд закусил нижнюю губу.
– Я бы удивился, если бы и Фарнсуорт рассматривал события подобным образом.
– О нет, он на это не способен, – Питт отрывисто рассмеялся. – Но так как нет никаких оснований связывать Карвела со всем, что касается Уинтропа и Йитса, я отказываюсь смотреть на вещи глазами Фарнсуорта.
