Елена Топильская - Ход с дамы пик

— Маша, если бы ты жила с мужчиной в его квартире и он однажды сказал бы тебе — уходи. Ты бы стала выяснять отношения? Пыталась бы остаться?

— Не знаю. — Я задумалась. — Но ведь была какая-то причина? Неужели тебе самому не интересно? У нее что, кто-то появился?

— По-моему, у нее до сих пор никого нет.

— А у тебя?

— И у меня тоже.

— Тогда я ничего не понимаю. Ты ее любишь. Она тебя понимает, тебе с ней было хорошо. И ты вот так смирился? С потерей женщины, которая тебе нужна?!

— Что значит «смирился»? — вяло возразил Андрей, не глядя на меня.

— Отказался от женщины, с которой тебе было хорошо.

— Это она от меня отказалась.

— А ты согласился. Господи, как вы все похожи! — тоскливо сказала я. — Как у вас, мужиков, одинаково по-дурацки устроены мозги. Послушай, Синцов, а тебе не приходило в голову сказать ей, что ты ее любишь и не можешь без нее? Ты ей вообще когда-нибудь говорил такое?

— Нет, — пробурчал Синцов, отворачиваясь.

— А ты ей предлагал выйти за тебя замуж?

— Нет, конечно. Какой из меня муж?..

— Потрясающе! Значит, жить с ней ты мог, а замуж позвать — надорваться боялся?

— А какое это имеет значение? Эта печать в паспорте? Я же был все это время именно с ней, а не с кем-то…

— Поверь, что для женщины это имеет значение. — Я не переставала удивляться, насколько Синцов и Стеценко похожи в своем упертом мужском шовинизме.

— Сейчас это уже не важно, — сказал Синцов и посмотрел на меня так, что я смутилась. До чего же я все-таки не уверена в себе! Так нельзя. Будь на моем месте Регина, она бы уже на коленях у него сидела. А Синцов продолжал: — Послушай, я говорить-то особо не умею… В общем, не знаю, как и сказать… У меня сегодня есть ключи от квартиры моего приятеля. Это здесь недалеко…

Я заметила, как он сжал в руке бокал, и дотронулась до его плеча.

— Андрей… — сказала я, и вдруг отчетливо поняла, что я не могу так поступить с Сашкой. Если я сейчас поеду с Андреем, я сожгу все мосты. И быть с Сашкой уже не смогу.

— Я понял, — отозвался Синцов. — Нет, так нет. Поехали, отвезу тебя домой.

Я поднялась, так и не пригубив вина. Андрей отставил свой пустой бокал и, резко отодвинув стул, направился к выходу. Я еле успевала за ним.

До моего дома мы доехали молча. Так же молча, Андрей проводил меня по темной лестнице до квартиры, и когда я достала ключи, он развернул меня к себе и поцеловал. Потом на мгновение сильно прижал к себе и отпустил.

— Пока, — сказал он, по обыкновению не глядя на меня. Развернувшись на каблуках, он сбежал вниз по ступенькам.

— Андрей! — крикнула я, свесившись в лестничный пролет. — Подожди!

— Ну что? — отозвался он, не поднимая на меня головы.

— Ты куда?

Он не ответил.

— Что ты будешь делать?

— Напьюсь, — сказал он и хлопнул дверью парадной.

На следующее утро я проснулась от телефонного звонка, причем долго не могла понять, что это за звук, где я нахожусь и какой сегодня день. Мне казалось, что еще не рассвело. Сообразив, что звонит телефон, я взяла трубку. Это был мой бывший муж. Язвительно поинтересовавшись, что это я вдруг ночую дома, он сообщил, что ему в два часа надо уходить, поэтому хотелось бы, чтобы я до этого времени забрала ребенка.

— О Господи, — простонала я, — и ради этого ты звонишь ни свет ни заря!

— Швецова, ты пьяная, что ли? — ледяным тоном осведомился он.

— Почему это? — От обиды я почти проснулась.

— Так посмотри на часы. Пять минут первого… Я охнула.

— Не волнуйся, я приеду, — ответила я Игорю, и вскочив с постели, лихорадочно начала собираться.

Умываясь, одеваясь делая зарядку, я старалась не встречаться глазами со своим отражением в зеркалах. Оно меня не радовало. Синяки под глазами, а главное — такое напряженное выражение лица, что даже мне становилось не по себе, когда я наталкивалась на него в зеркале, а что уж о других говорить…

Перед уходом я сняла телефонную трубку, чтобы позвонить Синцову и узнать, не нашелся ли Антоничев, начала набирать номер телефона его кабинета, но передумала и некоторое время стояла с трубкой в руке. Потом позвонила на мобильный Кораблеву.

— Пока вы спите, — начал он с места в карьер, — я вам уже все раскрыл…

— Что ты раскрыл, Леня? — не поверила я. — Антоничева, что ли, нашел?

— Антоничева сами ищите, я вам связь нашел вашего вчерашнего трупа.

— А что, его уже установили?

— Дождешься от уголовного розыска, как же. Установят его, ага.

— А как же ты связь нашел?

— Если очень захотеть… В общем, надо ехать задерживать…

— Леня, давай по порядку, — взмолилась я, — кого и за что задерживать?

— В общем, пишите бумагу на поощрение.

В конце концов он рассказал, что у него включено прослушивание телефонных переговоров одной группировки, и по технике прошло, что они знают о нашем вчерашнем трупе, и что у убитого парня есть близкий кореш, с которым они вместе подрабатывали, причем явно не разгрузкой вагонов. Кореш этот в розыске за убийство, и есть данные, что он отсиживается в одном областном поселке. Надо ехать туда. Причем я тоже должна ехать.

— А я-то зачем? Поезжайте с Синцовым и привезите его.

— Вряд ли это получится. Лучше вы с нами съездите, сразу и допросите.

— А что, вы не можете его по розыску задержать? А я подъеду хоть в главк, хоть в РУБОП и допрошу его.

— И не просите. Надо ехать. Колоть его нужно тепленького. Мы его возьмем, а вы уже с протоколом…

— Леня, я сегодня не могу, у ребенка музыка.

— Во сколько?

— В три…

— Ну и отлично. Ехать надо к вечеру. Я часов в семь за вами заеду.

— Леня!.. — Но он уже отключился. Я перезвонила Горчакову.

— Лешка, ты что-нибудь знаешь?

— О чем?

— О том, что Кораблев установил связь нашего вчерашнего покойника.

— Первый раз слышу.

— Леш, у меня к тебе просьба: позвони Кораб-леву, он тебе все расскажет, а потом свяжись с Синцовым.

— С Синцовым? А я думал, он у тебя ночевал…

— Ты о чем-нибудь другом думать можешь? Почему он должен был у меня ночевать?

— Мне так показалось.

— Ой, Лешка! Пока я исполняю материнские обязанности, узнай, чего там с кровавым отпечатком из парадной, которую ты осматривал. Я надеюсь, труп дактилоскопировали?

— Не учи ученого. Дактилоскопировали, и я все отправил криминалистам.

— Узнай, что там у криминалистов.

Мы договорились созвониться, и я помчалась за ребенком.

Вся в переживаниях по поводу вчерашних событий, в том числе и по поводу объяснения с Синцовым, я даже не поскандалила с бывшим супругом, да и вообще словом с ним не перемолвилась, к его большому разочарованию; схватила в охапку ребенка, и мы поехали на музыку.

По дороге ребенок стряс с меня страшную клятву, что после музыки мы пойдем в зоомагазин покупать жабу.

— Я узнавал, зоомагазин работает без выходных и без обеда.

— Понятно, жаботорговля нон-стоп…

И вот настал этот волнующий миг, когда мы приступили к выбору жабы. В принципе, к рептилиям я отношусь спокойно и даже могу их потрогать. Напрягшись и вспомнив школьные уроки биологии, я просветила ребенка на тот счет, что у жаб температура тела ниже, чем температура окружающей среды, а у человека — выше, поэтому прикосновение человеческих рук причиняет им ожог.

Но когда я воочию увидела зоофобусов, я чуть не заплакала. Жаба была уже оплачена, выбран и упакован террариум, и пути назад не было. Напрасно меня увещевали продавцы, показательно беря в руки этих мерзких желтых червяков и уверяя меня, что они совершенно не страшные и никакого вреда причинить мне не смогут. Я тряслась и отвечала, что переоценила свои возможности. Логике эти мои ощущения не поддавались. Наконец я позволила ребенку забрать жабу, втайне надеясь, что она окажется нежизнеспособной и сдохнет еще до первого кормления.

Бортики террариума выглядели низкими, и я справилась, не будет ли жаба вылезать.

— Что вы, — сказала милая девушка, ведавшая в зоомагазине этой пресмыкающейся живностью, — жабы не вылезают.

— То есть я не найду ее невзначай в своей постели? — уточнила я.

Меня торжественно заверили, что этого не произойдет ни в коем случае. Для полноты впечатлений мы купили еще и брошюрку о содержании земноводных, в которой меня заинтересовала фраза о том, что для многих натуралистов выбор жаб в качестве домашних животных обусловлен жабьей неприхотливостью и приятными манерами (так и было написано в книжке).

Мы торжественно принесли жабу домой, причем мне была доверена переноска гитары, так как Гошкины руки были заняты террариумом.

Первое, что сделала жаба, когда террариум был установлен на приготовленное для него место, — вылезла из него на пол. В панике я бросилась звонить в зоомагазин.

— Вы же мне обещали, что они не вылезают! — истерически взывала я.