Бронзовая Сирена - Юрий Яковлевич Иваниченко

— Он же герой! Одиссей нашего времени. Если и боялся, то не подавал виду. И потом Дэ Ка нас подгонял.

— В бухте много рыбы?

— Рыбы? Там даже крабов нет. Рыба — на западном, где пещера.

— Вы утром знали, что не пойдете в воду?

— Я же говорил.

— Зачем же вы взяли гарпунное ружье?

— Я его не брал. Это Георгий.

— Выходит, он или боялся, или готовился? К чему?

— Вы правы. Он действительно готовился. Очень внимательно смотрел в воду с крутого берега бухты. Но ружье он оставил на берегу.

— К чему он готовился? Постарайтесь понять. Подумайте еще раз. Вы же единственный, кто был с ним рядом. Понимаете, как это важно?

— Я уверен только в том, что Георгий что-то задумал…

— Значит, в его поведении все-таки было что-то необычное?

— Я его знаю давно… Вел он себя как всегда, только внутренне подобрался сильнее обычного… Но я сам был в таком состоянии… Да, пожалуй, после того, как он выкопал эту Сирену…

— Что выкопал?

— Сирену. Ну, статуэтку, я же говорил. Подобные изображения называют сиренами — может, слышали или читали?

— Да. Так что же Георгий?

— Сначала, это вчера, он как ошалел. Сразу было понятно, как ему повезло. А он всегда… в общем, любил, нравилось, когда ему везло. Поставил ее на камень и смотрел, смотрел… Потом заторопился, хотел еще раз идти в воду, но я не пустил.

— Почему?

— Темнело. А у него фонарь слабый.

— После того, как нашли Сирену, кто-нибудь еще погружался в бухте?

— Да, я. Поставил буек в квадрате 27, где он ее нашел. Ну и покопал немного вокруг.

— Вы ничего не заметили тогда особенного… Необычного?..

— Необычного? Да ничего я не видел. Все как всегда. Вот только мне начали мерещиться всякие ужасы…

— Что именно?

— Чушь, в общем-то. Показалось, что берега — гладкие и крутые — начали сближаться и вот-вот меня раздавят. Мерзкое чувство: ничего не вижу — ни берегов, ни чего-либо еще, — и все равно ясно чувствую — вот-вот они сойдутся и раздавят.

— Вы рассказали об этом Георгию?

— Нет.

— Почему?

— А собственно, зачем? Берега же не могут двигаться. Значит, это что-то со мной не в порядке. И я вышел цел и невредим, тошнило только весь вечер. Нервы…

— Кстати, о нервах. Вы обращались к врачу?

— У нас нет врача. Светка училась в меде, но она по другой части.

— Я имею в виду — раньше.

— Нет. К невропатологу — нет.

— У Георгия были враги?

— Сегодня Георгий был в воде один. В смысле, что другого человека там не было.

— Почему вы не отвечаете на вопрос?

— Не хочу.

— Вы кого-то или чего-то боитесь?

— Послушайте, нельзя мерить людей на свой аршин. Может, вам это не понравится, но я скажу: у вас, сыщиков, мозги в одну сторону работают. Если труп — значит, и убийца есть, а кто? И я должен ворошить всем потроха, кого-то подставлять. А потом вы у других будете выпытывать обо мне.

— Спасибо за откровенность. Не буду вас разубеждать. По крайней мере, сейчас. И все же, были у него враги?

— Мы все друзья. Достаточно? Или перечислить поименно?

— Не стоит. Где Георгий нашел статуэтку?

— Квадрат двадцать семь. Он так сказал. Вырыл в песке — вроде как неглубоко лежала.

— Далеко от берега?

— Метров пятнадцать. Да вы же видели — там наш буек стоит.

— Что там еще было, в этом квадрате?

— Точно не могу сказать… Но, как и в других, наверное, — обломки амфор и пифосов, балластные камни…

— Почему вы начали с двадцать седьмого квадрата?

— Почему начали? Просто очередь пришла. И потом, это же не порядковый номер, а координата…

— Понимаю. А что вы находили раньше?

— Пока интересного мало, но раскапывать еще и не начинали, так, внешний осмотр, прикидка. Собирали всякую мелочь…

— Например?

— Черепки — в смысле поздняя керамика, грузила от сетей, ржавые железки, пара монет, нож с рукояткой, складной…

— Какие монеты?

— Советские — пятаки двугривенный образца шестьдесят первого года. Нож, кстати, тоже советский, завод «Метиз», город Павлово-на-Оке. Это все, что вас интересует?

— Это все меня интересует. А как была воспринята остальными эта находка?

— Какая?

— Статуэтка. Сирена.

— Ну как вам сказать… Сейчас у меня такое ощущение, что Георгий не хотел ее показывать остальным… Сразу… Во всяком случае, разозлился, когда к нему пристала Маша… И Савелко.

— И почему, по-вашему?

— Наверное, хотел как следует обдумать… Еще поработать, без ажиотажа… Да, наверное, хотел подумать, посмотреть. А так занесли как находку в походный журнал, и Савелко быстренько уволок ее в свою палатку.

— Посмотрели — и все?

— Когда рассматривали, то рассуждали, спорили.

— Кто именно?

— Мария с Георгием. Это у них система.

— Значит, в основном заинтересовалась Левина?

— Да, пожалуй. Но вообще-то всем, кроме Георгия, было не до того.

— А до чего?

— У каждого свое. Дэ Ка дрожит за свою шкуру, Светка… Бирюков и Левина злятся на Дэ Ка, а обо мне узнаете от остальных.

— Что угрожало Савелко?

— Угрожало?

— Вы сказали, что он дрожит за свою шкуру.

— Одно время он у Ериной был в фаворе, а теперь дрожит — она ему спуску не дает. Старается о каждом его неверном шаге докладывать.

— И давно он в немилости?

— Да с зимы, наверное. А что?

— Ничего. Давайте вернемся к сегодняшнему утру. Еще раз, по порядку.

— Встали в шестом часу. Поели. Дэ Ка сказал утреннюю речь. Послушали и разошлись. Спустились к гроту. Столкнули лодку. Георгий начал обряжаться.

— Вы разговаривали с ним?

— Да, конечно.

— О чем?

— Он спросил, не переменилось ли мое настроение.

— А вы сказали ему, что чувствуете беду, видели плохой сон и тому подобное?

— Просто посоветовал ему не ходить в бухту.

— Что он ответил?

— Хмыкнул и попросил заправить второй акваланг.

— Чей?

— Кажется, мой. Мы особенно не различали.

— Когда Георгий заправил свой?

— Я его заправлял. Вчера вечером. В присутствии Георгия.

— Который сидел и смотрел на Сирену?

— Сделал перерыв. Представляете, совпадение? Движок не заводился, и он помог.

— Дальше.

— Проверили легочный аппарат, Георгий надел комплект и пошел в воду.

— С берега?

— С лодки. А я остался на берегу. Не мог отойти.

— Предчувствие?

— Да.

— В ясное солнечное утро?

— Не заметил… Мне послышался какой-то скрежет. Ерунда, впрочем. Хотя в ту минуту я был уверен, что слышу его — противный такой, даже в животе заныло…

— Громкий скрежет? Металлический? Какой?

— Я так не могу сказать… Нет, это не простой звук… Да я и не уверен, был ли звук вообще.

— Постарайтесь вспомнить. Подумайте.

— Целый день