Легавые. Ружье. Загадка Глухого - Эван Хантер
— Сегодня это последний звонок, — раздался в трубке шакомый голос. — Напоминаю: деньги доставьте до двенадцати. Нас много, а потому не пытайтесь арестовать того, кто придет за банкой, иначе кауперу не сдобровать. Да ' не вздумайте оставить пустую банку или положить п нее резаную бумагу! Если до двенадцати денег не окажется на месте, смотрителю не жить. Вопросы есть?
— Может, вам принести пять тысяч на серебряном блюде?
— В банке, — сказал человек, и Клингу снова пока- шлось, что тот улыбнулся.
— Мне надо переговорить с лейтенантом.
— Понимаю, а лейтенанту захочется переговорить со смотрителем парков, — сказал человек.
— Как с вами связаться? — решил схитрить Клинг.
— Говорите громче. Я плохо слышу.
— Я хотел бы знать, как с вами связаться…
Его собеседник дал отбой.
Огромный город может свести с ума кого угодно, но когда он принимается за вас в союзе с погодой, го хочется застрелиться. Во вторник пятого марта Коттон Хейнз спозаранку боролся с желанием пустить себе пулю н лоб. В семь утра температура на Гровер-парк-лейн упала до минус десяти, а к девяти, когда Хейвз двинулся к Клинтон-авеню, стало теплее всего-то на градус-другой. (' реки Харб дул сильный ветер. Хейвз вышел с непокрытой головой, его рыжие кудри развевались, полы плаща били но ногам. Руки мерзли даже в перчатках. Плащ был «стегнут только до пояса, чтобы правой рукой в любой момент достать из-за пояса «магнум». В левой руке он держал жестяную банку.
Пустую.
Накануне, без пяти двенадцать, они позвонили лейтенанту Бирнсу и доложили о переговорах с человеком, которого окрестили шутником. Поворчав, лейтенант сказал, что сейчас приедет, и поинтересовался, который час. Узнав, что почти полночь, он хмыкнул и повесил трубку. В участке Бирнс выслушал подробный отчет и решил не откладывая позвонить смотрителю парков. Смотритель начал ворчать — мол, глубокая ночь и нельзя ли отложить разговор до утра?
Бирнс откашлялся и сказал без обиняков:
— Нам позвонил человек и предупредил, что собирается вас застрелить.
Теперь закашлялся смотритель.
— Что же вы сразу мне об этом не сказали? — спросил он. '
Смотритель заявил, что. все это похоже на бред сумасшедшего, просто какой-то идиот вбил себе в голову, что ему за здорово живешь выложат пять тысяч долларов. Бирнс согласился, что ситуация действительно странная но напомнил, что большинство преступлений совершают люди неуравновешенные и, чтобы пристрелить кого-нибудь, вовсе не обязательно обладать стопроцентным психическим здоровьем.
Ситуация выглядела просто дурацкой.
Смотритель парков, судя по всему, впервые попал в такой переплет. Он не мог взять в толк, зачем понадобилось будить его среди ночи и рассказывать о каком-то психе, и предложил забыть об этих звонках.
— Я не хочу выглядеть полицейским из плохого телесериала, — сказал Бирнс, — и с превеликим удовольствием плюнул бы на все это, но мой долг предупредить — преступник грозился пристрелить именно вас.
— Ну и хорошо, — сказал Каупер, — а теперь давайте забудем об этом.
— Нет, — возразил Бирнс. — Я должен задержать того, кто придет за банкой, и обеспечить вашу безопасность. Вы завтра будете выходить из дома?
Смотритель ответил, что, разумеется, Бирнс волен делать все, что ему заблагорассудится, в том числе и арестовывать того, кто придет за банкой, но лично он приглашен на завтра мэром на «Героическую симфонию» Бетховена в исполнении городского оркестра и никакая охрана ему не нужна.
Бирнс заметил:
— Мы потом расскажем вам, как было дело.
— Прекрасно, — буркнул смотритель, — только не звоните в середине ночи, — и положил трубку.
В пять утра во вторник детективы Хел Уиллис и Артур Браун в тишине. дежурной, комнаты выпили по дне чашки кофе, оделись потеплее и отправились в арктическую тундру Гровер-парка наблюдать за третьей скамейкой. Большинство парковых аллей тянутся с юга на север и, стало быть, имеют два выхода, поэтому детективы описались заблудиться. Но, взглянув на карту, висевшую нп стене, поняли, что у этой аллеи только один выход — они петляла от Гровер-авеню по всему парку и заканчивалась у оркестровой раковины около пруда. Детективы спрятались за валуном под голыми вязами и начали наблюдение. Холод был жуткий. Вначале Хейвз должен был поставить банку, но тогда бы он засветился. Поэтому Бирнс предложил отправить детективов в парк раньше условленного времени. Сыщики махали руками, словно ветряные мельницы, топали ногами, терли щеки и носы. II эти ранние предрассветные часы можно было обмо- ролиться. Сыщики впервые в жизни так страшно мерзли.
Коттону Хейвзу тоже было холодно, хотя и не так, кпк его коллегам, когда в девять утра ой появился на цирковой аллее. Пока он дошел до скамейки, ему встретились двое: старик в черном пальто, шагавший к газетному киоску на Гровер-авеню, и девица в норковой шубке поверх длинного нейлонового халата, выгуливавшая белого пуделя и красном вязаном комбинезончике. Когда Хейвз с банкой поравнялся с ней, она одарила его ослепительной улыбкой.
Возле третьей скамейки не было ни души.
Хейвз быстро огляделся и покосился на многоэтажки на Гровер-авеню. Утреннее морозное солнце сияло в тысяче окон. За любым из них мог притаиться кто-то с биноклем — парк был весь как на ладони. Хейвз сначала поставил банку на один край скамейки, потом передвинул се на другой, но подумал и поставил ровно посередине. Он еще раз огляделся и зашагал обратно в участок, чувс- гвуя себя последним идиотом. В следственном отделе Верт Клинг беседовал по рации с Хелом Уиллисом, сиде ншим в засаде.
, - Как дела? — спросил Клинг.
— Мерзнем, — простонал Уиллис.
Кто-нибудь появился?
— Какой дурак попрется на улицу в такую холодину?
— Не переживай, — сказал Клинг. — Шеф вроде бы собирается послать вас на* Ямайку.
— В день святого Никогда, — фыркнул Уиллис. — Держи карман!
В отделе стало тихо. Хейвз и Клинг ждали новостей. Наконец из черного ящичка послышался голос Уиллиса:
— Подошел мальчишка, остановился у скамейки, посмотрел на жестянку… Пошел дальше. Жестянку не взял.
— Продолжайте наблюдение, — сказал Клинг.
— А что нам еще остается делать? — удивился Браун. — Мы примерзли к этому чертову камню!
В парке стали появляться люди.
Они выходили из домов, прослушав прогноз погоды по радио и телевидению и глянув на термометр за жном. Сильный ветер и мороз заставляли их пренебречь модой и одеться кто во что горазд: мужчины надевали наушники и теплые кашне, женщины напяливали по нескольку свитеров, меховые ботики, обматывали головы 'шерстяными шарфами. Люди рысью пробегали по парку, не обращая ни малейшего внимания на банку. В городе, и без того холодном и равнодушном, люди еще больше уходили в
