Фридрих Незнанский - Долг самурая

— Охотно верю, — сказала женщина. А мужчина добавил:

— Так мы, Александр Борисович, не к вам пришли. Нам нужен другой человек.

— То есть, как? — не понял Турецкий.

— Просто. Давайте войдем в квартиру и там поговорим.

— Что ж, если вы настаиваете.

Александр Борисович сунул ключ в замочную скважину и отпер дверь. В прихожей, кутаясь в теплый халат, уже поджидала Ирина. Лицо у нее было бледное, однако волосы Ирина — несколькими ловкими движениями руки — быстро привела в порядок.

— Ну, наконец-то, — сказала Ирина. — А я думаю, кто это там разговаривает перед нашей дверью. Уже милицию хотела вызывать. — Она повернулась к оперативникам и улыбнулась: — Здравствуйте! Турецкий, ты чего гостей на лестнице держишь? Проходите в квартиру.

Мужчина и женщина переглянулись.

— Нет, гражданка Турецкая, — с вежливой улыбкой сказал мужчина, — это вы с нами пройдите, пожалуйста.

Ирина недоуменно посмотрела на мужа.

— Что-то я не поняла…

— Сейчас поймете, — сказал мужчина.

Он достал из кармана какую-то бумажку и протянул ее Ирине.

— Ознакомьтесь. Это постановление о вашем задержании.

Ирина глянула на бумажку, затем перевела удивленный взгляд на мужа. Лицо Турецкого оцепенело от гнева.

— Что-о? — зловеще прорычал он, сверля лицо оперативника жестким взглядом.

— Постановление о задержании, — повторил тот, отводя взгляд.

Тут в разговор снова вступила женщина. Она шагнула к Ирине и спокойно, почти мягко проговорила:

— Пройдемте, гражданка Турецкая, я помогу вам собраться.

Турецкий вырвал из руки оперативника постановление и быстро пробежал по нему взглядом.

— По подозрению в убийстве господина Томоаки Икэда, японского гражданина… — бормотал он под нос.

Затем повернулся к Ирине.

— Ты знаешь, кто такой Томоаки Икэда?

— Боюсь, что да, — ответила Ирина, еще больше бледнея. — Но если тебя интересует, убивала я его или нет, то мой ответ — нет.

Обстановка кабинета в Лефортовском следственном изоляторе была столь же аскетичной и серой, как и его хозяин — майор ФСБ Павлов. Это был мужчина лет сорока, с костлявыми плечами и худым, невыразительным лицом. На лице явственно читались усталость и полное безразличие к женщине, которая сидела напротив него.

Еще одна подозреваемая.

Одна из многих.

И так же, как все, будет юлить и изворачиваться… Как все.

А потом признается.

Но даже если не признается — один черт: вина ее будет доказана.

Ирина, сидевшая по другую сторону письменного стола, смотрела на следователя с некоторым удивлением. Она до сих пор не пришла в себя после процедуры ареста и обыска, и все окружающее казалось ей дурным сном, в который она погрузилась, перебрав со снотворным.

— Значит, вы все отрицаете? — произнес следователь сухим, скрипучим голосом.

— Не все, — возразила Ирина. — Но меня удивляет — почему вы прицепились именно ко мне? Ведь должны же у вас быть убедительные основания. Улики, наконец?

Губы следователя изогнулись в сухой, острой усмешке.

— Значит, «прицепились», — повторил он. — Забавное словцо. Да будет вам известно, что мы никогда и никого не «цепляем» просто так. Впрочем, вы сами должны это знать. Что вас так удивляет? Вы последняя видели Томоаки Икэду живым. Так? Так. Его машина найдена у вашего дома. Так? Так. Свидетели показали, что из здания компании вы вышли вместе. Или все это ложь и выдумки сотрудников «Ти Джей Электронике»?

Ирина вздохнула.

— Нет, не выдумки. Мы действительно вышли вместе. Так и было. Но в этом нет ничего криминального. Икэда довез меня до дома…

Следователь издал горлом короткий смешок, похожий на звук треснувшей ветки.

— Почетный председатель российского филиала крупнейшей японской фирмы-производителя электроники? — саркастически произнес он. — Сам довез вас? Не вызвал такси, не отправил одного из шоферов?

Следователь покачал головой, как бы говоря: и вы думаете, что я поверю в эту чушь? Ирина нахмурилась. Теперь ей казалось, что она принимает участие в каком-то диком, бездарном спектакле, где ей выпала роль жертвенной овцы.

— Меня тоже это удивило, — сказала Ирина хмуро. — Но могу объяснить.

— Попробуйте, — сухо сказал следователь.

— Ну… — Ирина пожала плечами. — Икэда, наверное, хотел мне помочь. Хотел удостовериться, что со мной все нормально. Я плохо себя чувствовала. К тому же он сказал, что все равно едет в аэропорт…

Следователь вдруг сдвинул брови и резко, как пловец, прыгнувший с тумбы, подался вперед.

— Спала с ним? — грубо и резко рявкнул он. — Любовница его? Первый раз? Или давно?

Как ни эффектен был прием следователя, но на Ирину, похоже, он не произвел никакого впечатления.

— Никогда, — сказала она холодно. — Я впервые его видела. Не разговаривайте, пожалуйста, таким тоном. Икэда пробыл у меня минут пятнадцать. Пил чай на кухне. Я даже посидеть с ним из вежливости не смогла — так мне плохо было.

— Что же вы делали, пока он «пил чай»?

— А что люди делают, когда им нездоровится? Пошла и легла. Вскоре Икэда ушел.

— Откуда вы знаете?

— Я слышала, как хлопнула дверь. Я же говорю — он торопился в аэропорт.

Следователь откинулся на спинку стула и произнес с непонятной злостью в голосе:

— Но до аэропорта не доехал! Поэтому, кстати, его и стали искать. Неудачная ночь для убийства, знаете. Если ли бы не встреча делегации в аэропорту — его бы только сейчас хватились.

Следователь пристально смотрел на Ирину. Она оставалась спокойна. Видимо, он ждал, пока она что-то ответит, но Ирина не издала ни звука. Следователь заговорил вновь.

— Итак, зачем он к вам заходил? Незнакомый, как вы утверждаете, человек, заходит среди ночи на чай. Вам это не кажется бредом?

— Никакая ни ночь, был вечер. Он сказал, что забыл зарядник для мобильного, — спокойно и рассудительно объяснила Ирина. — Автомобильный зарядник. Чтобы заряжать телефон в машине. А мобильник разрядился… К тому же он сказал, что имеет ко мне конфиденциальный разговор, а в машине я сразу заснула.

Следователь прищурил выцветшие глаза.

— И мобильный за пятнадцать минут зарядился. А другого телефона у почетного председателя филиала «Ти Джей Электронике» не было?.. — Он покачал головой. — Ох, насмешили!

Ирина и на этот раз ничего не сказала. Она просто сидела и смотрела на следователя, спокойно выдерживая взгляд его блеклых, как застиранный носовой платок, глаз.

Следователь вздохнул, словно был удручен глупой несговорчивостью подозреваемой, вина которой уже практически доказана.

— А телефон этот самый, оплавленный мобильник господина Икэды, нашли сегодня утром в подмосковном лесу, — сказал он вдруг. Помолчал секунду, сверля Ирину взглядом, и добавил: — Вместе с обгоревшим трупом. Понятно?

— Понятно, — ответила Ирина.

— Вы сказали, что у Икэды к вам был какой-то конфиденциальный разговор и что для разговора он не нашел лучшего места, чем салон машины. О чем Икэда хотел с вами поговорить?

Ирина вздохнула.

— Я же вам русским языком говорю, — устало произнесла она, — что очень плохо себя чувствовала, сразу легла. Мы едва перекинулись парой фраз.

Некоторое время следователь молчал, буравя лицо Ирины глазами-иголками, затем тоже вздохнул и сказал:

— Что ж, начнем все с начала.

8

Это был закуток широкого, светлого, недавно отремонтированного коридора. Закуток выходил на лестничную площадку. На стене, чуть левее от окна, висела табличка, гласившая, что здесь располагается «Место для курения». Об этом же недвусмысленно напоминала и маленькая жестяная урна, заваленная окурками.

У окна стояли двое. Александр Борисович Турецкий выглядел так, как выглядят люди после бессонной ночи. Замгенпрокурора Константин Дмитриевич Меркулов смотрелся ничуть не лучше.

Меркулов и Турецкий курили и негромко переговаривались, экономя слова и эмоции, как, собственно, и следовало поступать в стенах этого здания.

— Что еще? — спросил Александр Борисович, пуская дым и щуря красные от бессонницы глаза.

— Еще рядом с трупом валялись ключи от машины Икэды, — ответил Меркулов.

— Машину действительно нашли у нашего подъезда?

Меркулов кивнул:

— Да.

— А что с трупом? Ты же говорил, что его сожгли. Как удалось идентифицировать?

— Труп с помощью дактилоскопии идентифицировать невозможно, пальцы обгорели. Но фрагменты тела собрали, отправили на экспертизу.

— Ну да, ну да, — кивнул Турецкий, задумчиво хмуря брови. Неожиданно он со злостью воткнул окурок в бортик урны и хрипло проговорил:

— А Ира, Ира, Ира тут при чем!? На ней утром лица не было, еле двигалась.