Ю Несбё - Спаситель
— Дело мое состоит… — сказал он, положив на крепкую латунную дверную цепочку ствол «льяма минимакс», купленного всего за три сотни долларов, — вот в этом.
Он прицелился поверх глушителя, простой металлической трубки, навинченной на ствол, резьбу сделал загребский слесарь. Черная обмотка из изоленты только обеспечивала герметичность. Он, конечно, мог купить настоящий глушитель за сто с лишним евро, но зачем? Все равно ведь он не заглушит визг пули, преодолевающей звуковой барьер, грохот горячего газа, сталкивающегося с холодным воздухом, лязг металлических деталей пистолета, бьющихся друг о друга. Только в голливудских фильмах выстрелы через глушители звучат как хлопки лопающегося попкорна.
Выстрел — как удар бича, он припал лицом к узкой щели.
Мужчина с фотографии упал навзничь, Не издав ни звука. В холле царил полумрак, но в золоченом зеркале на стене он видел свет, падавший из приоткрытой двери, и собственный глаз. Убитый лежал на толстом винно-красном ковре. Персидском? Может, у него и впрямь были деньги.
А сейчас всего-навсего маленькая дырочка во лбу.
Он поднял голову и встретился глазами с его женой. Если это жена. Она стояла на пороге комнаты. За ее спиной висела лампа в большом желтом соломенном абажуре. Она прижимала руку к губам и смотрела на него. Он коротко кивнул ей. Потом осторожно закрыл дверь, сунул пистолет в плечевую кобуру и пошел вниз по лестнице. На обратном пути он никогда лифтом не пользовался. Как не пользовался ни прокатными машинами, ни мотоциклами, ни иными вещами, которые могут застрять. И не бежал. Не разговаривал и не кричал, ведь голос — лишняя примета для ориентировки.
Отход — самая критическая часть работы, но именно это он любил больше всего. Словно парение, ничто без сновидений.
На первом этаже у дверей своей квартиры стояла консьержка и растерянно смотрела на него. Он шепнул «до свидания», но она только молча смотрела, и все. Через час полиция будет допрашивать ее, попросит описать его. И она опишет. Среднего роста мужчина, обыкновенной наружности. Лет двадцати. Или, может, тридцати. Но не сорока, во всяком случае. Так ей кажется.
Он вышел на улицу. Париж тихонько рокотал, словно гроза, которая ближе не подступала, но никогда не кончалась. Пистолет он бросил в мусорный контейнер, который приметил заранее. Два совершенно новых пистолета той же марки ждали в Загребе. Он купил сразу несколько, со скидкой.
Когда полчаса спустя автобус, направлявшийся из Парижа в аэропорт Шарль-де-Голль, проезжал Порт-де-ла-Шапель, в воздухе замельтешили снежинки, выбелили землю между мерзлыми желтыми былинками, торчащими кое-где под серым небом.
Пройдя регистрацию и контроль безопасности, он двинул прямиком в мужской туалет. Стал в конце длинного ряда писсуаров, расстегнул ширинку — струя ударила прямо по белым таблеткам дезодоранта на дне. Закрыл глаза и сосредоточился на сладковатом запахе парадихлорбензола и лимонной отдушки фирмы «Джей & Джей кемиклз». Синий прочерк к свободе прервался. Он на пробу произнес название: «Ос-ло».
Глава 3
Воскресенье, 13 декабря. Укус
Откинувшись на спинку стула, Харри сидел в комнате 605 в красной зоне на шестом этаже полицейского управления, громады из бетона и стекла, с самым многочисленным в Норвегии штатом сотрудников. Эту комнату Халворсен — молодой полицейский, с которым Харри делил десять квадратных метров, — прозвал просветконторой, а сам Харри, чтобы охладить пыл Халворсена, именовал учебкой.
Но сейчас Харри в одиночестве буравил взглядом стену, где наверняка было бы окно, будь здесь в самом деле просветконтора.
Воскресенье. Он составил отчет и мог пойти домой. Так почему же не шел? За воображаемым окном он видел огороженный пустырь у залива Бьёрвика, где снежинки, точно конфетти, падали на зеленые, красные, синие контейнеры. Дело закрыто. Перу Холмену, молодому героинщику, надоело жить, он залез в контейнер и принял последнюю дозу. Свинцовую. Из пистолета. Никаких признаков внешнего насилия, пистолет лежал рядом. Как выяснила агентура, долгов Пер Холмен не имел. Да и наркоторговцы, разделываясь со своими должниками, не стремятся маскировать расстрел, выдавать его, скажем, за самоубийство. И зачем в таком случае попусту тратить вечер, обыскивая на проносном ветру неприютный контейнерный склад, где найдешь разве только еще больше горя и безнадежности?
Харри глянул на шерстяное пальто, висевшее на стоячей вешалке. Фляжечка в кармане полнехонька. И он не притрагивался к ней с тех пор, как в октябре купил бутылку «Джима Бима», злейшего своего врага, наполнил фляжку, а остатки вылил в раковину. Вот с октября и носил в кармане отраву, как нацистские вожди таблетки цианида в подметках. К чему эта дурацкая блажь? Он не знал. Да это и не важно. Главное — она действует.
Харри посмотрел на часы. Без малого одиннадцать. Дома есть хорошая подержанная кофеварка-эспрессо и непросмотренный DVD, который он приберег как раз на такой вот вечер. «Все о Еве», снятый в 1950 году шедевр Манкевича, с Бетт Дэвис и Джорджем Сандерсом.
Прикинул. Зная, что выбор падет на контейнерный склад.
Подняв воротник пальто, Харри стоял спиной к северному ветру, который продувал высокий забор впереди и наметал сугробы вокруг контейнеров. Портовая зона с ее огромными безлюдными пространствами ночью вообще казалась пустыней.
Огороженная территория была освещена, но фонарные столбы раскачивались под могучими порывами ветра, и по проходам между металлическими контейнерами, водруженными по два, по три друг на друга, метались тени. Контейнер, на который смотрел Харри, был красный и цветом плохо сочетался с оранжевой полицейской лентой. Однако в декабрьском Осло он представлял собой неплохое убежище, поскольку ни размером, ни комфортом не уступал голым камерам КПЗ в полицейском управлении.
В отчете группы, работавшей на месте происшествия, — собственно, сотрудников было всего двое: дознаватель и техник-криминалист — указано, что контейнер некоторое время пустовал. И стоял незапертый. Охранник заявил, что запирать пустые контейнеры нет нужды, ведь территория обнесена забором, а к тому же охраняется. Тем не менее наркоман туда пробрался. По всей вероятности, Пер Холмен один из многих, что обретались возле Бьёрвики, откуда рукой подать до наркоманского «супермаркета» на Плате. Вполне возможно, охранник сознательно смотрел сквозь пальцы на то, что его контейнеры временами служили ночлегом, вполне возможно, он понимал, что иной раз они спасали жизнь?
Контейнер не заперт, а вот на воротах в заборе висит здоровенный амбарный замок. Надо было позвонить из управления, предупредить, с досадой подумал Харри. Если тут вообще есть охрана, он что-то никого не видит.
Харри опять посмотрел на часы. Поразмыслил, прикидывая высоту забора. Он в хорошей форме. В очень даже хорошей. К спиртному после рокового летнего срыва не притрагивался, регулярно тренировался в гимнастическом зале управления. Более чем регулярно. Перед тем как выпал снег, побил на стадионе давний рекорд Тома Волера в беге с препятствиями. Спустя несколько дней Халворсен осторожно поинтересовался, не связаны ли его усиленные тренировки с Ракелью. У него-де сложилось впечатление, что они больше не встречаются. Харри коротко, но без обиняков объяснил молодому коллеге, что, хотя они и делят кабинет, это вовсе не означает, что они делят и частную жизнь. Халворсен только пожал плечами, спросил, с кем Харри в таком случае намерен разговаривать, и получил подтверждение своей догадки, поскольку Харри встал и вышел из комнаты 605.
Три метра. Без колючей проволоки наверху. Проще простого. Харри как можно выше ухватился руками за сетку, уперся ногами в столб ограды и подтянулся, снова перехватил сетку повыше, секунду висел на вытянутых руках, пока снова не оперся ногами о забор. Точно гусеница. Ну вот, он перебросил тело на другую сторону.
Подняв засов, он открыл дверцу контейнера, достал большой солидный армейский фонарь, поднырнул под ленту полицейского ограждения и влез внутрь.
Странная тишина, будто и звуки застыли.
Харри включил фонарь, направил луч в глубь контейнера. На полу меловой контур — там, где найдено тело Пера Холмена. Беата Лённ, руководитель криминалистического отдела, показывала ему фотографии. Пер Холмен сидел, прислонясь спиной к стене, с дыркой в правом виске, и опять-таки справа от него лежал пистолет. Крови мало. При выстреле в голову это единственный плюс. Пистолет скромного калибра, так что входное отверстие маленькое, а выходное вообще отсутствует. Стало быть, судебный медик найдет пулю внутри черепа, куда она вошла как шарик от настольного футбола, превратив в кашу то, чем Пер Холмен думал. И принял свое решение. А в конце концов и приказал пальцу нажать на спуск.
