Питер Аспе - Дети Хроноса
Ван-Ин дал ей прокричаться. Последние строки из дневника что-то ему напоминали.
– «Однако на одно я обратила внимание: от мужчины воняло „туалетным утенком“», – прочитал он вполголоса.
– Что ты там бормочешь?
– Бенедикт Верворт, – истерично засмеялся Ван-Ин. – От этого говнюка воняло «туалетным утенком».
– Я звоню Бекману, – решительно заявила Ханнелоре. – Пришло время, чтобы кто-нибудь положил этой мерзости конец.
Йохан Брэйс натянул на голову кожаную балаклаву. Министр проверил свои орудия. Все инструменты аккуратно лежали в ряд. Ведь это был уже не первый раз, когда он играл в снафф-видео[71]. Карине Неелс лежала в подвале, прикованная к прутьям старомодной кровати. Она была голая. Бенедикт Верворт поставил камеру на штатив и сделал пробную съемку. В углу стоял бак с негашеной известью, который не должен был попасть в кадр. Бенедикт передвинул пару прожекторов, пока не остался доволен освещением. Через час появятся гости, и он хотел, чтобы все было в полном порядке.
Прокурор Бекман внимательно слушал отчет Ханнелоре.
– Два раза дело срываться не может, – сказал он, когда она договорила. – Ни у кого не будет к нам претензий из-за того, что мы обойдемся с этим сбродом грубо.
Ханнелоре кивнула, и для Ван-Ина это был знак приступать к действию. Через три минуты три фургона с воющими сиренами пылили в направлении Вардаме. Ван-Ин и Ханнелоре ехали за ними на «рено-твинго».
– Барт что-нибудь об этом знает?
На Барон-Рюзеттелаан Ханнелоре дала полный газ. Ван-Ин пристегнулся.
– Я не думаю. Барт только хотел отомстить за своего брата.
Ханнелоре сбавила скорость перед мостом через канал Брюгге-Кортрейк. Стрелка спидометра показывала восемьдесят километров в час. «Рено-твинго» запротестовал, когда она резко повернула. Ван-Ин задержал дыхание. Он пытался привести свои мысли в порядок. Рассказ Барта в двух словах не передашь.
– Дани срочно нужны были деньги на коррекцию груди. Он пришел к брату за советом, и тот представил его в «Клеопатре».
– В 1985 году?
– Да.
Ханнелоре догнала фургоны. Она сбавила скорость.
– Барт работал на Вандале уже больше двадцати лет. Он знал «Клеопатру», – рассказывал Ван-Ин.
Он отстегнул ремень безопасности и закурил сигарету.
– Что ты имеешь в виду под «он работал на Вандале»?
– Барт выступал в роли шпиона. Он информировал Вандале обо всем, что происходило в полиции, предупреждал, если ожидалась облава, и утаивал протоколы, которые содержали отягчающие вину обстоятельства.
– Как он узнал, что Герберт был его братом?
Ханнелоре, не спрашивая, взяла сигарету.
– В восьмидесятых годах Дани подлатал свою челюсть. Эта операция стоила ему целое состояние. Когда Барт прочитал отчет о вскрытии, у него закрались подозрения. Более того, когда Дани был ребенком, он сломал берцовую кость, и, кроме того, Барт знал, что он работал на людей в Love.
– То есть он решил убрать Провоста, – произнесла она с недоверием.
– Не сразу. Барт знал, что Провост сходит с ума по его брату, но он хотел быть уверен.
У церкви Осткамп Ханнелоре не остановилась на светофоре. Фургоны обеспечивали отличное прикрытие.
– Поэтому он поставил ловушку. Он послал Мелиссу.
– Мелиссу?
– Свою подругу, – пояснил Ван-Ин. – Барт познакомился с ней в «Клеопатре». Прежде чем Барт поселился у нее, она была одной из любимиц Провоста. В вечер убийства Мелисса позвонила Провосту. Он был не прочь поразвлечься и…
– Теперь я все поняла. Мелисса звонит в дверь, Провост открывает, и Барт надевает на него наручники.
– Так выглядит версия Барта, – кивнул Ван-Ин.
Когда спидометр показал скорость выше ста тридцати, он снова пристегнулся. Из-за разговора они прилично отстали от фургонов.
– То есть Дани Барта убили в 1985 году.
Ван-Ин помотал головой.
– Барт говорит, что последний раз видел своего брата в апреле 1986 года. Дани вернулся из Нидерландов, где ему сделали коррекцию груди. Она ему не понравилась. Ему снова нужны были деньги.
Через пять минут вся округа вышла на улицу. Комиссар Деклудт из полиции Вардаме следил за тем, как его коллеги из Брюгге выломали входную дверь офиса «ВерВорт». Эта процедура была незаконна, но прокурор его заверил, что всю ответственность за операцию он берет на себя. После случая с пропавшими девочками суд может снова кое-что себе позволить.
Агенты делали свою работу основательно. Через пятнадцать минут офис «ВерВорт» выглядел так, словно там прошел торнадо.
Приглашенные занимали места на складных стульях, которые были расставлены вне света прожекторов. Карине слышала гул. Она скорчилась. Свет проникал через повязку.
Йохан Брэйс толкнул перед собой сервировочный столик на колесиках. Министр был голый, за исключением кожаной балаклавы. На столике лежали ножи, щипцы и шило, которыми он собирался воспользоваться. Когда в комнату вошел палач, публику пробрала дрожь похоти.
Гвидо Версавел вошел в офис. Он выглядел усталым и бледным. Ханнелоре вяло ему подмигнула и указала назад. Из офиса Верворта доносился звон стекла и треск раскалывающейся мебели.
– Питер взбесился, когда обыск ничего не дал, – сказала она озабоченно. – Он рушит весь дом.
За прошедшие дни Версавел испытал на себе, что значит бессилие. Он пошире распахнул приоткрытую дверь и просунул голову внутрь. В комнате был кавардак. Ван-Ин, как дикарь, пинал ногой все вокруг себя.
– Окна оставишь напоследок? – спросил Версавел с сарказмом.
Ван-Ин поднял глаза. Его свирепый взгляд мог заставить отпрянуть взвод морских пехотинцев. Он взял в руки сломанное рабочее кресло и швырнул его в окно.
– Доволен?
Версавел зашел в офис.
– Мне позвонила Ханнелоре, – сказал он. – Она боится, что ты что-нибудь с собой сделаешь.
– И тогда?
Версавел подошел поближе. Он ловко лавировал между обломками.
– Если будешь так беситься, Карине Неелс ты не поможешь.
– Да ну?
Ван-Ин колотил каблуком своего ботинка по клавиатуре компьютера. Половина алфавита разлетелась в разные стороны.
– В приемной висит большое зеркало, – сухо доложил Версавел.
Ван-Ин убрал свою ногу от разбитой клавиатуры. Он пристально посмотрел на Версавела и нервно провел рукой по взмокшему лбу.
– Ты можешь наколдовать в своей шляпе белого кролика? – спросил он презрительно.
– Возможно, – спокойно ответил Версавел.
– Что значит «возможно»?
Версавел вынул из своего внутреннего кармана пачку бумаг.
– Помнишь, ты меня просил проверить то, что рассказал Катрэйсе?
Ван-Ин перешагнул через обломки.
– Катрэйсе живет в заброшенном загородном доме, который является собственностью Вандале.
Когда Ханнелоре услышала, что Ван-Ин прекратил все крушить, она тоже вошла внутрь.
– И ты говоришь это сейчас, – услышала она слова Ван-Ина.
Версавел извинился.
– Я сидел на успокоительных, Питер. Только когда Ханнелоре мне позвонила, я понял…
– Хорошо, хорошо, – раздражительно отреагировал Ван-Ин. – Катрэйсе живет в доме, принадлежащем Вандале, и работает садовником в НКО. Что у тебя еще есть?
– У Катрэйсе есть судимость, – сказал Версавел. – В 1982 году его приговорили к двум годам тюрьмы за изнасилование соседки.
– Ой, – вздохнула Ханнелоре.
– Барт, должно быть, об этом тоже узнал, – продолжал Версавел.
– Но молчал, потому что его заставил Вандале.
Ван-Ину не пришлось долго думать. Если Вандале взял Катрэйсе под защиту, то у него на это имелась чертовски хорошая причина. После убийства Дани он закрыл Love. Казалось логичным, что они перебрались в другое место.
– Сообщи Бекману, – рявкнул он Ханнелоре. – Мне любопытно, чем занят наш садовник.
От Джона Катрэйсе требовалось следить за аллеей, ведущей к загородному дому. Но теперь, когда все гости прибыли, он не смог удержаться и спустился в подвал, чтобы тайно тоже полюбоваться зрелищем.
Карине Неелс чувствовала, как над ней двигалось худое мужское тело. Когда кто-то развязал повязку, она несколько мгновений моргала. Она оцепенела, когда увидела кожаную балаклаву, которая парила меньше чем в тридцати сантиметрах над ее лицом. У нее замерло сердце.
Она хотела закричать, но это ей не удалось, и она снова закрыла глаза. Мужчина начал похотливо ее «долбить». О проникновении не было и речи. Казалось, что кто-то запихнул ей между бедер спущенный воздушный шарик.
Верворт оставил камеру включенной. Пройдет еще некоторое время, прежде чем Брэйс достигнет высшей точки.
Ханнелоре гнала «рено-твинго» на максимальной скорости. Руль дрожал в ее руках, неконтролируемый, как и стрелка на спидометре. Ван-Ин достал из плечевой кобуры пистолет и положил его себе на колени. Фургоны следовали за ними на расстоянии меньше пятисот метров с включенными мигалками, но без сирен.
Катрэйсе не обратил внимания на шорох шин, едущих по гравию аллеи. Он был полностью увлечен зрелищем. Через десять минут палач наконец-то кончил. Худому типу всегда требовалось много времени. Катрэйсе спрашивал себя, кто скрывался за маской.
