Питер Аспе - Дети Хроноса
– То есть вы знали, что Вандале вербовал жертв через НКО «Собственная помощь».
Артс сделал глоток кофе и спросил Ван-Ина, не будет ли у него сигареты.
– Значит, вы это выяснили, – ухмыльнулся он.
Ван-Ин сам взял сигарету и подвинул пачку Артсу.
– Чем они богаче, комиссар, тем скупее. Секс в Love был бесплатным. Каждая молодая женщина, которая обращалась за помощью к фондам НКО, могла расплатиться с долгами двумя способами: натурой или наличными.
– Прекрасная благотворительность, – горько заметил Ван-Ин.
– О благотворительности речь действительно не шла, комиссар. НКО давала своим клиентам два документа на подпись. В одном говорилось, что они получили в подарок определенную сумму денег. Другой был долговой распиской на эту же сумму. Это, впрочем, относилось ко всему посредничеству НКО. От старых баб, прожженных пьяниц и хороших семьянинов ожидались наличные.
Теперь Ван-Ин понял, как НКО удалось сделать так, чтобы двойная бухгалтерия совпадала. Так называемые подарки фактически были займами, которые по-черному требовали назад.
– И никто против этого не протестовал.
– Недотепы держались в тени. Все, кто обращались в НКО, тщательно проверялись. Чаще всего это были люди с временными финансовыми проблемами и не имеющие возможности обратиться в другое место.
– В другое место, кроме этого?
Артс улыбнулся наивности комиссара. Чиновники со стабильным доходом представить себе не могли, чтобы людишки, живущие за чертой бедности, говорили о возможности совместного с ними сосуществования в обществе потребления.
– Те, кто живут на пособие по безработице, тяготятся непосильными расходами, семьи с огромными долгами, студенты без стипендии и одинокие женщины, – сказал он, покачивая головой. – Четвертый мир не нужно искать только в трущобах. Сотни тысяч наших земляков существуют на краю финансовой пропасти, они живут в неприметных районах и ведут, казалось бы, нормальную жизнь. Но их зарплаты хватает только на то, чтобы оплатить жилье и еду. То, что у них остается, они тратят на предметы роскоши, которые они, собственно говоря, позволить себе не могут. Это тип людей, кому НКО дает деньги взаймы беспроцентно: честные, бедные граждане, которые обычно выплачивают долги.
– Молодые, одинокие женщины получали шанс погасить долги натурой.
– Верно, комиссар.
– И из этого извлекали выгоду несколько деловых друзей Вандале.
– Так и есть, – ухмыльнулся Артс. – Вандале чертовски хорошо знает, откуда Авраам берет горчицу.
У Ван-Ина было такое впечатление, что Артс говорит правду.
– Если я правильно понимаю, НКО собирала фонды ради благой цели. Официально деньги раздаривали малоимущим, а неофициально возвращали через беспроцентные займы.
– Пожалуй, я могу отгадать ваш следующий вопрос, – улыбнулся Артс. – Вы, конечно, хотите знать, что происходило с этими отмытыми деньгами.
Ван-Ин знал, куда текли миллионы, но и виду не подал.
Артс налил себе чашку кофе и взял сигарету.
– Лодевейк Вандале – идеалист. Он испытывает отвращение к нашему современному беспорядочному обществу, где все дозволено. Он стремится к обществу, где каждый знает свое место и где все идет как по маслу.
– Сингапурская модель.
– Точно, комиссар. Сингапур – это его яркий пример. Он хотел сделать из Фландрии образцовое государство, а чтобы это осуществить, сначала необходимо было восстановить дисциплину. Эту мечту мог осуществить VLOK.
– Не слишком ли это лицемерно для педофила?
Артс помотал головой:
– Вы не понимаете, комиссар. Вандале считает себя другом детей. Любовь между ребенком и взрослым он считает чистой и непорочной.
– Я думаю, что у Вандале не все дома, – заметил Ван-Ин.
– Можно и так сказать. Иначе почему, думаете, я сдался полиции?
– Я действительно спрашивал себя почему.
– Я боялся Йоса Броуэрса.
Артс кратко описал образ наемного убийцы, которого натравил на него Вандале.
– Вероятно, Вандале боялся, что я проговорюсь о смерти Дани.
– Транссексуала, – добавил Ван-Ин.
Артс промолчал.
– Вы знали ее раньше?
– Нет. Однажды Дани появилась в «Клеопатре» и спросила, нет ли у меня для нее работы. Она говорила, что ей срочно нужны деньги на коррекцию груди.
Артс состроил брезгливую мину, как будто только что съел кусок тухлой рыбы.
– Она была так уродлива?
– Наоборот, комиссар.
– То есть вы приняли ее на работу.
– Да.
– И она подошла?
– Подошла ли она, – горько сказал Артс. – Вы должны знать, комиссар, что прежде, чем девушка могла начать у нас работать, я…
Его голос оборвался. Ни одному режиссеру не удастся так четко изобразить понятие «отвращение».
– Значит, вы с ним переспали. – Ван-Ин нарочно перешел на местоимение мужского рода. Артсу же это сделать было сложно. – И секс был хороший?
Иногда слова бывают более обидными, чем физическое насилие. В этом случае последнее замечание было сравнимо с прижиганием открытой раны. Ван-Ин видел, как Артс сжал кулаки. Косточки его пальцев побелели.
– За дверью стоят еще два агента, господин Артс. На вашем месте я бы сидел спокойно.
Ван-Ин был вынужден признать, что наслаждается этой игрой. Ничто не приносит большего удовлетворения, чем наличие власти над ближним. Чувство эйфории лежит в основе каждого тоталитарного режима. Но как истинный демократ, Ван-Ин был вынужден определить свои собственные границы. Только тот, кто испытал соблазн диктатуры, может оказать сопротивление притягательной силе крайне правых.
– То есть вы попались на удочку, – сказал Ван-Ин менее резко.
Артс смотрел в пространство пустым взглядом. Стресс последних двух дней начал давать о себе знать. Кусок пепла длиной в два сантиметра грозил упасть с сигареты. Ван-Ин подал ему пепельницу и снова налил в чашки кофе.
– Да, – подтвердил он вяло.
Ван-Ин мог себе представить, как Артс себя чувствовал.
– Продолжайте, господин Артс. Что случилось потом?
– Следующим вечером ко мне пришли Провост и Брэйс. Они были в игривом настроении и требовали лучшее «мясо», которое только имелось.
– И тогда вы вызвали Дани.
Артс кивнул.
– Тогда как вам было известно, что…
– Провост и Брэйс были надменными снобами. Они годами обращались со мной, как с уличной грязью.
– И вы захотели подложить им свинью.
Артс жадно выпил кофе и закурил новую сигарету. Конфронтация с прошлым нагоняла на него депрессию. Провост и Брэйс всю жизнь над ним доминировали. Еще когда он был ребенком, ему приходилось подчищать за ними их грязные дела, а в средней школе они не упускали ни одной возможности, чтобы его унизить. «В моем супе муха. Спорим на сто франков, что Вилльям ее съест?» За каждый героический поступок Провост и Брэйс покупали ему пиво. Когда в восемнадцать лет Артс решил поступить в университет, они выбросили его, как мусор. «Дети рабочих должны зарабатывать на жизнь своими руками», – издевались они. После провального семестра Артс отправился в Амстердам и попал в наркосреду. Через четыре года он, уже богатым человеком, вернулся в Брюгге, где промотал свое состояние. Теперь другие могли жрать насекомых или бегать по рыночной площади с голым торсом. В этот период он встретил Линду, и вместе они попытали счастья в «Клеопатре». Учитель Вандале принял его с радостью. Все шло относительно хорошо до тех пор, пока на сцене не появились Провост и Брэйс.
– Господин Артс, вы меня слушаете?
Ван-Ин протянул ему новую сигарету.
– Значит, вы хотели отомстить?
– Что бы вы сделали на моем месте, комиссар?
Ван-Ин улыбнулся. В этой стране на свободе разгуливали мудилы похлеще Артса.
– И вы привезли всю эту компанию в Love?
– Да, так оно и было, комиссар.
Ван-Ин мог более или менее представить себе остальную часть рассказа. Все кусочки головоломки красиво сложились.
– Еще через час мне позвонил Брэйс. Его голос звучал взволнованно. У меня было впечатление, что он был трезв, как стеклышко. Он умолял меня немедленно приехать в Love. Там случилось что-то ужасное.
– Они убили Дани.
– Брэйс клялся мне, что это был несчастный случай. После взрывного трио Дани признался, что он на самом деле мужчина. Провост пришел в ярость. Завязалась драка. Дани упала и стукнулась головой о край кровати. Она умерла на месте.
– Я полагаю, вы знаете настоящую личность Дани?
– Что вы имеете в виду, комиссар?
– Фамилия Десмедт вам о чем-нибудь говорит?
Если смятение на его лице было напускным, Артс по праву заслуживал «Оскар».
– Дани Десмедт?
– Дани Десмедт из начальной школы, господин Артс. Вы еще помните кляп и прищепку?
– Этого не может быть, – решительно сказал Артс. – Я бы его точно…
– … узнал, – иронично добавил Ван-Ин.
На некоторое время воцарилась тишина.
– Теперь я понимаю, – пробормотал Артс. – Поэтому Провост отреагировал так свирепо. Дани и пожелать не мог более красивой мести за страдания, которые они причинили его брату-близнецу.
