Джеймс Кэрол - Смотри на меня
– И что? Она наняла убийцу, который его похитил и убил? Я уже это все обсуждала с капитаном Шепердом и могу только повторить то, что я ему уже говорила. Я не верю в это.
– Вы меня не убедили. Обманутая жена заступается за любовниц мужа. Не верю.
– У Сэма был определенный тип, – вздохнула она. – Он выбирал молодых, наивных и достаточно глупых. Они не могли всерьез претендовать на его деньги.
– А вы все это знаете, потому что нанимали кого-то проверить их подноготную?
– Да, нанимала. Мне нужно было знать, что Сэм меня не оставит. Это вам понятно?
– Вам нужно было защищать вложения, – понимающе кивнул я.
– Я бы сформулировала иначе.
– И что вы узнали?
– Ничего, что могло бы лишить меня сна. У кого-то из девушек были проблемы с деньгами, но ничего серьезного, и ничего, что дало бы им повод шантажировать Сэма или организовать его убийство. Несколько девушек проходили психотерапию.
– Это важный звоночек.
Барбара покачала головой.
– Им казалось, что им грустно и они несчастны. Они заплатили человеку, который сказал им, что это не так. У них не было никаких серьезных проблем с психикой.
– Вы в этом так уверены?
– Я нанимала лучшего частного детектива. У него были очень серьезные рекомендации.
– Незаконный доступ к медицинским и финансовым данным – преступление. Вы ведь это понимаете, да?
Барбара практически засмеялась.
– Мистер Уинтер, вы видели моего адвоката. Если вы пытаетесь мне угрожать, то это очень слабый ход.
Я снова подошел к пианино и пробежался по клавишам, переходя от одной мелодии к другой, словно переключал радиостанции. Оборвал игру я так же неожиданно, как начал, поблагодарил Барбару за уделенное внимание и направился к двери, оставив за собой абсолютную тишину. Через пару секунд я услышал за спиной торопливые шаги Ханны.
59
На обратном пути мы говорили о Барбаре Гэллоуэй, но не углублялись в суть. Если убийца следил за нашими передвижениями, он знал, что мы были дома у Гэллоуэев и проведенного там времени достаточно для разговора. Было бы подозрительно, если бы мы не говорили о ней. Поэтому нам пришлось играть роли, как актерам в театре.
Но я видел, что Ханна была не здесь. Ее снедало чувство вины. Объективно она была ни в чем не виновата, но в своих размышлениях она разворачивала все так, что вся ответственность лежала на ней. Она то и дело возвращалась к событиям последних часов и искала, что же она могла сделать по-другому. В таких случаях это была стандартная реакция, граничащая с суеверием. Мы верим, что являемся центром нашей маленькой вселенной, можем контролировать и предсказывать все, что случается в жизни. Но это не так. Иногда происходит то, что не подвластно нашему контролю, и мы не можем сделать совершенно ничего.
Беседа подошла к своему естественному завершению, и в машине повисла напряженная тишина. Ханна вытащила телефон и набрала мать Тэйлора. Он все еще оставался в операционной, и никаких новостей не было.
– Отсутствие новостей – это хорошая новость, – сказал я.
– Нет, Уинтер, хорошей новостью было бы то, что он пережил операцию и его жизни ничего не угрожает.
Остаток пути мы преодолели в тишине. Время от времени я оглядывался на Ханну. Она хмурилась, никакого блеска в глазах больше не было. Напряжение брало верх. Ханна была сильная, но это была сила, приобретенная за счет горького опыта, а не встроенный с рождения стержень. Не нужно было копать глубоко, чтобы понять, что у нее было огромное ранимое сердце.
То, что случилось с ее матерью, закалило и изменило ее, но не факт, что к лучшему. Я очень надеялся, что Тэйлор выживет, что они уедут в Сан-Франциско, что у них будет маленький уютный дом, наполненный детьми, смехом и счастливыми мгновениями.
Я приехал на Морроу-стрит и остановился у гостиницы. Мы перешли улицу и зашли в «Аполлон». Красно-синяя ракета переливалась бледными цветами в ярком свете дня. Мы вошли, и сразу зазвенел колокольчик. Лори увидела нас и тут же отошла от стола, который только что обслуживала. Она шла, вытирая руки о фартук. На ее лице читалась озабоченность, глаза были полны беспокойства.
– Я слышала, что случилось с Тэйлором. Как ты держишься, милая?
– Я в порядке, тетя Лори.
Она внимательно смотрела на Ханну, не веря ее словам.
– Я в порядке, – повторила Ханна. – Обо мне не беспокойся.
– Кому же еще беспокоиться о тебе, как не мне? – попыталась улыбнуться Лори, но ее улыбка оказалась не к месту. – Как Тэйлор?
– Он все еще в операционной. С ним его родители. Я на связи.
– С ним все будет хорошо, милая. Он прорвется, я уверена. Думаешь, он оставит тебя одну? – покачала головой Лори. – Ни за что! Он ради тебя в ад сойдет и обратно вернется. Он слишком тебя любит.
Ханна извинилась и ушла в ванную. Лори подождала, пока Ханна отойдет подальше, и спросила:
– И все-таки как она?
Я пошевелил кистями, что должно было означать «не очень».
– Пытаюсь занять ее. Мне кажется, это лучше, чем сидеть в больнице и волноваться.
– Наверное, вы правы, – Лори смотрела в сторону, куда ушла Ханна. – Этой девочке уже столько всего пришлось пережить. Она этого не заслуживает. Почему Бог наказывает хороших людей? Почему такое происходит? Если это часть Его плана, начинаешь сомневаться, понимает ли Он, что делает? Бывают дни, когда так трудно верить.
Лори, казалось, хотела сказать что-то еще, и я молча ждал. Но она просто смотрела куда-то вдаль, смотрела невидящим взглядом. Неожиданно она вышла из транса и спросила, что мне принести поесть. Я не ожидал этого вопроса. А с другой стороны, только этого и можно было ожидать. В трудных ситуациях мы проваливаемся в самые удобные и привычные свои роли. Иногда легче заняться чем-то хорошо знакомым и понятным, чем смотреть в лицо реальности. Можно назвать это отрицанием. Я предпочитаю называть это самосохранением.
– Мне гамбургер и картошку, пожалуйста. Ханна скажет, что она не голодна, так что принесите то, что она любит. Может, съест, может, не будет.
– Хорошо, дорогой.
Лори ушла за стойку и прокричала заказ Фрэнку. Он ответил, что исполнит с удовольствием. Его голос звучал еще гнусавее, чем обычно, и еще более пресыщенно. Он и не пытался скрыть свое состояние. Он хотел сохранить нормальный ход вещей для Лори, но по его голосу все сразу становилось понятно.
Я сел за уже привычный мне стол у окна. В ресторане было около двадцати человек, и было достаточно шумно – разговоры, шум отодвигаемых стульев, звон посуды. В кухне гремели сковородки, что-то скворчало, тихо-тихо играла какая-то кантри-баллада. Больше народу я здесь еще не видел. Это лишний раз доказывало, что жизнь продолжается.
Лори подошла с двумя чашками и кофейником, налила кофе и ушла. Мы уже обо всем поговорили. Ханна пришла, села напротив.
– Мы можем говорить, – сказал я. – Если только убийца не стоит за окном с подслушивающим устройством.
Ханна почти улыбнулась. На лице у нее сохранялось серьезное, строгое и взрослое выражение, не соответствующее ее годам.
– Барбара Гэллоуэй что-то знает, Уинтер.
– Да, я знаю.
– Окей, – произнесла она, ударяя каждый слог и вливая в них ударную дозу сарказма. – Если это так, тогда какого черта мы здесь сидим? Почему мы не у нее, пытаясь узнать, что она скрывает?
– Потому что она умрет, но секрет не выдаст. На кону ее будущее и будущее ее детей.
Ханна выдохнула следующую дозу саркастического «окей».
– Поправь меня, если я не права, но разве ты не профи по выбиванию из людей нужной информации?
– И что ты предлагаешь? Вооружиться плоскогубцами? Вырвать ей зубы? Угрожать детям?
– Нет, конечно.
– Не так все плохо, Ханна. Барбара много чего раскрыла, сама не понимая этого.
– Что, например? У меня сложилось впечатление, что разговор контролировала она.
– Это ошибочное впечатление. Единственная возможность выбить из нее информацию – создать у нее ощущение, что она на коне.
– То есть ты там играл роль? Извини, не верю, – замотав головой, сказала она.
Я усмехнулся.
– Хорошо, что ты узнал?
– Мы теперь знаем, что Сэм и правда что-то скрывал, и это что-то было настолько важным и страшным, что Барбара Гэллоуэй предпочла бы, чтобы ей ногти вырвали, но не раскрыла бы тайну. Плюс мы знаем, что это что-то настолько важно и страшно для убийцы, что он решил его сжечь.
Ханна пожала плечами, покачала головой и презрительно фыркнула – все эти три действия она совершила одновременно.
– Ты же профи, неужели это все, что ты можешь выжать из той беседы? Если мы не знаем, что же это за секрет, каким образом нам поможет все то, что ты наговорил?
– Ты слишком много полицейских сериалов смотришь. Большинство преступлений раскрываются маленькими шажками, а не гигантскими прыжками. Моменты внезапных озарений в реальной жизни случаются не так уж часто. Зато в ней много маленьких движений. До поездки к Барбаре мы подозревали, что Сэм мог что-то скрывать, теперь же мы знаем это наверняка. Мы наконец-то напали на след, это большой шаг вперед.
