Ю Несбё - Тараканы
— Вместо этого присылают сюда того, кто, по их мнению, меньше всего способен что-либо раскопать. Дагфинн Торхус поискал да и нашел нужного кандидата, который уж точно не доставит им хлопот. Поскольку наверняка будет проводить вечера за кружкой пива, а днем дремать с похмелья. Харри Холе — отличный кандидат, поскольку он работает, но вот в таком особом режиме. А если возникнут вопросы, они всегда сумеют обосновать свой выбор: он ведь великолепно зарекомендовал себя в Австралии! Да и Мёллер, начальник отдела, к этому Холе хорошо относится, а Мёллеру-то мы все скажем, — разве не так?
Мёллеру очень не нравились слова Харри. Еще и потому, что теперь стало понятно, что означал предостерегающий взгляд начальницы в ответ на заданный вопрос, ее чуть поднятые брови. Это был приказ.
— Но почему же Торхус и начальник полиции рискуют остаться без работы, если поймают какого-то жалкого педераста?
— Хороший вопрос.
Они замолчали. Никто из них не смел произнести вслух того, о чем они оба думали.
— Что там сейчас происходит, Харри?
— Операция «save ass». [34]
— Что это значит?
— Это значит, что никто не хочет снова оказаться в дураках. Ни Лёкен, ни я. Мы договорились о том, что будем пока держать язык за зубами и вместе постараемся заарканить Клипру. Я рассчитываю, что ты захочешь взять это дело в свои руки. Доложить напрямую в стортинг, например. Тебе ведь, сам понимаешь, тоже придется задницу спасать.
Мёллер задумался. Он не был уверен, что ему так уж хочется спасаться. Худшее, что может случиться, так это то, что он опять станет простым полицейским.
— Дело серьезное, Харри. Я должен подумать, а потом позвоню тебе, идет?
— Идет.
И одновременно они услышали слабые сигналы в космическом пространстве после другого окончившегося разговора. Оба помедлили, прислушиваясь к звукам в трубке.
— Харри!
— Да?
— Думать мне незачем, плевал я на все. Я с тобой.
— Я рассчитывал на это, шеф.
— Позвони мне, когда вы его арестуете.
— Ой, совсем забыл сказать… Никто не видел Клипру с тех самых пор, как был убит посол.
И вот настал тот день, когда Харри ничего не делал.
Сидел и рисовал круги, пытаясь понять, на что они похожи.
Позвонил Йенс, спросил, как продвигается расследование. Харри ответил ему, что это государственная тайна, и Йенс все понял, но сказал, что будет лучше спать, если узнает, что появился другой главный подозреваемый. Потом Йенс рассказал анекдот, который услышал по телефону: гинеколог говорит своему коллеге, что у одной его пациентки клитор похож на свиную ножку. «Такой же большой?» — спрашивает коллега. «Да нет, такой же соленый».
И Йенс посетовал на то, что в финансовых кругах циркулируют одни только соленые анекдоты.
Потом Харри попытался пересказать этот анекдот Нхо, но то ли ему самому английского не хватило, то ли Нхо, но вышло неловко.
После этого он отправился к Лиз и спросил, можно ли посидеть у нее немного. Через час ей надоело его молчаливое присутствие, и она попросила его выйти.
Он снова поужинал в «Ле Бушероне». Француз, владелец ресторана, говорил с ним по-французски, а Харри, улыбаясь, отвечал ему по-норвежски.
Было уже почти одиннадцать вечера, когда он вернулся домой.
— У вас гости, — сказал ему консьерж.
Харри поднялся на лифте и лег на краю бассейна, прислушиваясь к легким, ритмичным всплескам — там плавала Руна.
— Тебе пора домой, — сказал он через некоторое время.
Она ничего не ответила, а он встал и зашагал по лестнице к себе в квартиру.
Глава 39
Лёкен протянул Харри ночной бинокль.
— Дело ясное, — произнес он. — Я знаю их распорядок. Теперь охранник пойдет и сядет в своей будке, внизу у самого входа. Очередной обход он будет делать не раньше чем через двадцать минут.
Они засели на чердаке дома, в сотне метров от владений Клипры. Окно было заколочено, но между двух досок как раз нашлось место для бинокля. А также для фотоаппарата. Между чердаком и домом Клипры из тикового дерева, украшенным драконьими головами, тянулся ряд низеньких сараюшек, пролегала дорога и стояла высокая белая стена с колючей проволокой.
— Никаких проблем, — заявил Лёкен. — Единственная сложность в этом городе в том, что всюду толкутся люди. Круглые сутки. Значит, нам надо обогнуть стену и перелезть через нее вон там, за тем сараем.
Он указал рукой, и Харри тотчас навел туда бинокль.
Лёкен попросил его надеть облегающую темную одежду, не бросающуюся в глаза. Так что на Харри были черные джинсы и старенькая, тоже черная, футболка «Joy Division». Надевая эту футболку, он вспомнил о Кристин: единственное, что ему удалось заставить ее полюбить, так это панк-группа «Joy Division». И он подумал, что это, возможно, стало для нее заменой «Кэмел», раз уж она бросила их курить.
— Начинаем, — скомандовал Лёкен.
Воздух был неподвижен, над гравийной дорогой стояла пыль. Стайка подростков увлеченно играла в такрау:они стояли в круг и перебрасывались маленьким резиновым мячом, не обращая никакого внимания на двух фарангов,одетых во все черное. А те пересекли улицу, попетляли между сараями и незаметно подобрались к стене. Мглистое вечернее небо подсвечивалось грязно-желтым светом миллионов больших и малых фонарей — Бангкок по вечерам никогда не выглядел темным. Лёкен перебросил через стену свой компактный рюкзак и накрыл колючую проволоку тонким узким резиновым ковриком.
— Сперва вы, — сказал он и сложил руки стременем, помогая Харри подняться наверх.
— А как же вы?
— Обо мне не думайте. Залезайте.
Харри вытянулся и ухватился за верхушку столба. Он перекинул одну ногу через коврик, затем другую и почувствовал, как колючие шипы царапнули по резине под его тяжестью. Ему не хотелось вспоминать историю о мальчике, который соскользнул вниз по флагштоку на ярмарке в Румсдале, позабыв о крюке, где крепилась веревка. По словам деда, парень орал так, что слышно было на другой стороне фьорда.
Лёкен оказался рядом с ним.
— Слава богу, мы быстро обернулись, — шепнул Харри.
— Физкультпривет от пенсионера.
Пригнувшись, они перебежали через газон, держась ближе к стене дома, и замерли на углу. Лёкен достал ночной бинокль, выждав, когда охранник отвернется в другую сторону.
— Бежим!
Харри рванул вперед, пытаясь вообразить себя невидимкой. До гаража было рукой подать, но тот был хорошо освещен и к тому же прекрасно виден из будки. Лёкен не отставал.
Харри считал, что существует не так-то много способов вторжения в чужой дом, однако Лёкен настоял на том, чтобы они продумали все до мельчайших деталей. Он особо подчеркивал, что последние критические метры до дома они должны пробежать вместе, тогда как Харри казалось, что лучше бы они бежали по очереди: один бежит, другой караулит.
— Чего караулить-то? — раздраженно спросил его Лёкен. — Мы в любом случае заметим, что нас обнаружили. И если побежим по очереди, то риск обнаружения возрастет ровно вдвое. Вы мне скажите, неужели вас в полиции ничему не учат?
И Харри больше не возражал по поводу остальных позиций их плана.
В гараже красовался белый «линкольн-континенталь», а боковая дверь вела отсюда прямо в дом. Лёкен предположил, что замок тут проще, чем в парадной двери, а кроме того, их не заметят из будки у ворот.
Он достал отмычку и принялся за работу.
— Вы следите за временем? — шепнул он Харри, и тот кивнул в ответ. Согласно графику, до следующего обхода охранника оставалось шестнадцать минут.
Через двенадцать минут Харри почувствовал, как у него зачесалось все тело.
Через тринадцать ему страстно захотелось, чтобы мимо случайно прошел Сунтхорн.
Через четырнадцать минут он понял, что пора прервать операцию.
— Надо уносить ноги, — прошептал он.
— Еще чуть-чуть, — ответил Лёкен, согнувшись над замком.
— У нас больше нет времени.
— Еще пару секунд.
— Бежим! — прошипел Харри сквозь зубы.
Лёкен ничего не ответил. Харри вдохнул поглубже и тронул его за плечо. Лёкен повернулся, их взгляды встретились. Сверкнул золотой зуб.
— Открыто! — шепнул Лёкен.
Дверь беззвучно отворилась. Скользнув внутрь, они тихо закрыли ее за собой. И в тот же миг услышали шаги в гараже, увидели свет от фонаря через окошко. Кто-то резко дернул за ручку двери. Они замерли, прижавшись спиной к стене. Харри затаил дыхание, чувствуя, как бешено колотится сердце. Затем шаги затихли вдали.
Тут Харри не выдержал.
— Целых двадцать минут!
