Роберт Пайк - Пуля cтавит точку
— Говорите, она была не в себе?
— Да.
— И вы каждый раз делали все анализы?
— Ну да.
— Понимаю. Сколько вы берете за пробу Вассермана — десять, пятнадцать рандов? Неплохой доходец.
— Поосторожнее с такими намеками, лейтенант. Имей вы представление о врачебной практике, знали бы, что удовлетворить желание клиента иногда не менее важно, чем вылечить его. Вы бы её видели, когда я сообщил об отрицательном результате: она словно получала новое сердце.
Крамер не мог удержаться от реплики:
— Так вы себя чувствовали Кристианом Барнардом, да? — усмехнулся он. Жаль, что пересадки вам не слишком удаются.
— Без этого, замечания вы могли бы обойтись.
— Простите, — на этот раз серьезно сказал Крамер. — Вернемся к сифилису. — Она когда-нибудь говорила вам о причинах своих…
— Опасений? Нет. Она была из тех, кто, уплатив, считают, что могут использовать вас… — ну как простого ремонтника, что ли…
— И вы не полюбопытствовали?
— Не больше, чем нужно. Хронические больные часто откапывают в своем организме что-то такое, что отвлекает их от основной болезни. Кроме того, она была довольно замкнута. Старательно уклонялась от расспросов. Я не хотел быть навязчивым, с такими случаями мне уже приходилось встречаться.
— В самом деле?
— Вы удивитесь, лейтенант, как это часто бывает, особенно у замужних женщин. Любая ерунда у них вызывает подозрение, что дорогой муженек пустился во все тяжкие и она из-за него залетела. Но, если на то пошло, порядочные девушки не спят с чужими женихами.
— Что ни о чем не говорит.
— Но тем не менее бывает. И мисс Ле Руке казалась только менее разговорчивой, чем другие.
— Неожиданное Крамер почувствовал к доктору Мэтьюзу нечто вроде симпатии. Угостил его "лаки страйк" и даже дал прикурить. У них и вправду оказалось много общего. У обоих хватало забот с непростыми разновидностями "гомо сапиенс" и обоим приходилось стараться изо всех сил, чтобы сделать верные выводы из противоречивых данных.
— Полагаете, она могла планировать замужество?
— Ну, она не была похожа на синего чулка…
— Да, я знаю, но как с её сердцем? Долго она могла протянуть?
— Это никогда не известно. Все могло произойти когда угодно — потому я и решил, что это случилось, понимаете? Но могла дожить и до седых волос.
— Значит, вы её не предупреждали — я имею ввиду, на случай, если это могло повлиять на её планы замужества?
— Это было ни к чему, она сама все знала.
— Поэтому и вступила в "Погребальную общину Святой Троицы"?
— Полагаю, да.
Первые кусочки мозаики начинали становиться на место.
— Нужно бы найти того парня, её интимного приятеля, — негромко произнес Крамер.
— Есть за что уцепиться?
— Пожалуй, нет. На похоронах не было никого, и никаких цветов.
Доктор Мэтьюз поднялся, натянуто улыбаясь.
— Все это выбило меня из равновесия, лейтенант…
— Не беспокойтесь, доктор — я уверен, что когда все выяснится, никто не станет требовать ваш скальп.
— Я в этом не уверен. Знаете, цвет глаз я записал по памяти, когда узнал, что произошло. Странно, мог бы поклясться…
— Это только формальность. Но могу я взять все бумаги с собой?
— Разумеется. Позвольте, я вас провожу.
Стоя на крыльце, Крамер предупредил доктора Мэтьюза, что утром к нему заедут оформить официальные показания. Пока они там стояли, все машины, стоявшие по другую сторону улицы почти одновременно уехали.
— Каждая вечеринка когда-нибудь да кончается, — заметил Крамер.
— Какая вечеринка? — ошарашенно спросил доктор Мэтьюз.
Но пора уже было Бобу Перкинсу заняться магнитофонной лентой, так что Крамер просто вышел на улицу и уехал.
* * *Миссис Перкинс провела Крамера в мастерскую, извинившись за Боба, плескавшегося в ванне. Он всегда купался после работы из-за въедавшейся в кожу типографской краски.
Крамер знал, что миссис Перкинс — жена Боба, но привыкнуть к этому так и не мог. Она обожала мужа, как слабая, но гордая мать обожает дитя, рожденное при таинственных обстоятельствах. К тому же они были очень похожи. Не будь им обоим около тридцати, он легко мог бы представить, как она долгие годы его растила, одевала в чистые матросочки и снабжала свежими носовыми платками.
— Устраивайтесь поудобнее, — предложила она, даже не сознавая того, что её присутствие не слишком уместно. — Я как раз собиралась налить ему какао — вам тоже?
— А можно попросить кофе?
— Полагаете, это разумно? Мы как раз говорили с Бобом, сколько в нем всяких вредных веществ! Понимаете, он так много знает о том, как функционирует мозг…
— Черный, пожалуйста, если не трудно.
— Разумеется, нет, сию минуту сделаю.
Миссис Перкинс удалилась; отделка её прелестного пеньюара прекрасно сочеталась с кудряшками цвета плюшевого медвежонка.
Крамер подошел к полкам с книгами. Боб Паркинс и вправду знал кое-что о мозге, если проштудировал этакую кипу книг: "Гипноз работает на вас", "Гипноз для любителей", "Гипноз и лечебная терапия", "Гипноз в истории" и просто "Гипноз". Далее след терялся, эти книги смешивались с другими, которые советовали "Как заработать миллион" и "Как познать самого себя за семь дней". Две полки были забиты журналами по радио и электронике. Это его несколько успокоило.
Вошел Боб, неся поднос с парящими чашками; ему едва удалось увернуться от жены, которая пыталась освободить на столе хоть немного места, столько там валялось проводов и всякой дребедени.
— Ну, лейтенант, — улыбнулся Боб, — как я рад вас видеть, дружище!
— Бобби, ты должен рассказать ему о кофе, — вполне серьезно заявила его жена. — Меня он не послушает.
— Полагаю, у него сегодня совсем другие заботы.
— Вот это правда, — согласился Крамер.
— Ладно, я пошла, можете заниматься, ребята, — сказала миссис Перкинс. — К сожалению, Боб, больше ничем помочь не могу.
Крамер закусил губу. Он продолжал помешивать кофе, не замечая, что не положил сахар.
— Прежде чем приступим, лейтенант, хочу, чтобы вы кое-что послушали. Исключительная вещь, вашей ленты я не коснусь, пока не прослушаем её.
И пришлось Крамеру ждать, пока Боб манипулировал кнопками на большом микшерском пульте, стоявшем у стены. Наконец он услышал голос Боба, вопрошавший: — "Какого вы мнения о современной эстрадной музыке, мистер Синатра?" Ответ прозвучал, несомненно, голосом самого знаменитого певца. Потом ещё один вопрос и снова ответ. Запись длилась восемь минут, и это явно не было подделкой.
Боб довольно усмехнулся.
— Ну что, здорово? — и объяснил ему, что записал одну радиопрограмму, стер вопросы репортера и потом с помощью второго магнитофона наговорил все как бы от себя.
— Неплохо, правда? — не отставал Боб. — Жена говорит, у неё просто мороз по коже.
Крамер допускал, что у него это могло быть тоже, не будь кофе таким горячим, но любил он именно такой, только пожалуйста, не надо молока.
— Ладно, так что вы мне принесли?
— Вот эту ленту — откройте, увидите, в чем дело.
Крамеру понравилось, как Боб обращался с коробкой, — вначале её положил, и только потом снял крышку. Он был неглуп, невзирая на маленькие слабости.
— Гм, тут кто-то постарался.
— Похоже.
— И ему многое удалось, кое-где прожег почти до середины, словно у пирога ломоть вырезал. К сожалению, на внешних слоях мало что уцелело.
— Неважно, любая информация, которую удастся добыть, пойдет в дело.
— Сделаю, что могу. Завтра у меня выходной, так что постараюсь поскорее.
— Я буду ждать звонка. Когда прийти?
— Скажем, около девяти.
— Ладно.
Крамер встал и хотел исчезнуть раньше, чем посыпятся вопросы, но, видно, сделал это недостаточно быстро.
— Где вы это раздобыли?
— В мусорном ведре.
— Это я заметил. Придется все отмыть, прежде чем начну. И неизвестно, чье это?
— Это личная собственность, уникальная в своем роде, по крайней мере, я так думаю.
— И больше вы ничего сказать не хотите, не так ли?
— Нет. Для этого есть свои причины.
— Спорю, я знаю, откуда вы его взяли.
— Куда там, за сто лет не догадаетесь. Крамер уже был у двери, когда следующая фраза саданула его словно картечью.
— Это у вас из квартиры мисс Ле Руке.
— Откуда вы знаете?
— Она на первых страницах, начиная с раннего выпуска, — захихикал Боб, довольный до невозможности. Из кармана пиджака, висевшего на кресле, достал свернутый экземпляр "Газетт".
Крамер схватил его. Ну, за это кто-то получит, получит как следует, так что кровью захаркает! Глаза его пробежали по заголовкам:
"ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ ЗАГАДОЧНОЙ ДЕВУШКИ
Треккербургская полиция сегодня сообщила, что местная учительница музыки была найдена мертвой у себя дома — и что нельзя исключить возможность преступления.
