Джеймс Эллрой - Белый Джаз

9. 11. 58 – мотель «Виктория».

9. 11. 58 – туда же.

9. 11. 58 – квартира Джонни Дьюхеймела.

10. 11. 58 – таксофон, Олимпик и Ла Брея, Лос-Анджелес.

10. 11. 58, 11. 11. 58, 11. 11. 58, 12. 11. 58 – КЛ 6-1885 – таксофон, Авиэйшн и Гибискус – Линвуд.

16. 11. 58 – ХО 4-6833 – Гленда Бледсо, 2489 '/2, Норт Маунт-Эйри, Голливуд.

Аж пальцы устали – посмотрим, что тут у нас: Мама-папа, работа – деловые звонки, все понятно. Потом – звонки Дьюхеймелу – Джуниор сходит с ума.

Мотель «Виктория» – неофициальная штаб-квартира Отдела по борьбе с оргпреступностью – должно быть, Джонни на работу.

Теперь таксофоны – все – в Южном городе – скажем, все из-за той наркоты – переговоры со Стивом Венцелом. Непонятный звонок на таксофон в Ла Брея, хотя в шести кварталах южнее – дом Кафесьянов. Псих Джуниор: это они сказали ему не звонить им домой – вполне вероятно.

С 12 по 16 ноября звонков нет – Джуниор СВИХНУ-УУЛСЯ. 16-е, ночь – я звонил Гленде.

Звучит логично, но:

Звонки на таксофон в Линвуд —???

Навалилась жуткая усталость – снимаю отпечатки с грядушки кровати.

Ч-черт:

Сплетенные пальцы – судорожно хватались за решетку. Иные – смазанные, но есть и несколько отчетливых – ни одного отпечатка Джонни. Одни явно принадлежали Джуниору, вторые – еще какому-то содомиту с липкими от пота лапками.

Вытираем – дзи-инь! – телефон. Хватаю трубку – хрен с ней, с кроватью.

– Эксли?

– Это Джон Дьюхеймел.

– Какого… откуда вы знаете, что я здесь?

– Услышал по рации про Стеммонса. Приехал к нему на квартиру, а патрульные сказали, что там вы. Я… мне… короче, мне надо с вами поговорить.

АДРЕНАЛИН – в голове так и завертелось.

– Где вы?

– Нет… давайте сегодня вечером.

– Ну же, давайте сейчас.

– Нет. Скажем, в восемь. 4980, Спиндрифт – это в Линвуде.

– Почему именно там?

– Улики.

– Джонни, скажите…

Щелк! – гудки. Сбрасываю – надо немедленно звонить Эксли.

НЕТ.

Не стоит – он как-то связан с Джонни – может быть.

Запасной вариант – набираю МА 4-8630.

– Кабинет окружного прокурора.

– Дейв Клайн просит к телефону Боба Галлодета.

– Сожалею, сэр, но он проводит собрание сотрудников.

– Передайте, что это срочно.

Щелчки – меня переключают. «Что случилось, Дейв?»

– Мне нужна твоя помощь.

– Выкладывай – ты сам мне изрядно помог в последнее время.

– Мне нужны кое-какие данные из ОВР.

– Это что – нововведение Эда? Он ведь тесно связан с Отделом внутренних расследований?

– Ну да, Эксли тут тоже замешан. Когда кто-нибудь получает должность в Бюро расследований, ОВР обычно проводит тщательную проверку его личности. Сегодня вечером я встречаюсь с одним человеком, и мне нужно побольше о нем узнать. Дело касается заморочек в Черном городе, а ты сможешь просмотреть его личное дело без вопросов.

– Иными словами, хочешь сделать это тайком от Эда?

– Ну да – как те рапорты о деле Кафесьянов, которые ты регулярно получаешь.

Пауза – судорожно тикают секунды. «Уел. Хорошо, перезвони через пару часиков. Вынести папку из отдела я не смогу, но конспект тебе, так и быть, составлю. Как зовут этого твоего парня?

– Джон Дьюхеймел.

– Джонни Школьник? Помнится, я потерял кругленькую сумму, когда он продул свой дебютный профессиональный поединок. Пояснения будут?

– Когда все кончится, Боб. Спасибо тебе.

– Что ж, услуга за услугу. В следующий раз, когда мы увидимся, напомни, чтобы я рассказал тебе о нашей с Эдом встрече с тем негритянским проповедником. Вот уж не знаешь, с кем тебе придется «пресекаться, правда ведь?

Переплетения потных пальцев на железной решетке. «Чертовски верно подмечено».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Треклятый адреналин заставил меня вернуться к дому Кафесьянов.

Сижу в засаде – за три дома от них. На сей раз – никакого стриптиза, и все три машины на месте – никто не гоняется за вуайеристом.

Коротаю время за прослушиванием радио.

Джуниора всячески восхваляют – Дадли Смит, капеллан Полицейского управления: «Он был замечательным парнем, кроме того, непримиримым борцом с преступностью. И лишь по воле жестокой судьбы молодой человек должен погибнуть в цвете лет от сердечного приступа, преследуя обыкновенного воришку».

Сменим волну, а там – Уэллс Нунан: «… Я вовсе не хочу сказать, что внезапная смерть якобы здорового молодого полицейского связана с пятью другими смертями, что случились в Южном Централе Лос-Анджелеса за последние 24 часа, но мне весьма любопытно, почему Полицейское управление Лос-Анджелеса так стремится побыстрей объяснить и те и другую».

Ловкач Нунан – делает выводы из дерьма.

Четыре часа – Томми выдает рулады на саксе – мне пора валить. У меня своя музыка – ЧТО-ТО должно проясниться.

Вечереет – тучи, дождь. Остановка возле телефонной кабинки – Боба нет, зато Ригль на месте. Его новости – ни одной самоубийцы, подходившей под описание МАТЕРИ ВУАЙЕРИСТА.

На съемочную площадку – льет как из ведра – какая тут съемка. Повезло: в ее трейлере горит свет. Бегом – по лужам.

Гленда рассеянно курит. Растянувшись на кушетке – и не спешит прикоснуться ко мне.

Легко догадаться. «Мишак?»

Она кивнула. «Приходил Брэдли Милтир. Как выяснилось, они с Германом Герштейном познакомились до того, как он стал работать на Говарда Хьюза. Он рассказал Герману, что нашли тело и машину Миша-ка и что все, кто заключил контракт с Хьюзом, будут опрошены независимо друг от друга. Микки слышал, как он рассказывал Герману, что со мной собираются разговаривать следователи из Управления шерифа Малибу».

– И все?

– Нет. Микки еще сказал, что расследование будет проводиться тайно – дабы не тревожить Говарда Хьюза.

– Он не упоминал Голливудский участок? Или убийцу по прозвищу Блуждающий Огонь?

Гленда принялась пускать колечки дыма. «Нет. Я думала – то есть мы думали, что Хьюз не станет поднимать шума».

– Нет, мы не думали – нам бы этого хотелось. К тому же нет никаких доказательств того, что Мишак был убит в…

– В доме, где меня трахал Говард Хьюз и где меня хотел трахнуть человек, которого я убила?

Остановить ее, заставить ее думать: «Ты сама так решила и теперь расплачиваешься. А теперь ты должна сыграть так, чтобы выпутаться из этого».

– Скажи как. Посоветуй, как легче. Коснись меня, расскажи мне что-нибудь.

– Скажешь, что той ночью ты была одна. Не пытайся флиртовать с полицейскими или очаровывать их. Вскользь упомяни, что Говард Хьюз – распутник и ты можешь порассказать об этом много интересного. И дальше – используй то, о чем ты все никак не можешь мне рассказать, то, что дает тебе право и смелость… ч-черт, Гленда.

– Ладно.

– Просто так.

– Ладно.

Я поцеловал ее – с меня ручьем текла дождевая вода.

– Здесь есть откуда позвонить?

– Рядом с трейлером Микки. Знаешь, если мне придется всплакнуть, я могу.

– Пожалуйста, не надо этого делать.

– Уже уходишь?

– У меня встреча с одним человеком.

– Тогда позже?

– Ага. Я приеду к тебе.

– Хотя я многого не жду. Вид у тебя такой, будто ты неделю глаз не сомкнул.

Ведра для сбора дождевой воды – я нырнул под тент трейлера Микки. Телефон работал – набираю персональный номер Галлодета.

Трубку снял он сам: «Алло?»

– Это я, Боб.

– Привет, Дейв, я нашел, что ты просил. Слушаешь?

– Валяй.

– Джон Джеральд Дьюхеймел, двадцать пять лет. По сравнению с прочими досье ОВР – не особо много. Еще просмотрел пару других – для сравнения.

– И?

– И помимо интересной комбинации диплома инженера с отличием и карьеры в любительском боксе, я ничего не нашел.

– А семья?

– Единственный ребенок. Предположительно богатых родителей, хотя, когда они погибли в автокатастрофе, они оставили своего сына, который в то время учился в колледже, без копейки; среди его окружения встречается сомнительная фигура Рубена Руиса и его еще более сомнительных братцев – конечно, сейчас-то Рубен на нашей стороне. Парнишка увлекался тайским боксом – ну, в двадцать пять лет и я им увлекался. Это и еще то, что он проиграл свой первый профессиональный поединок, и является единственной сколь-нибудь существенной информацией.

Никаких зацепок. «Спасибо, Боб».

– Я никогда не стану задирать носа, сынок, – я слишком хорошо помню твои шпаргалки.

– Спасибо.

– Береги себя, сынок.

Я повесил трубку, выдохнул.

– Дейв! Иди сюда!

Вспышка молнии осветила говорившего – Чик Веккио под брезентовым пологом. За его спиной потягивают дешевое пойло алкаши.

Подошел – время у меня было.

Чик: «Микки сегодня дома».

Гленда: пятьдесят на пятьдесят, что он знал. «Я должен был догадаться. Треклятый дождь».