Убийство на Оксфордском канале - Фейт Мартин
Хиллари попивала вино и пыталась распутать клубок.
Итак, Флетчер решил избавиться от Гасконя. Почему? Из-за того, что Гасконь крысятничал? Возможно. Мейкпису велено было убедиться в том, что Гасконь и в самом деле крыса. Получилось у него или нет? Хиллари нахмурилась. Каков бы ни был ответ — при чем тут Дэйв Питман и его смерть в шлюзе Дэшвуд?
Что-то тут не сходилось.
Если Флетчер не ошибся и Гасконь действительно крысятничал, а Мейкпис поймал его за руку, почему первым погиб Питман?
Или они поссорились? Известно, что Гасконь ловко, прямо-таки мастерски обращался с ножом, однако в отчете о вскрытии ножевые ранения не упоминались.
Несчастный случай? Несчастные случаи происходят сплошь и рядом, от них никто не застрахован. И совпадения бывают. В обычной жизни совпадений просто пруд пруди. Это только в детективах они никогда не случайны. А в обычной жизни совпадения бывают на каждом шагу, хоть верь в них, хоть не верь.
Впрочем, и эта версия Хиллари не пришлась по вкусу. Ей все время казалось, будто она что-то упускает.
Взгляд ее упал на книгу, которую принес Гэри; нахмурившись, Хиллари взяла ее в руки. «Перелом» Дика Фрэнсиса. В последнее время она читала мало, и уж точно не детективы. Если уж читать, то что-нибудь приличное. Шарлотту или Эмили Бронте. Остин. Может быть, Элиота. Хиллари была фанатом классики.
Открыв книгу, она стала рассматривать надпись.
«Тебе, мой жеребец. Один, всегда лишь ты один. Хиллари»
Жеребец?
Она фыркнула. Когда это она, скажите на милость, звала Ронни жеребцом? Да никогда в жизни. Хотя шутку, конечно, поняла. Ведь Дик Фрэнсис писал о скачках и фермах, где разводили скаковых лошадей? А герой всегда был мачо, который не боится боли? Да уж, книжечка во вкусе Ронни.
Она нахмурилась. Почерк на книге отдаленно походил на ее собственный. Но…
Зазвонил телефон. Хиллари бросила книгу и схватила мобильный.
— Инспектор Грин, — резко сказала она, и только тогда поняла, как напряжена она была.
— Шеф, это я, — сказал Томми Линч. — Решил, что вам будет интересно знать. Док сказал, что, по предварительной оценке, Гасконь был убит ночью между одиннадцатью и четырьмя. Причина смерти — тоже, конечно, предварительная, вскрытия еще не было, — множественные удары по голове и шее, нанесенные старым добрым тупым предметом.
Хиллари вздохнула. Ну конечно. Смерть Гасконя должна была стать уроком для остальных. Теперь всякий призадумается, прежде чем обманывать Флетчера.
— Ясно, — устало сказала она. — До завтра.
— До завтра, шеф, — тепло сказал Томми и дал отбой.
* * *
Там, на стоянке, Томми сунул мобильник в карман брюк и представил себе Хиллари. Наверное, сидит с бокалом вина, может быть, включила телевизор. Нет, взяла книжку. Она ведь училась в Рэдклиффе. Что она читает? Классику? Историю? Социологию? Ему захотелось быть рядом с ней, вместе пить вино и говорить о… да о чем угодно. Но вместо этого он выехал со стоянки и поехал домой, к матери. Подъехав к дому, Томми понял, что у них в гостях Джин. Должно быть, это мать ее пригласила.
Мужественно изобразив улыбку, он вошел в дом.
* * *
На следующее утро Хиллари поджидала куча отчетов — бумаги неровной горой громоздились у нее на столе. Хиллари окинула их страдальческим взглядом и вздохнула. День долой. Бумаги. Перерыв на кофе. Опять бумаги. Перерыв на ланч. Бумаги.
— Хилл, удели мне минутку. — Мэл сунул голову в дверь, и вид у него был такой, словно он работал всю ночь.
Хиллари (ту бутылку вина она-таки прикончила) облизала сухие губы языком, таким шершавым, что им можно было бы расчертить бильярдный стол, и вслед за Мэлом вошла в его кабинет.
— Как продвигается работа по Дэйву Питману?
Хиллари удивленно пожала плечами.
— Нормально. Я копала в сторону старых изнасилований — ничего. Сегодня встречаюсь с его матерью.
Тут она осеклась, вспомнив о бумагах, и поправилась:
— Нет, не сегодня. Завтра.
Мэл кивнул.
— Не затягивай. Реджис взял на себя ту часть, которая касается Фрэнка Росса и Флетчера.
Он пытался говорить легко и невозмутимо, но у Хиллари в голове словно лампочка зажглась, совсем как рисуют в комиксах.
Так вот в чем дело! Майк Реджис забрал все, что касалось наркотиков, а бедняжка Мякиш Мэллоу остался не у дел.
— Хорошо, — сказала она и вышла.
Тут Хиллари увидела, что в офис вошли Джанин и Томми, и решила, что для нее одной такой радости будет многовато.
— Джанин, Томми, есть задание. Надо повторно опросить Дейрдру Уоррендер и ее дочь Сильвию. То есть это Дейрдру повторно, а для Сильвии это первый раз. Ее опросите первой. Я говорила с ее матерью, но саму Сильвию не застала.
Джанин смотрела непонимающе. У Томми память была лучше; он кивнул.
— Последняя жертва Питмана, изнасилование? — негромко сказал он.
— Предполагаемая жертва, не забывай, — поправила Хиллари. — До суда дело не дошло, помнишь?
— Есть, шеф, — ровным голосом сказала Джанин.
Хиллари без труда читала в ее душе — это было куда проще, чем давиться Диком Фрэнсисом, — и потому ей захотелось сказать, что бывает работа и похуже. Куда как похуже.
* * *
— Бедные ейные сисечки, — с этими словами Дейрдра Уоррендер помешала ложечкой чай и встряхнула медно-рыжими кудрями.
Джанин отсутствующе подумала, что за марку краски она использует.
Томми решил, что ослышался.
— Это я крепче всего запомнила, — продолжала Дейрдра, глядя снизу вверх на симпатичного чернокожего полисмена. — Сисечки ее бедные. Все черные с синим, израненные такие. Бедняжка, теперь она и лифчик-то на пляже снять никогда не сможет, это уж точно.
Томми торопливо глотнул чаю.
Они сидели у Дейрдры на кухне и ждали возвращения дочери. По-видимому, Сильвия нашла работу неподалеку и обедать ходила домой. Что это, подумала Джанин, травма от изнасилования, которая вынуждает девушку постоянно «бежать домой к маме», или просто дома выходит дешевле?
Судя по квартире, лишних денег у Уоррендеров не водилось.
По дороге сюда Джанин и Томми, меняясь за рулем, по очереди прочли рапорт инспектора Грин о первом разговоре с Дейрдрой.
Джанин сочувственно кивнула.
— Да, у Дэйва Питмана был сдвиг по этой части.
Она говорила правду. Все три жертвы изнасилования обращались к врачу с побоями в области груди и гениталий. Швы. Шрамы. Раны плоти со временем затягивались. Но Сильвии Уоррендер уже почти тридцать, а она по-прежнему живет с мамой и
