Виктор Пронин - Банда 6
— Надо бы раскрутить этого Вьюева!
— Худолей говорит...
— Паша! — вскричал Шаланда. — Остановись! Не добивай меня этим Худолеем, прошу! Признаю, полез грязными лапами в твою трепетную душу, переступил границу, произнес нечто о красавице Свете... Проехали! Больше не буду!
— Света? — переспросил Пафнутьев. — Мне кажется, она здесь ни при чем. У нее не было возможности...
— О боже — Шаланда, как на оперной сцене, схватился руками за голову и зашагал по кабинету.
— В первый же день, — медленно проговорил Пафнутьев, восстанавливая в памяти подробности происшедших событий, — в первый же день, когда труп Объячева еще лежал в доме, Андрей задержал Вьюева при попытке сбежать. При нем был чемодан с документами. Я отдал их на экспертизу. Там были не только его документы. Договоры, расписки, протоколы намерений, подписанные Объячевым. Похоже, он выгреб все, что мог, из его сейфа.
— Другими словами, его злодейство не удалось?
— Да, — подтвердил Пафнутьев. — Злодейство не удалось.
— Что же получается... Маргариту он добил?
— Или не спас, когда мог спасти.
— Оставление человека в беспомощном состоянии — тоже статья. И достаточно серьезная. До пяти лет.
— Неужели Вьюев? — задумчиво проговорил Пафнутьев. — У него были основания... Эти два человека, Объячев и его жена, испортили Вьюеву немало лет... Он мог озвереть.
В кармане Пафнутьева запищал телефон. Он подождал, пока раздастся еще один сигнал, еще один, потом вынул коробочку.
Звонил Андрей.
— Павел Николаевич? Чрезвычайное происшествие.
— Как, они продолжаются?
— Только начинаются.
— Еще один труп?
— Не так круто, Павел Николаевич. Сбежал Скурыгин. Его в доме нет.
— Может, забился в свой подвал?
— Попытку туда проникнуть сделал, но Худолей это предвидел. И тогда тот сбежал.
— Скурыгин исчез, — пояснил Пафнутьев Шаланде. — А оперативники?
— В нарды играли.
— В нарды играли, — повторил Пафнутьев уже для Шаланды. — Кто победил?
— Старшина Безякин.
— Надо старшину Безякина отметить в приказе — абсолютный чемпион объячевского дома по нардам, — сказал Пафнутьев. — Или ценный подарок ко дню милиции, а?
— Ладно, Паша, ладно. Что-нибудь придумаем. Отметим. Обещаю. В безвестности не останется.
— А Вьюев? — спросил Пафнутьев по телефону.
— На месте.
— Береги его.
— Я всех берегу. Немного их осталось... Четверо. Два мужика, две бабы. И на них — четыре трупа. Густовато получается, Павел Николаевич.
— У меня такое чувство, что это еще не предел.
— Я попросту запру каждого в отдельной комнате. И Свету тоже, — добавил Андрей.
— Главное — береги Свету, — подтвердил Пафнутьев.
— Почему именно ее?
— Личная просьба, — суровым голосом сказал Пафнутьев.
— Понял, — коротко ответил Андрей.
— Не знаю, что ты понял, но это уже неважно. О главном мы договорились, да?
— И это понял.
— Будь здоров, — и Пафнутьев отключил телефон. — Что-то все ко мне с этой Светой пристают, а, Шаланда? То ты, теперь вот Андрей выделяет ее из всех прочих... Что происходит?
— Если уж говорить прямо, — начал Шаланда, опасаясь сорваться на неосторожное слово, — то первым ее начал выделять... ты, Паша.
— Да? — удивился Пафнутьев. — Но ведь она того стоит!
— А разве кто в этом сомневается?
— Главное, чтобы ты, Жора, не сомневался. — Пафнутьев хотел добавить еще что-то язвительное, но его остановил писк телефона в кармане. Телефоны действительно стали звенеть чаще, нежели в предыдущие дни, — верный признак того, что дело близилось к развязке. — Слушаю! — заорал в трубку Пафнутьев. — Начальство на проводе.
— Худолей беспокоит, — смиренный голос сразу вернул Пафнутьева из куражливых высот на землю. — Я могу говорить?
— Худолей беспокоит, — не удержался от шпильки Пафнутьев и подмигнул Шаланде. — Ты не просто можешь, обязан говорить.
— Только что я был у ребят, которые полистали вьюевские бумаги...
— Ну?!
— Это было убийство, Павел Николаевич, — скорбно сказал Худолей и замолк, ожидая новых вопросов.
— Опять?! — пролепетал Пафнутьев и обессиленно опустился на стул.
— Опять?! — охнул Шаланда, припадая тяжелой грудью к столу. — Неужели это никогда не кончится...
— Павел Николаевич, — продолжал Худолей невозмутимо, — я употребил это слово в метафорическом значении, условном, если вы позволите мне так выразиться, образном... Собственно, убийства с лишением кого-либо... жизни. Этого не было.
— Убийства не было, — успокоил Пафнутьев Шаланду. — Худолей выразился иносказательно. С ним это бывает.
— Я его задушу собственными руками! — прошипел Шаланда, сверкая очами, и Пафнутьев только теперь осознал опасность, которая нависла над Худолеем.
— Продолжай, — сказал Пафнутьев в трубку и сделал знак Шаланде, чтобы тот чуть потише выражал свои угрозы.
— Там наверняка рядом Шаланда? — осмелился спросить Худолей.
— Да, он здесь. И в гневе.
— Это хорошо... Так вот, ребята, которые по нашей просьбе изучили содержимое вьюевского чемодана, пришли к твердому убеждению, что действительно готовилось безжалостное, коварное убийство Объячева. Уточняю — они имеют в виду убийство финансовое, коммерческое. Если бы Объячев выжил, если бы Вьюеву удалось с этими бумагами скрыться... То Объячев был бы не просто разорен, он оказался бы в долгах на всю оставшуюся жизнь. «Это смерть», — сказали мне ребята. Умные, между прочим, ребята, толковые, грамотные, на компьютерах во всякие игры могут играть. Я им, с твоего позволения, Паша, бутылку виски пообещал... Так что с тебя причитается.
— Я им ничего не обещал.
— Видишь, какие мы с тобой разные люди, — горестно проговорил Худолей. — Ну да ладно, тут уж ничего не изменить. Я продолжаю?
— Продолжай.
— В чемодане оказались договоры, чеки на предъявителя, расписки, в том числе расписки самого Вьюева. Причем много договоров сугубо... Есть такое очень ученое слово... Я сейчас его вспомню... Очень умное слово, я от тебя, Паша, таких слов никогда не слышал, они неведомы тебе...
— Конфиденциальные договоры, — пробормотал Пафнутьев.
— Паша! — вскричал Худолей. — Неужели это ты произнес такое причудливое, заковыристое, а главное, точное слово?! С этой минуты я буду тебя уважать еще больше!
— Заткнись.
— Есть основания полагать, что Маргарита помогала Вьюеву наполнять бумагами его чемодан. Там есть документы, касающиеся ее лично... Другими словами, это не Вьюев убегал, это они вместе пытались убежать.
— Объячев к тому времени был мертв, — как бы про себя сказал Пафнутьев.
— Да, к тому времени у него была дырка в голове, спица в сердце, клофелин в желудке и радиация по всему телу. Особенно в яйцах.
— Почему именно там? — удивился Пафнутьев.
— Радиация имеет такую особенность — собираться в этом участке тела. И яйца имеют такую же особенность.
— Какую особенность?
— Способность радиацию в себе накапливать или, как говорят ученые люди, аккумулировать.
— Хочешь поговорить? — Пафнутьев протянул трубку Шаланде. — Он о яйцах рассуждает.
— Каких?
— Человечьих.
— Передай ему, что я его за это самое место подвешу в собственном кабинете! К люстре! И включу вентилятор — чтобы он вертелся над моей головой!
— Я слышал, что он сказал, — пробормотал Худолей. — Я всегда, Паша, говорил, что Шаланда — чрезвычайно талантливый человек. Сложись его жизнь чуть иначе, он мог бы стать великим. Передай, что я не перестаю им восторгаться. Такое образное мышление, как у Шаланды, встречается чрезвычайно редко.
— Он просил передать, что постоянно восторгается тобой, — сказал Пафнутьев и отключил телефон.
— Спасибо, конечно, — проворчал Шаланда, остывая. — Я ему очень благодарен за добрые слова... Наверно, все мы бываем не всегда справедливы к людям, с которыми сводит жизнь... Но что делать, что делать, Паша!
— Скажи ему как-нибудь теплое словечко... Ему этого надолго хватит.
— Думаешь? — усомнился Шаланда.
— Уверен.
— Ну, ладно... А по делу он что-нибудь сказал?
— О! — воскликнул Пафнутьев. — Он столько, оказывается, всего узнал... Он перевернул все наши представления об этих событиях. Просто не оставил камня на камне.
— Ладно, Паша... — устало проговорил Шаланда. — Разбирайся со своим Худолеем сам. Переворачивайте друг у друга все, что вам хочется переворачивать. Что будем делать?
— Скурыгина надо ловить.
— А на фиг он нужен?
— Он убийца.
— Ты уверен?
— Да.
— Поделись.
— Хорошо. Худолей говорит, что Скурыгин...
— Если Худолей говорит, будем ловить Скурыгина. Как я понимаю, надо брать под жесткий надзор все его фирмы, квартиры, жен, детей, приятелей... Как он выглядит?
— Как и прежде. Побрился, причесался, наверняка надел свой банкирский наряд...
