Донна Леон - Честь семьи Лоренцони
— Лимфоциты… Одна тысяча.
— Что?!
Брунетти повторил значение.
— Ты в этом уверен? — выдавил Серджио.
Брунетти еще раз внимательно изучил показатели лимфоцитов.
— Да, тысяча.
— М-м… В это трудно поверить. Ты себя хорошо чувствуешь? Голова не кружится? — В голосе брата послышалось неподдельное волнение.
— Чего?
— Когда тебя обследовали в последний раз?
— Что? Нет, нет, это не мои анализы. Это… другого человека.
— О, слава богу. — Серджио облегченно вздохнул. Немного помедлив, он собрался с мыслями и спросил: — Что-нибудь еще?
— Нет, ты сначала скажи мне, что это значит, — настойчиво попросил Брунетти, встревоженный реакцией брата.
— Не могу ничего сказать; по крайней мере до тех пор, пока не буду знать о других показателях.
Брунетти зачитал ему оставшиеся показатели.
— Это все.
— Еще что-нибудь есть?
— Там, внизу, приписка, что… «снижена функция селезенки». И что-то еще о… — Брунетти замолчал, вглядываясь в каракули доктора, — что-то похожее на… «стекловидное тело», или «мембраны», не могу разобрать.
Серджио долго молчал; наконец он спросил:
— Сколько лет было этому человеку?
— Двадцать один, — до Брунетти не сразу дошел смысл вопроса, — послушай, почему ты сказал «было»?
— Потому что тот, у кого такие показатели, не жилец.
— Показатели чего?
— Он курил? — ответил Серджио вопросом на вопрос.
Брунетти вспомнил слова Франчески о том, что «Роберто был хуже любого американца» в том плане, что не выносил табачного дыма.
— Нет.
— Пил?
— Серджио, о чем ты? Все пьют.
— Не прикидывайся идиотом, Гвидо, — неожиданно вскипел Серджио, — ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Он много пил?
— Пожалуй, больше, чем следовало бы.
— Какие-нибудь заболевания?
— Нет, по крайней мере мне об этом ничего не известно. Если не считать последних двух недель до смерти, он был абсолютно здоров; в общем, ни на что не жаловался.
— Отчего же он тогда умер?
— От выстрела в затылок.
— Он был жив, когда его застрелили? — спросил Серджио.
— Ну да, разу… — начал было Брунетти, но вдруг остановился. Теперь он не знал, что и думать. — По нашей версии, да.
— Проверим, — быстро отреагировал Серджио.
— Сомневаюсь, что это возможно.
— А почему нет? У вас что, нет тела?
— По правде сказать, от него мало что осталось.
— Так это тот самый Лоренцони?
— Да.
Вслед за этим в трубке повисло тягостное молчание. Наконец Брунетти спросил:
— Скажи мне, что значат все эти показатели?
— Ты ведь знаешь, что я не врач… — начал Серджио, но Брунетти перебил его:
— Серджио, ты не на допросе. Мне просто надо знать. Для самого себя. На что указывают эти результаты?
— Смертельная доза облучения, — коротко бросил Серджио. Брунетти промолчал, и тот пояснил: — Во-первых, состояние селезенки. При отсутствии внутренних заболеваний это могут быть только последствия облучения. И содержание лимфоцитов в крови… просто чудовищно низкое. И легкие… Интересно, что от них осталось?
Брунетти вспомнил слова патологоанатома: судя по его легким, он «дымил, как паровоз, в течение многих лет». Такие легкие могли принадлежать курильщику со стажем, а не юноше двадцати одного года. В то время Брунетти не придал значения явному противоречию между выводами medico legale и заверениями Франчески, что Роберто на дух не переносил табачного дыма. Он поделился своими соображениями с братом, а затем спросил:
— Что-нибудь еще?
— Да все вместе: селезенка, легкие, состав крови…
— Ты уверен, Серджио? — спросил он, на минуту забыв, что разговаривает со старшим братом, только что с триумфом вернувшимся из Рима с конференции, посвященной последствиям взрыва на Чернобыльской АЭС и радиоактивного облучения.
— Да.
Брунетти вспомнил о путешествии Роберто по Европе, маршрут которого он мысленно начертил при помощи его же кредитных карточек; путешествии по бывшим советским республикам, столь же богатым природными ресурсами, сколь и боеприпасами, от которых они, после крушения империи, стремились избавиться любым доступным способом.
— Матерь Божия, — прошептал он, озаренный внезапной догадкой.
— Что такое, Гвидо? — спросил брат.
— Слушай, а как обычно перевозят эти штуки?
— Что за штуки?
— Радиоактивные материалы. Или как там их…
— Ну, это зависит от…
— От чего?
— От количества, разумеется, и от уровня радиоактивности.
— Приведи мне пример, — потребовал Брунетти и, устыдившись собственной бесцеремонности, поспешно добавил: — Это очень важно.
— Если это те материалы, которые мы используем для радиотерапии, то они доставляются в специальных контейнерах.
— Какого размера?
— Не больше чемодана. Может, даже меньше; это зависит от уровня радиоактивности и количества материала.
— А о других видах тебе что-нибудь известно?
— Существует множество видов радиоактивных материалов, Гвидо.
— Те, что используют для изготовления бомб. Понимаешь, он был в Белоруссии.
В трубке снова воцарилось молчание; и хотя Серджио не проронил ни звука, Брунетти казалось, что он слышит, как в его мозгу происходит напряженная работа.
— Ах, так, — сказал наконец Серджио, — ну, если контейнер выложен достаточным количеством свинца, он может быть очень маленьким. Как небольшой чемоданчик или кейс. Разумеется, он будет тяжелым, но малогабаритным.
— И этого будет достаточно? — изумленно выдохнул Брунетти.
— Не знаю, что там у тебя на уме, Гвидо, но если ты имеешь в виду, достаточно ли для изготовления бомбы, то да, этого будет более чем достаточно.
Разговор был исчерпан. Оба замолчали. Наконец Серджио предложил:
— Я могу проверить то место, где его нашли, счетчиком Гейгера. А заодно и тело.
— А это возможно? — спросил Брунетти, не вдаваясь в объяснения. Он надеялся, что брат и так поймет, что он имеет в виду.
— Думаю, да. — В голосе Серджио, несмотря на профессиональную уверенность эксперта, прозвучало что-то похожее на грусть. — Похоже, русским больше нечем торговать.
— Да поможет им Бог, — вздохнул Брунетти.
26
По роду своей работы Брунетти не раз приходилось сталкиваться с чудовищными преступлениями, на которые решаются люди, причиняя самим себе и друг другу страшное, непоправимое зло; но, несмотря на весь свой богатый опыт, то, с чем он столкнулся сейчас, просто не укладывалось в голове. Разговор с Серджио выбил его из колеи; даже подумать об этом было страшно. Для него не составило бы особого труда представить себе путь, которым оружие поставлялось в Европу и в каких количествах; напротив, он охотно верил в то, что торговля оружием шла полным ходом, даже если было известно, что покупатели — убийцы. Но это… Если выяснится, что то, что он подозревает и даже боится, — правда, тогда… тогда это такое великое зло, с которым ему прежде не приходилось сталкиваться.
Он ни на секунду не сомневался в том, что Лоренцони замешаны в нелегальных перевозках радиоактивных материалов и что материалы эти были предназначены для изготовления боеприпасов; ведь не для радиологических лабораторий они старались! Однако ему с трудом верилось, что во главе этих махинаций мог стоять Роберто. Все, что он о нем слышал, свидетельствовало о том, что Роберто был парень недалекий и безынициативный; вряд ли он бы решился на такое сложное и опасное дело.
Но Маурицио, любимый дядин племянник, подающий надежды юный бизнесмен, идеальный наследник империи Лоренцони? Он был молод, амбициозен, смотрел далеко вперед, оценивая открывающиеся перед ним заманчивые перспективы, связанные со странами Восточной Европы: новые рынки сбыта, новые деловые партнеры, новые прибыльные сделки. Единственным препятствием на его пути к обогащению был этот несносный Роберто, тупица и бездарь, мальчик на побегушках, — не человек, а нечто вроде любимой комнатной собачки.
Единственное, в чем сомневался Брунетти, было то, насколько сам граф был замешан в этих махинациях. Вряд ли такое опасное дело, могущее поставить под удар всю империю Лоренцони, могло быть предпринято без его ведома, а тем более без его согласия. Неужели он и в самом деле послал сына в Белоруссию с тем, чтобы тот вывез оттуда радиоактивные материалы? Однако кто бы мог с этим справиться лучше молодого повесы без царя в голове, спускающего папины денежки на шампанское и проституток? Кто станет проверять, что там у него в кейсе, если он навеселе и валяет дурака? Кому придет в голову досматривать багаж подвыпившего юнца?
Брунетти не сомневался, что Роберто едва ли догадывался о том, что везет. Его представление о мальчишке давало ему право это утверждать. Но как тогда получилось, что он умудрился схватить смертельную дозу радиации?
