Ю Несбё - Полиция
Она непонимающе посмотрела на него:
— Что не так, Харри? Я вторая по красоте на курсе. Я спала всего с двумя парнями. Я могла бы заполучить здесь кого угодно. Включая преподавателей. Но я хранила себя для тебя.
— Уходи.
— Хочешь узнать, что у меня под платьем, Харри?
Она поставила голую ногу на стол и раздвинула бедра. Харри отреагировал так быстро, что она не успела заметить, как он сдернул ее ногу со стола.
— На моем письменном столе могут лежать только мои ноги.
Силье съежилась и уткнулась лицом в ладони, затем провела ими по лбу, по голове, как будто пыталась спрятаться в своих длинных мускулистых руках. Она плакала, тихо всхлипывая. Харри позволил ей сидеть так, пока всхлипывания не прекратились. Он хотел положить руку ей на плечо, но передумал.
— Послушай, Силье, — сказал он. — Наверное, ты что-нибудь съела. Это со всеми бывает. И вот мое предложение: ты сейчас же уходишь, мы делаем вид, что этого никогда не было, и никто из нас ни слова никому об этом не скажет.
— Ты боишься, что кто-нибудь о нас узнает, Харри?
— Никаких «нас» нет, Силье. И послушай, я даю тебе шанс…
— Ты думаешь, что если кто-нибудь узнает, что ты трахаешь студентку…
— Я никого не трахаю. Я думаю в первую очередь о тебе.
Силье опустила руку и подняла голову. Харри вздрогнул. Косметика стекала с ее лица, как черная кровь, глаза сверкали диким блеском, а внезапный хищнический оскал пробудил воспоминания о животных, которых он видел в передачах про природу.
— Ты врешь, Харри. Ты трахаешь ту сучку. Ракель. И ты не думаешь обо мне. Не так, как ты говоришь, гребаный лицемер. Ну ладно, ты думаешь обо мне. Как о куске мяса, который можно оттрахать. Который ты будешь трахать.
Она соскользнула со стола и сделала шаг в его сторону. Харри сидел на стуле, как обычно вытянув вперед ноги, и смотрел на нее с ощущением, что участвует в разыгрывании какой-то сцены, нет, в уже разыгранной сцене, черт возьми. Силье грациозно наклонилась вперед, как бы опираясь о его колено, провела пальцами по его телу, по ремню, прижалась к нему и скользнула рукой под футболку. Промурлыкала:
— Мм, nice sixpack,[39] учитель.
Харри схватил ее за руку, вывернул запястье в сторону и назад, одновременно соскальзывая со стула. Она закричала, когда он поднял ее руку и завел ей за спину, заставляя склонить голову к полу. Потом он развернул ее в сторону двери, подобрал рюкзак и повел ее из кабинета и дальше по коридору.
— Харри! — стонала она.
— Это называется «простой захват», многим известный также как «полицейский захват», — сказал Харри, не прекращая движения. Он потащил ее вниз по лестнице. — Хорошо бы выучить к экзамену. Ну, то есть если ты дойдешь до экзамена. Надеюсь, ты понимаешь, что вынуждаешь меня доложить об этом случае.
— Харри!
— И не потому, что я чувствую себя оскорбленным, а потому, что сомневаюсь, обладаешь ли ты психической стабильностью, требуемой для работы в полиции, Силье. Я предоставлю судить об этом руководству. Так что готовься убеждать их, что это всего лишь случайный проступок. Звучит справедливо?
Свободной рукой он открыл дверь на улицу и выставил девушку наружу. Она развернулась и посмотрела на него взглядом, полным неприкрытой и дикой ярости, и это лишний раз подтвердило то мнение, какое сложилось у Харри о Силье Гравсенг: вполне возможно, она не тот человек, которого стоит пускать в общество, наделив полномочиями полицейского.
Харри наблюдал, как она бредет через ворота на площадь, к «Шато-Нёф», перед которым курил студент, отдыхая от грохота музыки, пульсировавшей в здании. Он стоял, облокотившись об уличный фонарь. На нем была куртка военного образца, а-ля Куба-1960. Студент делал вид, что смотрит на Силье совершенно равнодушно, но, когда она прошла мимо него, развернулся и стал пялиться ей вслед.
Стоя в дверях академии, Харри выругался вслух. Один раз. Два раза. Почувствовал, что сердцебиение замедляется. Он вынул телефон и набрал номер из списка контактов, такого короткого, что каждый контакт был обозначен одной буквой.
— Арнольд.
— Это Харри. Силье Гравсенг явилась ко мне в кабинет. На этот раз все было серьезнее.
— Да? Рассказывай.
Харри вкратце поведал коллеге о случившемся.
— Это плохо, Харри. Хуже, чем ты думаешь.
— Возможно, она была навеселе, она вроде с вечеринки явилась. Или же у нее проблемы с самоконтролем и восприятием реальности. Но мне нужен совет, что делать дальше. Я знаю, что должен бы доложить об этом, но…
— Ты не понимаешь. Ты все еще внизу у входных дверей?
— Да, — удивленно ответил Харри.
— Вахтер наверняка дома. Кто-нибудь еще есть поблизости?
— Кто-нибудь еще?
— Кто угодно.
— Ну, на площади перед «Шато-Нёф» стоит какой-то парень.
— Он видел, как она уходила?
— Да.
— Отлично! Подойди к нему сейчас же. Поговори. Узнай имя и адрес. И пусть он побудет с тобой, пока я не приеду и не заберу тебя.
— Это как же?
— Объясню позже.
— Я что, поеду на багажнике твоего велосипеда?
— Должен признать, у меня где-то здесь поблизости стоит подобие машины. Я буду через двадцать минут.
— Доброе… э-э-э, утро? — пробормотал Бьёрн Хольм и, щурясь, посмотрел на часы, хотя и был уверен, что все еще пребывает в царстве сновидений.
— Ты спал?
— Да нет, — сказал Бьёрн Хольм и положил голову на спинку кровати, прижимая телефон к уху.
Как будто от этого она станет ближе.
— Я только хотела сообщить, что получила кусочек жвачки, которая была приклеена под сиденьем в машине Миттета, — произнесла Катрина Братт. — Думаю, она могла принадлежать убийце. Но это, конечно, авантюра.
— Ага, — сказал Бьёрн.
— Думаешь, мы впустую потратим время?
В ее голосе Бьёрну послышалось разочарование.
— Это ж ты у нас следователь-тактик, — ответил он и тотчас пожалел, что не сказал ничего более ободряющего.
Наступила пауза, и он подумал: откуда она звонит? Из дома? Она тоже уже легла?
— Да-да, — вздохнула Катрина. — Там, кстати, было кое-что любопытное.
— Ну? — сказал Бьёрн с преувеличенным энтузиазмом.
— Когда я была там, мне почудилось, что кто-то вошел и вышел. Я, конечно, могу ошибаться, но, когда я сама шла назад, мне показалось, что кто-то копался в полках и сдвинул одну из коробок с вещдоками. Я посмотрела на наклейку…
Голос ее стал ленивым и мягким, и Бьёрн Хольм подумал, что она, наверное, только что легла.
— Это было дело Рене Калснеса.
Харри запер за собой тяжелую дверь, и мягкий утренний свет остался за ней. Он прошел по прохладной мгле деревянного дома на кухню, плюхнулся на стул и расстегнул рубашку.
Это заняло много времени.
Парень в военной куртке не на шутку испугался, когда Харри подошел к нему и попросил подождать вместе с ним приезда своего коллеги из полиции.
— Это ж просто обычный табак! — воскликнул он, протягивая Харри свою сигарету.
Когда приехал Арнольд, они взяли у студента показания, которые тот подписал, а потом погрузились в грязный «фиат» неопределенного года выпуска и отправились прямо в криминалистический отдел, где в связи с последним убийством полицейского еще работали эксперты. Там Харри раздели, верхнюю одежду и нижнее белье унесли на экспертизу, и двое мужчин-экспертов обследовали его половые органы и руки при помощи света и контактной бумаги. После этого ему вручили пустой пластиковый стаканчик:
— Всю партию, Харри. Если влезет. Туалет вон там, в конце коридора. Думай о чем-нибудь приятном, ладно?
— Мм.
Уходя, Харри скорее почувствовал, чем услышал сдерживаемый смех.
«Думай о чем-нибудь приятном».
Харри полистал копию отчета, лежащую на столе в кухне. Он попросил Хагена переслать его. Частным образом. Потихоньку. По большей части отчет состоял из медицинских терминов, написанных по-латыни, но некоторые из них он понимал. Понимал достаточно, чтобы удостовериться, что Рудольф Асаев умер так же таинственно и необъяснимо, как и жил. И поскольку признаки того, что здесь совершено преступление, отсутствовали, было сделано заключение, что причиной смерти стал инсульт. Удар. Такое могло произойти.
Как следователь по убийствам, Харри мог бы сказать им, что такого произойти не могло. Чтобы главный свидетель «к несчастью» умер. Что там говорил Арнольд? Если показания умершего могли нанести кому-то вред, в девяноста четырех процентах случаев речь шла об убийстве.
Парадоксальным в данной ситуации было то, что показания Асаева могли нанести вред самому Харри. Большой вред. Так зачем беспокоиться? Почему бы просто не поблагодарить, поклониться и пойти дальше по жизни? На этот вопрос существовал простой ответ: он был ненормальным.
