Ю Несбё - Полиция
Одна из коробок чуть-чуть выступала из ряда.
Катрина подошла поближе и посветила на наклейку.
Харри показалось, что он услышал стук двери. Он снял наушники, в которых звучала музыка с нового диска группы «Bon Ivers», пока что оправдывавшей его ожидания. Прислушался. Тишина.
— Арнольд? — прокричал он.
Ответа не последовало. Харри привык поздними вечерами в одиночку сидеть в этом крыле Полицейской академии. Конечно, кто-то из уборщиков мог здесь что-нибудь забыть, но взгляд, брошенный на часы, подсказал, что уже не вечер, а ночь. Харри посмотрел налево, на пачку непроверенных работ на письменном столе. Большинство студентов распечатали их на принтере на грубой рециркулированной бумаге, которой пользовались в библиотеке. От этой бумаги было столько пыли, что, когда Харри приходил домой, кончики пальцев у него были желтые, как от никотина, и Ракель заставляла его мыть руки перед тем, как позволить прикоснуться к себе.
Он выглянул в окно. Высоко в небе стояла луна, ее свет отражался от окон и крыш домов на улице Киркевейен и в районе Майорстуа. В южном направлении виднелись мерцающий зелеными огнями силуэт здания радиостанции KPMG и расположенный рядом с ним кинотеатр «Колизей». Ничего величественного, красивого или даже живописного. Но перед ним лежал город, в котором Харри прожил и проработал всю свою жизнь. Иногда по утрам в Гонконге он добавлял немного опиума в сигарету и шел на крышу отеля «Чункинг» встречать начало дня. Он сидел в темноте и надеялся, что лучи солнца вот-вот осветят город и это будет его родной город. Скромный город с низкими застенчивыми домами, а не с этими внушающими страх стальными шпилями. Он надеялся увидеть мягкие зеленые холмы Осло, а не крутые, жестокие черные горы. Услышать грохот тормозящего трамвая или гудение входящего во фьорд парома из Дании, счастливого оттого, что ему и на этот раз удалось перейти море, разделяющее Фредериксхавн и Осло.
Харри посмотрел на то, что лежало в круге света от настольной лампы — единственного источника освещения в комнате. Конечно, он мог бы взять непроверенные студенческие работы на улицу Хольменколлвейен. Кофе, бормотание радио, свежий запах леса из открытого окна. Конечно. Но он решил не думать о том, почему предпочитает сидеть в одиночестве здесь, а не там. Возможно, потому, что ответ был ему известен. Там он будет не один. Не совсем. Окрашенная черной морилкой крепость с тремя замками на входной двери и решетками на всех окнах не могла защитить от монстров. Призраки жили в темных углах и следили за ним пустыми глазницами. В кармане завибрировал мобильный телефон. Харри вынул его и прочитал текстовое сообщение на светящемся экране. Эсэмэску прислал Олег, в ней не было букв, одни цифры: 665625. Харри улыбнулся. Разумеется, до 1 648 905 очков, до рекорда игры в «Тетрис», установленного в 1999 году Стивеном Крогманом, было еще далеко, но Олег уже давно превзошел лучшие результаты Харри в этой слегка устаревшей игре. Столе Эуне утверждал, что существует граница, после которой результаты игры в «Тетрис» перестают быть впечатляющими и становятся просто грустными. И что Олег с Харри уже давно перешли эту границу. Но никто не знал о другой границе, которую они перешли. Они перешли границу смерти туда и обратно. Олег, сидящий на стуле рядом с кроватью Харри. Жар тела Харри, борющегося с ранами, нанесенными оружием Олега. Плачущий Олег, трясущийся от абстиненции. Тогда тоже не было произнесено много слов, но Харри смутно помнил, что в какой-то момент они так крепко держались за руки, что им сделалось больно. И эта картинка, как двое мужчин, крепко вцепившихся друг в друга, не разжимают рук, всегда будет с ним.
Харри написал «I’ll be back»[38] и отправил. Три слова в ответ на ряд цифр. Нормально. Будет понятно, что собеседник на проводе. До следующего общения могут пройти недели. Харри снова надел наушники и нашел трек, который Олег переслал ему без всяких комментариев. Группа называлась «The Decemberists» и относилась к вещам, которые скорее могли прийтись по вкусу Харри, а не Олегу, ведь тому нравилась более тяжелая музыка. Харри услышал одинокую гитару «Фендер», легкий чистый звук, возникающий только при использовании усилителя, а не какого-нибудь там фикс-бокса — ну, может быть, предательски хорошего бокса, — и склонился над работой. Студент писал, что после внезапного роста количества убийств в семидесятые годы этот показатель стабилизировался на новом, более высоком уровне. Что в Норвегии совершалось около пятидесяти убийств в год, то есть приблизительно одно в неделю.
Харри заметил, что воздух стал спертым. Надо открыть окно.
Студент помнил, что раскрываемость составляла девяносто пять процентов. Поэтому он делал вывод, что за последние двадцать лет нераскрытыми осталось около пятидесяти убийств. А за последние тридцать лет — семьдесят пять.
— Пятьдесят восемь.
Харри подскочил на стуле. Голос дошел до его мозга раньше, чем запах духов. Врач в общих чертах объяснил это: его обоняние, а по-научному, ольфакторные рецепторы были повреждены за годы курения и употребления алкоголя. Но именно эти духи он по естественным причинам определил сразу. Они назывались «Опиум», были произведены Ивом Сен-Лораном и стояли на полочке в ванной в доме на Хольменколлвейен. Харри вырвал наушники из ушей.
— Пятьдесят восемь за последние тридцать лет, — сказала она. Она накрасилась, надела красное платье и была босиком. — Но в статистику Крипоса не попали норвежские граждане, убитые за границей, в этом случае надо пользоваться данными Центрального статистического бюро. И тогда это количество возрастет до семидесяти двух. Следовательно, процент раскрываемости в Норвегии выше. Начальник полиции часто повторяет это в целях саморекламы.
Харри отодвинул от нее свой стул.
— Как ты вошла?
— Я староста группы, а у нас есть ключи. — Силье Гравсенг уселась на край стола. — Но к сожалению, можно смело предположить, что в большинстве убийств, совершенных за границей, убийца не знал жертву…
Харри заметил загорелые колени и бедра под немного задравшимся платьем. Должно быть, она только что побывала в отпуске в теплых краях.
— …А процент раскрытия таких убийств в Норвегии ниже, чем в странах, с которыми нам надо себя сравнивать. На самом деле он пугающе низок.
Она склонила голову на плечо, и влажные светлые волосы упали ей на лицо.
— Вот как? — сказал Харри.
— Да. В Норвегии всего четыре следователя имеют стопроцентную раскрываемость. И вы — один из них…
— Не знаю, правда ли это, — произнес Харри.
— А я знаю.
Силье улыбнулась ему, прищурившись, как будто в лицо ей светило вечернее солнце. Она болтала босыми ногами, словно сидела на краю пристани, и не отводила взгляда от его глаз, как будто думала, что так высосет его глазные яблоки из глазниц.
— Что ты делаешь здесь так поздно? — спросил Харри.
— Тренировалась внизу, в зале для единоборств. — Она указала на рюкзак, стоящий на полу, и согнула правую руку, на которой тут же выступил продолговатый, ярко выраженный бицепс.
Харри вспомнил: инструктор по ближнему бою говорил, что она уложила нескольких парней.
— Тренировалась в одиночку и так поздно?
— Должна же я научиться всему, что требуется. Но может быть, вы покажете мне, как надо укладывать подозреваемого?
Харри посмотрел на часы:
— Скажи, разве ты не должна…
— Спать? Но я не могу заснуть, Харри. Я думаю только…
Он посмотрел на нее. Она надула красные губы и приложила к ним палец. Харри почувствовал, как в нем нарастает раздражение.
— Это хорошо, что ты думаешь, Силье. Продолжай в том же духе. А я продолжу… — Он кивнул на гору бумаг.
— Вы не спросили, о чем я думаю, Харри.
— Три вещи, Силье. Я твой преподаватель, а не исповедник. Тебе нечего делать в этом крыле здания, если у тебя нет договоренности. И для тебя я господин Холе, а не Харри. Понятно?
Голос его звучал строже, чем надо, и Харри сам услышал это. Ее глаза округлились и увеличились, практически выпучились. Силье отняла палец ото рта и поджала губы.
— Я думаю о вас, Харри, — тихо, почти шепотом сказала она и громко рассмеялась.
— Предлагаю на этом остановиться, Силье.
— Но я люблю вас, да, Харри.
Снова смех.
Она что, под кайфом? Или пьяная? Может, пришла сюда прямо с вечеринки?
— Силье, не…
— Харри, я знаю, что у вас есть обязательства. И мне известно, что существуют правила для студентов и преподавателей. Но я знаю, что мы можем сделать. Мы можем поехать в Чикаго, где вы проходили курсы ФБР по серийным убийствам. Я могу подать документы на эти курсы, а вы…
— Стоп!
Харри услышал эхо своего крика в коридоре. Силье сжалась, как будто он ее ударил.
— Сейчас я провожу тебя до дверей, Силье.
