Елена Топильская - Ход с дамы пик
— Вы боитесь близких отношений. Вы приветливы и дружелюбны, но очень тяжело сходитесь с новыми знакомыми. Теперь…
— Антон, — прервала я его, — согласитесь, что ваша интерпретация моих ответов — это просто ваше субъективное восприятие моего характера, с которым вы уже успели познакомиться, плюс знание некоторых деталей моей личной жизни. А?
— Не соглашусь, — ответил Старосельцев, почесывая затылок. — Я дипломированный психолог…
— Вы же говорили, что вы дипломированный сценарист.
— У меня несколько дипломов, я заканчивал курсы психологов и сам лекции читаю по психологии…
— Антон… — Я положила голову на руки и смотрела на журналиста искоса. — Давайте лучше я вас протестирую. Мой тест — глубоко научный и, в отличие от вашего, полностью исключает возможность субъективной трактовки его результатов. Осечек он еще никогда не давал.
— Да? — с сомнением уточнил Антон. — Такое бывает?
— Судите сами. Ну что?
— Валяйте.
— Он очень короткий. Всего из одного вопроса. Трое бегут стометровку: алкоголик, бабник и карьерист. Быстро, не думая, отвечайте, кто прибежит первым?
— Быстро? — переспросил журналист. — Тогда — бабник.
— Понятно.
— И какой же ключ к тесту?
— Элементарный. Каждый болеет за свою команду.
— Как? — рассмеялся журналист. — Значит, я — бабник?
— Значит, так, — вздохнула я. — Во всяком случае, не алкоголик и не карьерист. А других мужских генотипов природа еще не создала.
— Ну уж? — усомнился журналист.
— Успокойтесь, Антон. Это всего лишь означает, что ваша любовь к женщинам несколько сильнее, чем стремление делать карьеру любой ценой и чем тяга к алкоголю. Иными словами из альтернативы — женщина, бутылка или работа — вы выберете женщину.
— Да? — Антон стал обдумывать мои слова и через некоторое время признал, что я права. Мы сидели рядышком в темном кабинете, под лучом настольной лампы, освещавшим лишь небольшой круг на столе, в который попадали наши головы, и почему-то впервые за последние дни меня немного отпустило нервно-взвинченное состояние. Стало спокойно и мирно, и я даже забыла, что завтра суббота. Как раз в этот момент наш интим нарушил с грохотом ворвавшийся в кабинет Синцов.
— Слушай, нам капитально повезло! Знаешь, кто в охране у Антоничева?
— Надеюсь, что не Кевин Костнер.
— Ха-ха! Конюшенко, бывший опер из третьего УРа. Он тебя хорошо знает. Говорит, ты его посадить пыталась когда-то. Отзывы о тебе самые положительные.
— Конюшенко? Мне это ничего не говорит. А когда я его пыталась посадить?
— Да он с постовых начинал, говорит, ты на него наезжала, еще когда он в районе работал и ты была еще молодым следователем. Очень нежно тебя вспоминает.
— Хоть убей, не помню.
Дверь опять хлопнула. Это Горчаков внес свое начавшее грузнеть туловище.
— Лешка, — обратилась я к нему, — ты помнишь такого Конюшенко?
— Нет, а кто это?
— Говорят, у нас работал постовым.
— Не помню. Слушай, знаешь, кого я только что встретил? Кравина, бывшего опера из убойного отдела главка. Привет тебе передавал. Правда, он на тебя обижается, говорит, ты его посадить пыталась.
— Враки, — решительно сказала я. — За ним столько всего, что если бы я решила его посадить, он бы уже ехал в Нижний Тагил. У него мания величия.
Горчаков заржал.
— И вообще, Лешка, по городу, оказывается, бродят толпы людей, воображающих, что я пыталась их посадить.
— Много чести, — отсмеявшись, сказал Горчаков. — Не всем так везет, что их Швецова сажает.
— Так что, Андрей, нашел своего Антониче-ва? — спросила я у воспрявшего Синцова.
— Своего? Я думал, нашего, — но он довольно ухмылялся. — Нет, Антоничева пока не нашел.
— Я думала, раз ты разговаривал с его охранником…
— Если бы…
Но дела, похоже, были не так плохи, раз Синцов ухмылялся и просто бурлил энергией.
— Так что ж он, без охраны куда-то скрылся?
— Нет, он уехал вместе с другим охранником. А Конюшенко приболел и дома сидит.
— Здесь?
— В Москве. Мне московские ребята нашли данные охранников, я наудачу звякнул, и — о, чудо! — Конюшенко дома трубку снял.
— Повезло! — Журналист вскочил и заходил вокруг Андрея. — Это знак! Началась полоса везения!
— Ой, не знаю… — Синцов с сомнением покачал головой, но было видно, что он доволен: хоть что-то закрутилось. Можно было действовать.
— Андрей, тебе Конюшенко сказал, где Антоничев останавливается в Питере?
— Конечно, сказал. Только там его нет.
— Ты что, успел проверить? — поразилась я.
— Успел. Я успел уже все его средства связи проверить. Мобильный молчит, у второго охранника тоже молчит, да у него и роуминга нет. v — Слушай, а как Конюшенко попал в охрану Антоничева? Он что, в Москву переехал? — поинтересовался Горчаков, которому еще не удалось вставить даже слова.
— Да он же пять лет назад перевелся в московский РУОП. — Андрей, как и все мы, по старой привычке называл Региональное управление по борьбе с организованной преступностью, пропуская букву «б». — А оттуда уволился и пристроился в администрацию президента.
— Ну, и как ему? — спросил Антон.
— Говорит, что тоскливо. В УРе было веселее.
— Да уж, — саркастически согласился Лешка.
— Андрей, — продолжала я теребить Синцова, — а он не сказал, как его шеф узнал о смерти дочери?
— Сказал он вот что: в ту субботу они были в Питере. А когда Антоничев приезжает в Питер, он с охраной не ездит, сам садится за руль, охранники сидят в гостинице. Он уехал из гостиницы полтретьего, один, вернулся около пяти, позвонил в Москву, при этом попросил охрану выйти из номера, а потом они поехали к зданию ГУВД, а оттуда — на место происшествия.
— Андрюша, а когда Антоничев прибыл в Питер в ту субботу? Конюшенко не сказал? — Меня начало слегка потряхивать — неужели разгадка где-то здесь? Я прямо кожей чувствовала, что это имеет отношение к убийствам.
— Антоничев давно уже имеет обыкновение приезжать в Питер на выходные. За исключением тех периодов, когда он за границей или выполняет какие-то поручения президента, он каждую пятницу выезжал сюда с таким расчетом, чтобы прибыть часам к десяти вечера. И уходил куда-то на ночь. Куда, Конюшенко не знает.
— Ребята! — журналист посерьезнел. — А вдруг Антоничев и есть тот самый маньяк?
— А что? — кивнул Горчаков с важным видом. — Поэтому и мочит по субботам, что у него выходной.
— Не получается, — с сожалением сказал Синцов. — Я тоже сразу об этом подумал. Женщин же не ночью мочат. А к утру Антоничев появлялся. И спал как раз до трех.
— А потом? — спросила я, благоразумно умалчивая пока о моем видении событий — о том, что организатору вовсе не обязательно присутствовать при самом убийстве. Его дело — организовать и проконтролировать исполнение.
— А потом? Потом он опять куда-то уходил, — поведал Андрей. — А что, ты думаешь, ходил проверять исполнение?..
Я чертыхнулась про себя. Мысли он, что ли, читает?
— Ничего я пока не думаю. А кого же тогда он заказал?
— Себя, что ли? — Синцов усмехнулся.
— Андрей… Еще хотела спросить… Ты не интересовался жильцами дома, где был обнаружен труп Жени Черкасовой?
Андрей присел на стул перед моим рабочим местом, вытащил сигарету, но под моим укоризненным взглядом спрятал ее обратно.
— Установочки я сделал. Ну, теток с первого этажа и инвалида я сразу отбросил. А на двух мужиков со второго этажа ничего особенного не получил. Зацепиться не за что. Можно, я закурю?
— Андрюшенька, покури в коридорчике, а?
Он странно покосился на меня, вздохнул и снова убрал извлеченную было из кармана сигарету. Потом обвел взглядом меня, Лешку и журналиста:
— Девятый час, вы домой собираетесь?
— А ты? — спросила я.
— А я вас отвезу.
— Я тоже на машине, — вмешался журналист. — Отвези Горчакова, чтобы тебе по городу не колесить, а я Марию Сергеевну.
— Давай наоборот, друг, — мрачно сказал Синцов, — ты отвези следователя Горчакова, а я Машу. Нам еще пошептаться надо.
Лешка одарил меня чрезвычайно выразительным взглядом. Я лично прочитала в нем и ревнивое недоумение — что за секреты от друзей, тем более работающих по одному делу, и легкую подначку — мол, давай-давай, еще Синцова охмури…
— Хорошо, — согласился журналист, ничем не выдав своего разочарования, если он, конечно, был разочарован. И мы стали собираться по домам.
Выйдя из прокуратуры, Лешка был просто раздавлен морально, увидев, в какой колымаге ему предстоит добираться до дома. Но все ж не на метро. Мы обсудили планы на завтра. Синцов заявил, что спать ему, похоже, не придется, поскольку он не теряет надежды выцепить где-нибудь Антониче-ва. Так что желающие могут круглосуточно искать его в кабинете или по пейджеру. Я собиралась к десяти подтянуться в дежурную часть ГУВД и сидеть там, тупо ожидая сообщения об очередном женском трупе. Синцов, судя по всему, намеревался провести день там же, только ожидая сообщения о трупе потрошителя женщин. Горчаков сказал, что он будет на телефоне и, если что, тут же примчится. Журналист немного посоображал и сказал, что в три часа ему надо быть в редакции, а потом он подъедет в ГУВД и будет скрашивать наше ожидание. Определившись, мы разошлись по машинам и тронулись. Вернее, Синцов тронул машину, а я помахала горемыкам в журналистской колымаге, минуя их с ветерком. Судя по всему, Лешке не суждено было быстро добраться до дому.
