Алексей Макеев - Мертвая фамилия (сборник)
– Помер, – просто сообщил Станислав, прошел в кабинет и уселся на стул. – Знаешь, что он прошептал перед смертью? «И ты, Глеб!»
– Да, Крапивин, видимо, не доверял своему сообщнику, решил подстраховаться и напичкал ядом жвачку, которую Мокин так любил. Вот один из шариков его и погубил.
– Оно и к лучшему! – заявил Крячко. – Мы замучились бы доказательства против него искать! Хладнокровный гад! Его на чистосердечное не купишь. Знал, что против него ничего нет. Все чужими руками сделал.
– Стас, знаешь пословицу, гласящую, что на любую хитрую задницу всегда найдется сам знаешь что, – проговорил Орлов, закончив читать. – Мокин – обычный человек. Всего предусмотреть он не смог. Так что дело мы раскрыли, как ни крути. Значит, тело его – в морг, а дело – в прокуратуру. Дадут отмашку, и закроем.
– А ты что невеселый, Лева? – удивленно спросил Гурова Станислав.
– Я думаю о Даше Волошиной, – признался тот. – Ведь то, что ей предстоит узнать, – настоящий удар. А с ее сердцем…
– Подумаешь, удар! – нарочито беспечно прокомментировал Станислав. – Найдет себе нормального жениха. Слава богу, что все заранее выяснилось, до свадьбы!
– Ты не понимаешь, Стас! – заявил Гуров и покачал головой. – Девушка кавалерами не избалована, не слишком удачной внешности. Думаю, по этому поводу у нее немало комплексов. К тому же серьезно больна. Она впервые в жизни поверила, что принята кем-то со всеми недостатками, а теперь оказалось, что ее просто использовали. Это серьезная психологическая травма, и неизвестно, как она на ней отразится.
– Да молодая она, через полгода и думать забудет! – Станислав Крячко всегда излучал оптимизм.
– Может быть, тогда именно ты ей и сообщишь, раз такой умный? Я, например, пас.
– А что? Сообщу!
– Не надо, – остановил его Орлов. – Я сам скажу, но матери. А уж кто лучше нее найдет нужные слова? Можно даже не говорить, что он ее использовал, просто сказать, что умер. Отравился. Короче, над этим еще подумать надо.
– Ну вот и подумайте с Петром! – сказал Крячко, поднимаясь со стула. – Вы у нас лучшие умы главка, а я просто лапоть бесчувственный. Так что вы мозги напрягайте, а я домой. Сегодня «Спартак» играет. Почему-то моя интуиция подсказывает, что эта команда непременно победит!
Алиби с того света
Глава 1
Андрей Малышев пришел в себя от боли. В затылке нестерпимо ныло и горячо пульсировало. Эти волны расходились по всему черепу, похожему на огромный колокол. Андрею было больно даже открывать глаза. Его очень сильно тошнило. Но, скорее всего, из состояния обморока беднягу вывела боль в ноге. Лодыжка буквально горела огнем.
Ломота там была до такой степени нестерпимой, что Малышев, не открывая глаз, громко застонал, потянулся рукой к ноге и только теперь понял, что лежит очень неудобно. Его правая нога была так вывернута в щиколотке, что Андрей сразу понял, что она сломана.
Что же это? Мысли его метались, пошевельнуться было очень трудно, а боль в ноге становилась все нестерпимее. Что же такое произошло? Он помнил, что шел к бабушке в частный сектор. Да, Андрей двигался через железнодорожные пути, потому что на прошлой неделе переулок, по которому к дому бабушки можно было подъехать, перекопали коммунальщики. Он оставил машину на дороге и пошел напрямик. С другой стороны.
Его глаза наконец-то открылись. Но причиной тому стало состояние паники, которая вдруг нахлынула на Андрея вместе с пониманием того, что он лежал на рельсах! На железнодорожных путях. Нога Малышева была зажата в переведенной автоматически стрелке и сломана. Ему было больно даже думать о ней, но он все же попытался освободить ее, вырвать, хотя бы выдрать из ботинка. Нет, подвижная часть рельса зажала ногу выше обуви. А если поезд?
Эта мысль бросила его в холодный пот, затмила разум, лишила привычного рассудительного мировосприятия. Это была даже не паника, а животный ужас, раздирающий человека изнутри, разъедающий его мозг, от которого орут и визжат даже выдержанные мужики.
Андрей закричал, попытался повернуть голову и осмотреться по сторонам. Может, рядом кто-то есть? Вдруг услышат, помогут, хоть ломом разожмут? Нет, это невозможно. Рельсы сжимает невероятная силища, чтобы поезд своим весом не смог!..
Крик получился слабеньким, едва слышным, а ведь Малышеву жутко хотелось заорать, забиться, привлечь внимание. Ведь так же просто не может быть!..
Рельсы под ним отчетливо дрожали и гудели. Андрей понял, что это идет поезд! Мама! Малышев заплакал от ужаса, бессилия и стыда. Он, тридцатипятилетний мужик, оборотистый бизнесмен, владелец сети автосервисов и магазинов запчастей, интенсивно развивающейся в Зеленодольске, непроизвольно обмочился! Андрей позвал маму, потому что находился в такой ситуации, когда обратиться больше было не к кому. Он был неверующим, иначе вспомнил бы о Господе Боге.
Как, почему, что же произошло? Мысли лихорадочно метались в голове и бились о стенки черепа. Андрей выл, как животное, он прокусил от нестерпимой боли нижнюю губу, пытаясь вытянуть сломанную ногу из стальных тисков железнодорожной стрелки. А рельсы дрожали все сильнее и сильнее. Малышев расширившимися от ужаса глазами смотрел на грузовой состав, вылетевший из-за поворота буквально в двухстах метрах от него.
Машинист еще не понял, что лежит на рельсах, и принялся сигналить. Только чрез минуту он различил очертания человека и попытался активировать экстренное торможение. Этот бледный немолодой мужик с ужасом смотрел, как приближалось перекошенное от страха лицо человека, лежащего на рельсах. Он видел широко открытый рот, из которого по трясущемуся подбородку шла слюна, не выдержал и закрыл глаза. Его буквально передернуло от скрежета стальных колес. Поезд тормозил, но было уже поздно.
Состав проехал еще метров двадцать, в последний раз скрипнул тормозами и наконец-то остановился. Воцарилась гробовая тишина, такая, какой она бывает только осенью. Ни ветерка, ни пенья птиц.
Гуров вошел в кабинет своего начальника одним из последних. Офицеры рассаживались за длинным столом для совещаний, стоявшим в кабинете у окна. Кто-то обменивался приветствиями, кто-то торопливо отключал звук мобильного телефона, кто-то лихорадочно листал ежедневник в поиске нужной информации, которую предстояло докладывать. Обычная суета утренней планерки у генерала Орлова.
Все было привычно, но сегодня в этой картине кое-чего не хватало. Рядом с Львом Ивановичем пустовал тот самый стул, на котором долгие годы сидел его старый друг и неизменный напарник Станислав Крячко. Сейчас он, наверное, уже принимал грязевые ванны и прочие процедуры в ведомственном санатории.
Орлов, собранный, чуть хмурый, закончил наконец воспитывать дежурного по управлению, который опоздал сегодня с предоставлением суточной сводки, и положил телефонную трубку на аппарат.
– Все пришли? – Он оглядел собравшихся офицеров. – Кого нет?
Присутствующие одновременно шевельнули головами, пробегая взглядами по рядам. Все посмотрели на пустой стул возле полковника Гурова.
– Кроме курортников, все на месте, – пошутил кто-то из офицеров. – Как там у Михаила Юрьевича? Печальный Гуров, дух изгнанья, летал над грешною землей, и лучших дней воспоминанья пред ним теснилися толпой.
– Так, знатоки родной литературы! – сурово изрек Орлов. – Одинокими вам оставаться всем уже не долго. Скоро все будете тесниться толпой. Прежде чем мы начнем планерку, я представлю вам курсантов, присланных к нам на стажировку. – Орлов махнул рукой.
Дверь тут же распахнулась, и в кабинет вошли шестеро крепких, подтянутых парней с курсантскими погонами на плечах. По рядам офицеров пронесся еле заметный гул удовлетворения. Все-таки не двадцать человек, а всего шесть. А это значит, не всем предстоит нянчиться со стажерами. Кому же сегодня выпало такое счастье?
– Курсантов прошу садиться, – сказал Орлов и кивнул на ряд стульев у стены. – А товарищей офицеров хочу обрадовать. Не все получат под свое начало стажеров. Такая честь будет предоставлена лишь тем, кто и в самом деле может их чему-то научить, а не только поэмы цитировать.
Шутник, скрывая смешок, опустил голову. Орлов еще раз одарил его суровым взглядом и принялся зачитывать фамилии курсантов и их наставников из числа офицеров управления. Последним поднялся стройный парень со светлым элегантным чубом, зачесанным на сторону, и осанкой дипломатического работника.
– Курсант Коренной поступает в распоряжение полковника Гурова, – прозвучал приговор.
Этот стажер вопрошающе посмотрел на спины офицеров, однако никто из них не повернулся, не послал молодому полицейскому ободряющую улыбку. Курсант в замешательстве постоял еще несколько секунд, потом под снисходительными взглядами своих товарищей опустился на стул.
Генерал начал очередную планерку. Офицеры отчитывались о проделанной работе, выполнении заданий, докладывали планы. Отдельно обсуждались самые важные детали, состояние дел в регионах.
