Александра Маринина - Смерть как искусство. Том 2. Правосудие
– Ах, вот какое! – Мужчина улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, которые на фоне коричневого лица казались еще белее. – Мы написали, а через два дня пришла старая женщина и очень кричала. Мы сняли.
– А что она кричала? – полюбопытствовал Сташис.
– Трудно говорить… – замялся мужчина.
Тут из подсобки выскочила та самая черноволосая девушка, которая, судя по всему, оказалась хоть и с Востока, но с бывшего советского, а не с полуострова Индостан. Во всяком случае, речь «старой женщины» она поняла отлично и дословно пересказала, причем без всякого акцента.
– Она орала, что всю Москву заполонили черные, которые порядков не соблюдают и язык коверкают, – сообщила продавщица. – Требовала, чтобы мы переписали объявление без ошибок. Обзывалась по-всякому.
– Ну, и как, переписали?
– Да ну, – махнула рукой девушка, – мы его просто сняли. Потом закажем, чтобы красиво сделали, по-настоящему. Мы только недавно открылись, поэтому у нас много еще временного, просто не успели пока.
– А объявление это не сохранилось? – на всякий случай спросил Антон. – Вы его выбросили?
– Где-то валяется, – девушка оглянулась. – Кажется, я его в пустую коробку засунула, сейчас в подсобке посмотрю.
Она скрылась за расписанной драконами занавеской и через минуту вернулась со сложенным пополам листком, на котором красовалось то самое чудесное объявление про «окссысуары».
– Можете припомнить точно, когда вы его повесили и когда сняли?
Девушка и мужчина переглянулись.
– Точно? – переспросил мужчина. – Я помню, что снимали в понедельник. Только открылись – и сразу эта старая женщина. Кричала сильно. Я подумал, что неделя будет плохая, если так плохо начинается.
– Почему вы помните, что был именно понедельник?
Вопрос оказался сформулирован слишком сложно для иностранца.
– Я помню, – последовал краткий ответ.
– Да точно, точно, в понедельник, – вмешалась восточная красавица. – Он еще сокрушался, что неделя плохо начинается, со скандала, у них там примета такая есть. Он каждый понедельник из меня душу вынимает.
– А в какой именно понедельник?
– На праздники. Бывшие ноябрьские.
– Значит, восьмого ноября?
– Ну да.
– А когда повесили?
– Дня за два до этого. Я же говорю, недолго оно провисело, объявление-то.
– Мне нужно поточнее, – попросил Антон.
Девушка задумалась и вдруг просияла:
– Я вспомнила! Когда мы объявление вешали, мы еще не были уверены, работать нам в выходные или нет. Я говорила, что покупателей в этой дыре все равно не будет, так что можно в воскресенье не работать, а он, – она кивком указала на хозяина, – говорил, что у них на родине трудолюбие – главное достоинство, как мы начнем свое дело вести, так оно и пойдет, и что лениться нельзя, и ни в коем случае нельзя думать, что покупателей не будет, наоборот, надо верить, что их будет много. Какая-то у них такая философия. В общем, чуть не поссорились. А я на завтра уже со своим парнем договорилась…
– А при чем тут парень? – не понял оперативник.
– Ну как же, я же говорю, что следующим днем было воскресенье, и я была уверена, что мы работать не будем. Значит, объявление вешали в субботу.
Уже выходя из магазина, Антон все-таки не удержался и спросил:
– Скажите, а кто писал объявление?
Девушка потупилась:
– Я. И что?
– Ничего, – улыбнулся он. – Спасибо за помощь. До свидания.
Антон сел в машину и позвонил Каменской.
– У меня есть идея, – сказала Настя, – но одна я не смогу ее воплотить. Мне нужны вы и Зарубин. Давайте встретимся с вами прямо сейчас, а Сергею Кузьмичу я сама позвоню.
Настя с трудом нашла место для парковки возле дома, где жили Вероника и Никита Колодные. Она приехала сюда сразу же после разговора с Антоном, позвонила по домашнему телефону Веронике, убедилась, что та никуда не ушла, сказала, что ошиблась номером, и повесила трубку. Хорошо, если Вероника никуда не соберется, пока не подъедет Антон. В принципе Настя могла бы и сама поговорить с женой Никиты, но ей хотелось, чтобы рядом был Сташис со своим изучающим взглядом. Теперь, после стольких дней тесного общения с актерами, Настя Каменская стала сомневаться в собственных способностях распознавать человеческие эмоции, ей все время казалось, что собеседник играет, притворяется, обманывает. Актерствует. Даже если он вовсе не артист.
Когда показалась машина Антона, Настя с беспокойством стала озираться в поисках места, куда он мог бы поставить автомобиль. Места в обозримом пространстве не было. Ни одного. И вдруг прямо перед носом у Антона какой-то «Шевроле» начал выезжать с невероятно удобного места прямо перед подъездом дома, где жили Колодные. Вот бывает же везенье! И почему ей, Насте Каменской, все время приходится притыкаться и пролезать чуть ли не вплотную, рискуя ободрать двери и крылья, а некоторым парковочное место преподносят на блюдечке!
Прежде чем подниматься в квартиру, они постояли несколько минут на улице под моросящим дождем.
– Кто у нас Вероника по профессии? – спросила Настя.
– По образованию – филолог, по профессии – редактор. Но сейчас работает на какое-то английское литературное агентство, пишет синопсисы и рецензии на произведения российских авторов.
– То есть не актриса? – на всякий случай уточнила она.
– Никаким боком, – заверил ее Антон. – А в чем вы сомневаетесь?
– В том, обманет она нас с вами или нет, – призналась Настя. – Я как-то уже свыклась с мыслью, что меня в последнее время все за нос водят. Поэтому попрошу вас сделать вот что: я сяду рядом с Вероникой и буду следить за текстом, а вы сядьте напротив и следите за ее реакциями. Как только что-то заметите – дайте мне знать, а я посмотрю, на каком месте пьесы она читает. Конечно, все это может и не пригодиться, Вероника окажется чистым и открытым человеком, и все ее реакции будут искренними и понятными. Но вдруг она такая же, как все, с кем мы с вами имели дело? Умеет притворяться, скрывать истинные чувства, держать себя в руках и все такое. Договорились?
Замысел Насти состоял в том, чтобы дать Веронике Колодной прочесть пьесу «Правосудие». Ей отчего-то казалось, что это должно принести определенные результаты. И еще Настя была на сто процентов уверена, что содержания этой пьесы супруга Никиты Колодного не знает.
И оказалась права. Вероника действительно пьесу не читала и содержания ее не знала.
– А зачем нужно, чтобы я читала при вас? – удивилась молодая женщина. – Вы оставьте, я прочту потом. Сейчас у меня много работы и совсем нет времени…
– Вероника, вы сейчас сядете и прочитаете пьесу, а мы подождем, пока вы закончите, и после этого поговорим, – жестко произнес Сташис. – Если вы откажетесь, нам придется вызывать вас повесткой к следователю, и вы будете читать у него в кабинете. Но все равно в нашем присутствии.
Вероника пожала плечами:
– Ну ладно, если вы настаиваете…
Она уселась за стол, положила перед собой принесенную Настей папку и приступила к чтению. Настя села рядом, Сташис – напротив. Сначала реакции не было никакой, и Настя даже начала сомневаться в успехе своей затеи. Но потом Вероника вдруг нахмурилась и занервничала. Настя поймала взгляд Антона и посмотрела в текст: шла сцена показаний в суде, которые давала подруга подсудимой Зиновьевой.
– Что-то не так? – как можно равнодушнее спросила Настя. – Вам что-то не нравится в пьесе?
– Нет-нет, – откликнулась Вероника как-то излишне торопливо, – все в порядке. Просто опечатка. Меня это всегда нервирует.
Настя еще раз скосила глаза на текст, пробежала всю страницу. Да нет там никакой опечатки, все слова написаны без ошибок, и запятые все на месте. Значит, она угадала правильно. Не зря они приехали.
Вероника читала быстро, сказывался навык к постоянному чтению больших произведений, когда речь идет не о получении удовольствия от прочитанного, а о работе. Она нервничала все сильнее, а когда дело дошло до финального монолога Юрия, в котором он рассказывает, как совершил убийство, Вероника вскочила и отшвырнула пьесу на середину стола.
– Этого не может быть! Я не верю! Что это вообще такое? Вы хотите сказать, что мой муж – убийца?
Настя дотронулась до ее руки и усадила на место.
– Вы не верите, что Никита мог убить. Это понятно. А во что вы могли бы поверить? Что он мог сделать? – быстро и негромко спросила она.
Вероника снова вскочила и сделала несколько шагов, теперь она стояла возле окна, повернувшись лицом к Насте и Антону. Глаза ее были полны ужаса и отчаяния.
– Он украл. Да, это плохо, это стыдно, но ведь он всего лишь украл, а не убил!
– Что он украл? У кого? – спросил Антон.
– Он украл пентакль у Леоничева. Но это был мой пентакль, я имела право…
Настя сделала Антону знак, дескать, ведите разговор, задавайте вопросы сами, а я помолчу.
– Когда Никита совершил эту кражу? При каких обстоятельствах?
