Джеймс Кэрол - Смотри на меня
После этого события развивались стремительно. Убийца не хотел давать Чоуту возможность думать. Он хотел держать его в состоянии страха и волнения. Он хотел, чтобы Чоут делал то, что ему велено. Под дулом пистолета он заставил его войти в гараж, и там сразу же Чоут увидел тело бездомного. Он перепугался до смерти и с этого момента беспрекословно подчинялся убийце, чтобы выиграть хоть какое-то время. Тот заставляет его написать записку и стреляет в голову.
Я все еще не отрывал взгляда от дымящейся на жаре дороги, но вместе с тем меня там не было. Я перенесся в бетонную коробку с запертым в ней запахом горелого мяса, а в ушах у меня стояло жужжание мух.
То, что он использовал пулю крупного калибра, было еще одним перегибом, но на этот раз – оправданным. Если ты всерьез намерен убить себя, то ты вставляешь дуло в рот и стреляешь себе в нёбо. И если бы убийца именно к этому принуждал Чоута, то у него распух бы рот и не было бы пары зубов. И сказка развалилась бы на части.
Стрелять в висок рискованнее, потому что есть шанс выжить и провести остаток жизни в состоянии овоща. Не говоря уже о том, что существует хоть и призрачный, но все же шанс выжить, сохранив все свои способности. Чем меньше патрон, тем больше шансов. Поэтому-то он и выбрал крупный калибр.
Убив Дэна и положив ему в карман записку, убийца вернулся в участок, где все ждали окончания отсчета. И уже гораздо позже, ранним утром, он съездил в дом Чоута и оставил там блокнот, ставший последним штрихом к сказке.
Я вернулся в настоящее, еще раз прокрутил последовательность у себя в голове и пересказал ее Ханне.
– Убийце повезло, – сказала она, когда я закончил. – Если бы Энни Дуфоу страдала бессонницей, она бы увидела убийцу, когда он приехал оставить блокнот. И она смогла бы его опознать.
– Здесь нет места везению. Все было продумано. Он же не в последнюю секунду все придумал. Плюс он коп, не забывай. Он знает, что такое наблюдение. Он изучил привычки Чоута, изучил ритм жизни его улицы. Он понял, что ему всеми способами нужно избегать Энни Дуфоу. Мы сами это поняли за две секунды.
Ханна задумалась.
– А почему именно Чоут?
– Потому что он склонен к перфекционизму. Всегда есть риск, что полиция подберется слишком близко, поэтому он искал козла отпущения. Он мог ему и не понадобиться, но он предпочел подстраховаться. Выбор копа был просто гениальным. Для полиции стало бы шоком то, что убийца – свой, они бы ни за что в это не поверили. Поэтому он присмотрелся и решил, что Чоут вполне подходил для этой роли. А когда он узнал о нем побольше, понял, что попал в точку. Личная жизнь Чоута делала его просто идеальной ловушкой для следователей. Если бы все закончилось не так, дело бы закрыли и все были бы счастливы. Убийца переждал бы пару месяцев, уволился и переехал в другую часть страны и снова начал бы убивать.
Ханна кивнула.
– Да, все логично. Что будем делать дальше?
– Это просто, – улыбнулся я. – Что-то подсказывает мне, что самое время пообедать. Голосую за «Аполлон».
51
Я закурил, передал пачку Ханне и отъехал от тротуара. Машина очень быстро стала заполняться сигаретным дымом, так что пришлось открыть окно. Вся работа кондиционера пошла насмарку, как только волна горячего воздуха ворвалась внутрь.
Какое-то время мы ехали и курили. В голове у меня проносились обрывки музыки Моцарта – концерты, арии, увертюры. Я сфокусировался на музыке, чтобы отделаться от мыслей о расследовании. Я подошел к нему слишком близко, что грозило потерей видения общей картины. Мне нужно было больше дистанции, больше воздуха. Как только мы докурили каждый свою сигарету, я закрыл окно.
За окном застройка становилась все плотнее и плотнее. В каждом доме шторы или жалюзи были закрыты, чтобы защититься от беспощадного пекла. Я включил поворотник, остановился, чтобы пропустить старенький «форд», и повернул налево.
– Но есть все-таки шанс, что убийца – Чоут? – спросила Ханна. – Ну хоть один? Вот Энни Дуфоу легко в это поверила. И, признаюсь, я тоже вполне себе представляю, что он способен совершить что-то такое. Если бы я сейчас включила новости и услышала, что его арестовали по делу об убийстве Сэма, для меня это не стало бы шоком.
– Вчера ты совсем другое говорила.
– То было вчера.
Я повел бровью.
– Ну ладно, я была бы удивлена, но только на короткое время. Когда бы первый шок прошел, я бы поверила, что так оно и есть. В тихом омуте черти водятся, так ведь?
– Иногда, – согласился я. – А иногда – и не в тихом. На самом деле не важно где. Черти водятся в умной голове. Они особо опасны, потому что могут притворяться. Им ничего не стоит слиться с обществом, и ты даже не заметишь, что они там есть.
Ханна задумалась.
– Но совсем невидимыми они же не могут стать! У кого-нибудь да возникнут сомнения.
– Через какое-то время да. Только благодаря этому их и ловят. Но есть убийцы, которые годами остаются на свободе.
– Я не понимаю, как это возможно.
– Вот тебе пример с моим отцом, – сказал я, немного поколебавшись. – Он убивал в течение многих лет, и никто ничего не подозревал. Когда нужно было, он был общительным, в бар ходил со своими дружками, смеялся и шутил, был душой компании. Вот уж он точно не был тихим соседом. И при этом он был всегда вежливым, дружелюбным, всегда помог бы, если была нужна его помощь.
– Тэйлор рассказывал мне о вашем отце. Сочувствую.
– Почему?
– Потому что предполагаю, что вам было очень тяжело жить.
– В том-то и дело, что нет, – возразил я. – У меня было самое обычное детство. Психотерапевту нечем было бы поживиться.
– Как это возможно? Отец – убийца, перестрелял кучу молодых девушек, а вы говорите мне, что у вас было нормальное детство. Я в это не верю.
– Относительно нормальное детство. Лично я не знаю, какое оно – нормальное детство. И не думаю, что вообще кто-то знает.
– Ну, какие-то подозрения у вас все равно же были.
– Вообще ничего! И мать моя ничего не подозревала. Никто ничего не подозревал. Мы узнали обо всем, только когда ФБР приехало его арестовывать.
– Ну как можно было не знать?
– Разделение личности. Иногда он играл роль отца и мужа, иногда – учителя математики, ну и убийцы. У него очень хорошо получалось не смешивать эти личности, и это помогало ему оставаться на свободе. В нем не было ничего серого, только черно-белое: отец семейства, учитель, убийца.
– Хорошо, в детстве у вас было все нормально. А потом?
Я вспомнил ужас, наступивший за арестом отца. В то время мне казалось, что он никогда не закончится. Но все же я нашел выход. Я научился жить с собой, а на большее надеяться было невозможно. Невозможно освободиться от такого прошлого. Оно будет с тобой до самого конца, просто со временем интенсивность переживаний снижается, но они всегда с тобой.
– Моя мать так и не смогла смириться со случившимся, и мы очень много переезжали. Переходить в новую школу всегда трудно, даже если в остальном все хорошо. А когда ты умен и твой отец – серийный убийца, – скажем так, мне пришлось пройти через любопытный опыт.
– Вам было очень трудно.
– А кому легко? – пожал плечами я. – Возьмем тебя. Отец оставил тебя, когда ты была еще ребенком. Мама умерла от рака. Ты с утра до ночи работаешь, чтобы собрать денег на свою мечту.
– Вы хотите сказать, что жизнь – дерьмо?
– Нет, это было бы отговоркой. Бывают трудные моменты в жизни, я не отрицаю этого. Но бывают и радостные, и веселые, и прекрасные. Нужны и взлеты, и падения, иначе все одно и то же. Жизнь, как у трупа.
В кармане завибрировал телефон. Пришло новое смс. Я вытащил телефон и одной рукой разблокировал его, не снимая другую с руля. Сообщение было с незнакомого номера. Я открыл его, но вместо текста была фотография. Я не сразу поверил тому, что увидел. Когда до меня дошел смысл картинки, я дал по тормозам. Ремень безопасности впился мне в грудь и прижал к спинке сиденья.
Ханна что-то говорила, но я не слышал что. Внутри меня все похолодело, но не из-за того, что работал кондиционер. Это был даже не холод, это была заморозка, бесчувствие. Я снова взглянул на экран, надеясь, что мне это только приснилось.
Не приснилось.
52
– В чем дело? Почему мы встали посреди дороги? – донесся до меня полный паники голос Ханны.
Она смотрела на меня, ожидая ответа, которого у меня не было. По крайней мере, я не мог ей сказать ничего, что она хотела бы услышать. Я смотрел на телефон и надеялся на возможность ошибки. Но это была не ошибка, не галлюцинация и не плод моего воображения. Это была страшная реальность.
– Уинтер, что там?!
Я попытался что-то сказать, какие-то ободряющие слова, но язык не поворачивался. Я смотрел на экран телефона и думал, как же такое могло случиться.
– Дайте телефон.
– Тебе не надо это видеть.
Мой голос звучал спокойно, но это была лишь маска. Внутри меня раздирали эмоции, я впадал из одной крайности в другую. Ярость и бессилие, злость и бесполезность. Сердце бешено колотилось в груди, а от зашкаливающего адреналина меня начинало тошнить.
