Питер Аспе - Дети Хроноса
– Эй, дамочка, ушей нет? – Сердитый агент угрожающе направлялся большими шагами к Ханнелоре.
– Что вы хотели? – спросил хозяин палатки. Мужчина – лысый, тридцати лет, с носом как тяпка – не желал скандала с полицией.
– Большую порцию с…
Остальная часть предложения была потеряна в грохоте пневматического молотка. Было полпервого. Бригада строителей ответственно приступила к работе.
– Могу я взглянуть на ваше удостоверение личности, дамочка, – прорычал агент. – Вы ведь знаете, что парковка здесь запрещена.
Ханнелоре подняла голову.
– Я не припарковалась, господин полицейский. Я сделала остановку, – язвительно возразила она.
Француженка тотчас встала на сторону служителя закона. Она подтолкнула своего мужа и одобрительно кивнула.
Агент, двойник Клинта Иствуда, с набедренной кобурой и барабанным револьвером, стоял и хлопал глазами.
– Мадам изучала меню, – сказал он чуть менее агрессивно.
– Я хочу порцию картошки фри с тушеным мясом, – обратилась Ханнелоре к хозяину палатки.
Бедный мужчина смотрел на нее глазами, полными отчаяния.
– И добавьте еще немного маринованных корнишонов.
При этом Ханнелоре триумфально улыбнулась. Она осмотрела копа с головы до пят.
– Я беременна и хочу есть, – сказала она, еле ворочая языком.
Три рюмки «Эликсира» на пустой желудок дали о себе знать. Ханнелоре пошатнулась и как раз успела схватиться за Жерара, который незаметно приблизился.
– Я предлагаю остальное объяснить в комиссариате полиции. По-моему, вы пьяны в стельку, – заявил агент сурово.
– Я? Пьяная?
Ханнелоре снова искала поддержки у Жерара, к большому неудовольствию его верной гарпии.
Агент поднял свой радиотелефон и позвонил на КПП.
– Проблемы, Делилль? – вдруг спросил кто-то рядом с ним.
Агент Делилль узнавал этот голос из тысячи. Он не протестовал, когда Ван-Ин забрал у него радиотелефон.
– Это Ван-Ин. Не волнуйся, Роберт. У меня здесь все под контролем. Over and out[68].
– Комиссар, я не знал, что…
– Все в порядке, Делилль. Ты все сделал правильно. Я знаю эту женщину. Она живет с никчемным типом, который злит ее каждый день.
Агент Делилль понимающе кивнул. По крайней мере, его репутация была спасена.
– Я хочу картошку фри, – умоляла Ханнелоре. У нее в голове крутилась карусель с движущимися вверх и вниз лошадками.
– Месье, – умолял Жерар.
Ханнелоре тяжело оперлась о его плечо. Француз изо всех сил старался удержать ее в положении стоя. Ван-Ин сделал шаг вперед и освободил француза. Он поддержал Ханнелоре и потащил ее к ближайшей скамейке.
– Делилль, займись картошкой.
Ханнелоре опустилась, как восковая фигура, которая слишком долго стояла под солнцем. Она выглядела ужасно бледной.
– Вызвать врача?
Ханнелоре подумала о Линде Артс. Больница была последним местом, в котором она хотела бы оказаться.
– Дай мне сначала поесть, Питер. Несколько кусочков – и я снова буду свежа, как огурчик.
Сквозь полузакрытые веки она видела синюю тень, которая сунула ей горячую еду.
Ханнелоре жадно заглатывала картошку фри, гору майонеза и коричнево-черное тушеное мясо. Когда она закончила свою волчью трапезу, Ван-Ин отправил Делилля за колой. Он нервно закурил сигарету.
– Тебе лучше? – спросил он чуть погодя.
Ханнелоре слизнула майонез с верхней губы.
– Намного лучше, – усмехнулась она.
Агент Делилль просил некоторых любопытных туристов проходить. Здесь ничего не случилось.
Ван-Ин протянул Ханнелоре колу. Она благодарно улыбнулась и выпила целую банку одним залпом. Сахар в напитке взбодрил ее.
– Это первый и последний раз, когда я иду по твоим стопам, Питер Ван-Ин. Твой способ работы откровенно изнурительный.
Ханнелоре рассказала, что случилось.
– То есть опять виноват я, – покорился судьбе Ван-Ин. – Ты должна радоваться, что я случайно проходил мимо, а то отдыхала бы сейчас в обезьяннике.
– Разве дорожка каждой благородной девушки не пересекается с храбрым рыцарем?
Действие «Эликсира д'Анвер» еще определенно не закончилось. Ван-Ин огляделся. Рядом с ними обосновались несколько японцев, и они выступали в качестве подсадных птиц для остальной части группы. Через десять секунд Ван-Ин и Ханнелоре уже сидели в центре стаи тараторящих азиатов. К счастью, желтые собратья не понимали вздора, который несла Ханнелоре.
– Ты все еще пьяная?
– Я? Пьяная? С трех рюмочек ликера? Ты спятил? Меня тошнило, Питер Ван-Ин, тошнило от голода.
– Конечно, – успокоил Ван-Ин.
– Меня тошнило, – упрямо продолжала она.
– Моя вина. Как бы то ни было, тебе повезло, что я был поблизости.
– Думай как хочешь.
Ханнелоре порылась в сумке и достала свое удостоверение личности.
– Насколько я знаю, агент еще никогда не задерживал заместителя королевского прокурора за парковку в неположенном месте.
– Эмансипация, – вздохнул Ван-Ин. – Вы ничуть не лучше мужчин.
– О, да? А что тогда сделал ты?
– Ничего, дорогая. Все агенты знают меня лично. Мне никакое удостоверение не нужно.
– Грязный коп, – хихикнула она.
Ван-Ин показал ей язык. Этот жест японцы узнали и дисциплинированно посмеялись над ним. Ханнелоре от этого веселья была в восторге.
– Все знают, что мудрецы родом с Востока, – посмеивалась она.
Ван-Ин бросил на японцев гневный взгляд и показал им язык.
– Лучше расскажи мне, каков результат твоей пьянки.
Учитель Вилфрид Бюффел жил в довоенном доме на Мария-ван-Бургондиелан. Низкая стенка с такими же решетчатыми воротами была символическим ограждением между аккуратно ухоженным палисадником и тротуаром.
Ханнелоре припарковала «рено-твинго» на обочине рядом с каналом. Шум от отводного шлюза вдалеке был похож на гул водопада в Арденнах. Журчащая вода придавала тишине, в которой дремал ряд домов, идиллическую окраску.
– Я спрашиваю себя, чем учитель-пенсионер сможет нам помочь, – скептически произнес Ван-Ин.
Ханнелоре пожала плечами. Мужчины ничего не понимали в женской интуиции.
– Давай сначала посмотрим, дома ли он, – предложила она деловито.
Вилфрид Бюффел сидел у окна и читал книгу. Он видел, как Ван-Ин и Ханнелоре направились к его входной двери. Сквозь витражные окна они его видеть не могли, по крайней мере пока не прижмутся носом к стеклу. На всякий случай учитель Бюффел осторожно подкрался к коридору. С тех пор как в прошлом году пара льстецов надула его на пятьдесят тысяч франков, он стал недоверчивым.
Ханнелоре позвонила в дверь. Несмотря на то что старый учитель приготовился к звонку, он испугался.
– У меня такое подозрение, что его нет дома, – услышал он голос мужчины.
– Терпение, Питер. Ему семьдесят два года. Интересно, как ты будешь реагировать, когда будешь в таком возрасте.
У женщины был приятный голос.
– И ты ждешь, что этот пожилой человек еще что-то вспомнит об ученике, которому преподавал тридцать лет назад?
Вилфрид Бюффел фыркнул от возмущения. Что этот мужчина думал? Ноги больше не хотели слушаться, но с его памятью все в порядке. Он немного пошумел внутренней дверью, подождал пару секунд и открыл входную дверь.
– Учитель Бюффел? – спросила женщина с огоньками в глазах.
– Это я.
– Меня зовут Ханнелоре Мартенс. Я работаю в прокуратуре. А это комиссар Ван-Ин из полиции Брюгге. Мы можем вас ненадолго побеспокоить?
Бюффел пропустил их в дом, в гостиную. Он сел на свое привычное место у окна. Никогда не знаешь, что может случиться. На подоконнике стояла глиняная табакерка. Если ее бросить в окно, звон стекла переполошит соседей. По крайней мере, он на это надеялся.
– Речь идет о вашем давнем ученике и коллеге, учителе Лодевейке Вандале, – сразу выложила все начистоту Ханнелоре.
Бюффел поднес руку к голове. Он провел ладонью по своим тонким седым волосам. Зачем, боже мой, он открыл дверь? Эта проклятая профессиональная гордость.
– Лодевейк Вандале, – терпеливо повторила Ханнелоре.
Ван-Ин поковырял в носу. «Это может быть надолго», – подумал он пессимистично.
– Все было так давно.
– Продолжайте. Учителя обычно обладают отличной памятью. Моя собственная учительница все еще точно помнит, какое у меня было платье на моем первом причастии.
Она засмеялась так обаятельно, что Бюффел перестал оказывать сопротивление. Он схватил с переносного столика свою трубку и набил ее табаком из табакерки на подоконнике. Ван-Ин встал и полез за своей зажигалкой. Теперь у него, по крайней мере, было утешение: если курит старик, то ему тоже можно.
– Лодевейк Вандале был моим коллегой почти десять лет. Я преподавал в первом классе. Он работал с четвертым классом. Когда умер его отец, Лодевейк распрощался с преподаванием и взял на себя семейный бизнес.
Бюффел беспечно затянулся своей пенковой трубкой.
– Потом он очень далеко пошел.
– Каким он был учителем? – спросила Ханнелоре.
