Фридрих Незнанский - Миллионщица
– М-да-а-а… – протянул он, усаживаясь за стол напротив своего приятеля. – Выглядишь ты так себе, прямо скажем. Но все-таки лучше, чем покойник…
– Ты это к чему? – Красных затравленно посмотрел на Иванова.
– Значит так, Серый. – Виктор Степанович решительно приступил к делу, не затягивая разговор. – Ты, надеюсь, знаешь, что все мои сведения всегда абсолютно достоверны?
Тот кивнул, не в силах отвести взгляд от адвоката.
– Ну так вот… В соответствии с полученной мной от моих агентов информацией, нервы господина Стулова, а точнее, его оскорбленное тобой самолюбие не выдержало двойного предательства – супруги и партнера…
– Но… Лара меня бросила!.. – Сергей тяжело сглотнул, прежде чем произнести эту реплику: на то, чтобы помнить о такой версии, заготовленной для Виктора Степановича, его еще хватало. Предполагалось, что и Лариса всеми силами должна поддерживать ее. Неужели и тут сдала? Эта мысль была просто невыносима.
– Ну, ваши дела… – очень правдоподобно сыграл и свою роль Иванов. – Только дело-то уже давно сделано. И нашему Илье Рудольфовичу, видимо, показалось маловато загнать тебя в наказание в тупик…
– Витька, – почти всхлипнул Красных, – ты даже не представляешь, в каком я на самом деле тупике! Ритка… Маргарита сказала сегодня утром, что подает на развод. То есть на заводе меня теперь даже простым грузчиком не оставят!
Виктор Степанович сочувственно покачал головой.
– Действительно, нехорошо… Но у тебя же есть и свои средства, помнится, ты мне об этом как-то говорил.
– А-а-а!.. – Сергей махнул рукой. – Не так уж там и много, во всяком случае, на безбедную жизнь хватит от силы года на три. А начинать отдельное от них собственное дело бессмысленно: кислород мне в этой сфере перекроют моментально, ты ж понимаешь, что в любом другом бизнесе я – полный профан…
– Сочувствую, Серега! И все-таки, пока человек жив, выход можно найти из любой ситуации.
– Ты… о чем? – Красных насторожился, вот уже второй раз за несколько минут Витька упоминает… – Ты о чем?!
– Я о том, парень, что эта сука Стулов тебя «заказал»! – жестко произнес Иванов и умолк, пережидая, когда до Красных смысл сказанного дойдет целиком и полностью. На лицо приятеля, с ужасом глядевшего на него с полуоткрытым ртом, он не смотрел.
– М-меня? – выдавил, наконец, тот.
– Ну не меня же! – холодно отрезал Виктор Степанович. – Беда не в этом, а в том, что охрану тебе я смогу организовать не раньше чем завтра к вечеру, нужные люди отъехали как назло. Да сядь ты! И перестань подпрыгивать на стуле, как институтка на именинах!
– М-меня?.. Но з-за что?! Я…
– Возьми себя в руки и слушай сюда! – рявкнул Иванов, неожиданно перейдя на одесский диалект. – Охранять себя в ближайшие сутки тебе придется самостоятельно!
Живо развернувшись, Виктор Степанович поднял с пола заранее приготовленный продуктовый пакет, оттянутый каким-то явно тяжелым свертком.
– Оружие я тебе раздобыл. Изволь не расставаться с ним ни на секунду!
– Витька, ты в своем уме? – Красных, услышав про оружие, замахал на друга руками. – Да я и стрелять-то не умею, клянусь! Я ж того… Последний-то раз когда стрелял?.. О боже…
Иванов брезгливо посмотрел на упавшего головой на стол Сергея и поморщился.
– Знаю, что последний раз ты стрелял в армии, но, поверь, во-первых, навык – он никуда не девается. Во-вторых, милый друг, захочешь жить – и вовсе не умеючи всему научишься. Впрочем, если хочешь, поехали куда-нибудь за город, в лесок, потренируешься, тогда и будет ясно, имеет ли моя затея смысл.
– А если нет – что тогда-то?!
– Вот тогда и думать будем!
– Витька, родной, не надо… Все, что хочешь, сделаю, только не смогу я вовремя выстрелить, если что… Не успею! Да и в кого?.. Эти… киллеры, они же прячутся… Слушай, Витек, лучше спрячь меня, пока эти твои люди не вернулись. Витька, мы же друзья, мы…
– Хватит очком играть! – грубо оборвал его адвокат. – Даже если я тебя спрячу – а я тебя, разумеется, на это время спрячу – ты не можешь оставаться там безоружным, понимаешь ты, глупая твоя голова?!
Красных сник и ссутулился на стуле, прикрыв глаза: он понимал.
– Собирайся, поехали…
– Куда?
– Ко мне на дачу, там и постреляем!
Ни о какой адвокатской даче Сергей никогда не слышал, но удивляться ее наличию ему было недосуг. Из офиса он выполз вслед за другом, старательно держась за его спиной и озираясь с затравленным видом по сторонам, пока они шли к машине Виктора. Свою Сергей решил оставить тут, но Иванов, усадив его в свой тоже «опель», но последней модели, и велев лечь на заднее сиденье, несмотря на тонированные стекла, запер Красных и отогнал машину Сергея на ближайшую платную стоянку. Те пятнадцать минут, которые он отсутствовал, показались его приятелю целой вечностью.
Не зная, чем себя занять, чтобы не думать об этом ужасе, он залез в пакет, всученный адвокатом, и робко развернул сверток. Пистолет, сиявший гладкими вороными боками, оказался уже вышедшим из широкого употребления «макаровым», Сергею он был знаком по армейским временам. И неожиданно вид его успокоил Красных. «Еще посмотрим, кто кого, – подумал он, – еще посмотрим…»
Он взял оружие в руки, ощущая в ладони надежную тяжесть, оглядел его со всех сторон: пистолетом явно пользовались не раз и не два. Об этом говорили потертости на его поверхности: сквозь черную краску местами просвечивала сталь.
Водительская дверца распахнулась неожиданно, Красных буквально подпрыгнул, автоматически подняв ствол.
– Спятил?! – Адвокат отскочил в сторону. – А говоришь, стрелять разучился!..
– Извини. Он же на предохранителе.
– На предохранителе… – проворчал Иванов, влезая в машину и устраиваясь за рулем. – Важно не то, что на предохранителе, а то, что заряжен. Номер, кстати, не ищи, спилен. И дурацких вопросов, будь любезен, тоже не задавай. Да убери ты его в пакет! И сверху положи хлеб и колбасу, что-то там еще… Короче, продукты: все, что лежит рядом с тобой на сиденье. У меня на даче пустой холодильник, кажется, только водка есть. Закидал?
– З-закидал… – Сергей снова начал слегка заикаться.
– Молодец! – ядовито произнес адвокат. – А зачем – догадался?
– Думаешь, ГАИ?..
– Похоже, разум к тебе возвращается, и за это спасибо!
Виктор Степанович повернул ключ в замке зажигания и почти сразу тронул машину с места: операцию, названную им мысленно без особых затей «Подстава», следовало проворачивать, не теряя даром времени.
…Володя Романов, тридцатидвухлетний помощник адвоката Иванова, действительно был благодарен своему нынешнему хозяину до глубины души за все, что тот, пусть и не вполне бескорыстно, для него сделал. И конечно же старался работать на него изо всех сил – тем более что и нынешняя зарплата бывшего майора милиции, погоревшего на взятке, очень к этому располагала. А по сравнению с его бывшей службой в окружном УВД работа эта выглядела настоящей синекурой.
Однако благодарность и абсолютная преданность – вещи все-таки разные! Кроме того, Виктор Степанович не знал об одном очень существенном обстоятельстве: Романов свою прежнюю службу не просто ценил, он ее еще и любил и даже гордился ею. Поэтому изгнание из органов оставило в душе бывшего майора не какую-нибудь там царапину, а настоящую незаживающую рану. И неосуществимую (это-то он понимал!) мечту вернуть себе утраченное положение. Вот об этом-то и не подозревали ни адвокат, ни вполне довольная сегодняшним днем жена Володи.
За почти два года работы у адвоката Романов, к собственному изумлению, узнал о себе кое-что новенькое: оказывается, деньги в достаточном количестве не были непременным и обязательным условием счастья, как он полагал раньше, во всяком случае для него. Тоска, злая пиявка, присосавшаяся к сердцу, образовавшаяся в момент, когда он погорел на упомянутой взятке, никуда не делась ни после того как Иванов избавил его от позорного суда и маячившей на горизонте тюряги в спецлагере для бывших ментов, ни – вот это-то и было самым удивительным! – после того как все затихло и более-менее устаканилось и вместо прежней служебной круговерти образовалась нынешняя синекура с нынешним окладом. Пиявка, казалось, обосновалась в душе Романова навсегда.
В последние несколько месяцев она даже усилила свою подлую деятельность – после того как неясные подозрения о связи его хозяина с криминалом переросли у Романова в уверенность. И вот тут-то и шевельнулась у него первая, очень слабенькая еще мыслишка о том, что, возможно, если подойти ко всему происходящему с умом, его тоскливая и безнадежная мечта о возвращении на службу перестанет быть абсолютно ирреальной. А «с умом», как он понял, подойти придется так или эдак!
Десять лет службы в органах даром для Романова не пропали, соображать быстро и во вполне конкретном направлении он умел. И прекрасно понимал, что, если адвокат погорит, а он, Романов, разумеется, вместе с ним, вот тут уж не то что легким, но даже сильным испугом не отделаться. К такому выводу помощник адвоката пришел, услышав недавно совершенно случайно, как Иванов, разговаривая по телефону, назвал своего собеседника, назначая ему встречу, кличкой, хорошо известной в бывших служебных кругах Владимира.
