Виктор Пронин - В позе трупа
— Да! — резко сказала она посерьезневшим голосом. — Слушаю.
Некоторое время Цыбизова молча слушала, сдвинув брови и сразу сделавшись старше. Поймав ее скошенный в его сторону взгляд, он понял, что она не может говорить откровенно, пока он в квартире.
— Хорошо, — сказала она. — Пусть будет так. Я буду через пятнадцать минут. Тут у меня неожиданный гость, — она улыбнулась Зомби, — но мы уже заканчиваем беседу. Да так, пустяк. — Он понял, что она объясняет причину его появления. — Нет, никогда, — она сказала кому-то, что видит его впервые. — Об этом потом. — Зомби догадался, что Цыбизова объясняет кому-то причину его появления, кто-то встревожен, кто-то хочет подробных объяснений. Причем речь идет не о шутливой ревности или любовном подзадоривании. Кто-то задавал Цыбизовой жесткие вопросы.
И он поднялся.
Цыбизова тут же положила трубку.
— Извините, пожалуйста, — сказал он, нащупывая у стола свою трость. — Я вас задержал… Мои полчаса истекли… Надеюсь, мы еще увидимся?
— Что значит «надеюсь»?! — воскликнула Цыбизова. — А страхование?! А ваша жизнь, ваш дом, ваша машина… Кстати, какая у вас машина?
— «Девятка».
— И она не застрахована?!
— Это так важно?
— Это первое, что вы должны сделать. Ваша жизнь вряд ли кому понадобится, а вот машина… Где она стоит?
— Во дворе.
— Под открытым небом?
— Да… Это плохо?
— Сколько вы на ней наездили?
— Тысяч десять… Может быть, двенадцать…
Зомби прекрасно видел ее неподдельный интерес ко всему, что касалось машины, и отвечал именно то, что, по его мнению, было важно для человека, решившего его машину угнать, то есть он отвечал в подзадоривающем, провоцирующем духе.
— Ваша беспечность меня удивляет, — сказала Цыбизова. — Вот моя визитная карточка… Звоните в любое время дня и ночи. Зовите меня, и я немедленно к вам прихожу.
— Даже так?
— Дозвониться ко мне вы сможете только тогда, когда я сама этого пожелаю, — она рассмеялась. — На ночь я телефон выключаю, на выходные выключаю, когда у меня друзья… тоже выключаю… Поэтому говорю смело — звоните в любое время дня и ночи.
— Понял… Спасибо. Обязательно позвоню. — Он повернулся и направился к выходу, чувствуя страшную усталость от затянувшегося разговора.
— Постойте, а как вас зовут? Ничего себе познакомились!
— Алексей. Алексей Птицын.
— Оставьте и вы свой телефон, раз уж случилось у нас такое неожиданное знакомство.
— Не беспокойтесь, я вас найду, — заверил Зомби, улыбаясь и удивляясь себе — откуда у него эта неуязвимая наглость, откуда эти слова, которые он произносит так легко, не задумываясь, причем человеку, которого видит, может быть, первый раз в жизни. «В этой жизни», — уточнил он для себя, осторожно спускаясь по лестнице.
В подъезде на него опять дохнуло густой вонью мочи, и он постарался быстрее выйти на свежий воздух. Ему не понравилось, как пристально на него смотрел человек, стоявший в телефонной будке, не понравился внимательный взгляд из-за приспущенного стекла «Жигулей», но у него уже не было сил на это откликаться. Он свернул за угол и побрел ближайшей дорогой к больнице. И единственное, чего ему хотелось, — как можно быстрее добраться до своей маленькой палаты и рухнуть в кровать.
* * *Последнее время Вика соблюдала особую осторожность — подходила к дому каждый раз с другой стороны, а подойдя, еще и присматривалась — нет ли поблизости ее соседей, с которыми Андрей поступил так непочтительно.
Какое-то время удавалось избегать встречи с ними, но она понимала, что рано или поздно с ними столкнется, рано или поздно придется посмотреть им в глаза.
Некоторое время она надеялась, что Андрей придет и на следующую ночь, а там, глядишь, чего не бывает, останется на какое-то время.
Но нет, не пришел. И не позвонил.
Она обиделась. Но не потому, что не пришел, это, в конце концов, его дело, и у нее нет на него никаких прав. Дело было в другом — он оставил ее один на один с этими хмырями болотными, получается, что бросил им на растерзание. Вот этого она не простила. Да, у него могли быть основания, могли быть важные дела, непреодолимые обстоятельства, но все равно, все равно та ночь давала ей право на иное к себе отношение.
— Не пришел… И не позвонил, — повторяла она вслух и все больше проникалась мыслью, что надеяться может только на собственную осторожность. Да, конечно, Андрея можно понять — он еще не отошел от прошлогодних событий, его рыжекудрая подружка до сих пор преследует его, выглядывая из-за каждой шторы, из телефонной будки, прячась в толпе или в листве скверов. Да, все это можно представить и понять. Но он не пришел и не позвонил.
Однажды, не выдержав, Вика сама набрала его номер. К телефону долго никто не подходил, потом в трубке раздался женский голос, очевидно мать. Голос был вполне доброжелательный, Вике он показался даже участливым, но она не решилась заговорить и повесила трубку.
Вика почувствовала опасность, когда уже ничего нельзя было изменить — перед ней стоял раскрытый лифт, рядом никого не было, а сзади мягкими, неслышными шагами приближался человек, которого она последнее время боялась больше всего на свете. Еще не увидев его, еще не услышав ни единого слова, поняла — он. Амон вышел из тени лестничной площадки, видимо, поджидал там, среди ведер и швабр. Скорее всего он увидел ее еще на подходе к дому, обогнал и, войдя в подъезд, затаился в темноте. И теперь молча, улыбчиво — она, даже не оборачиваясь, видела выражение его лица — приближался к ней сзади.
— Далеко, красавица? — спросил Амон, отрезая путь к выходу из дома.
Приблизившись вплотную, он грудью подтолкнул ее к лифту, и Вике ничего не оставалось, как войти в кабину. И она вошла, решив про себя — будь что будет. Войдя следом, Амон нажал верхнюю кнопку. Двери с грохотом захлопнулись, кабина дернулась и поплыла вверх. Теперь никто, ни единая живая душа на всем белом свете не могла прийти на помощь. Вика была в полной власти этого человека.
— Какой приятный встреча, да? — спросил он, опершись спиной о дверь лифта.
Он нарочно коверкал слова, поддразнивая ее, прекрасно зная, как побаиваются люди такого говора, какая слава идет о людях, которые вот так произносят русские слова.
Вика молчала.
Кабина проскочила первые этажи, не останавливаясь, и Вика начала уже робко надеяться на благополучный исход этой жутковатой встречи. Но когда до девятого оставалось два-три этажа, Амон нажал красную кнопку. Кабина остановилась между этажами. Рядом прогрохотала вниз вторая кабина. Вика первый раз пожалела о том, что есть эта вторая кабина, не будь ее, люди уже через несколько минут колотили бы ногами в железные двери на этажах. А если есть вторая кабина, этого не будет. Человек подождет лишнюю минуту и доберется, куда ему нужно.
— Поговорим? — улыбнулся Амон, и Вика как-то внове увидела его редковатые зубы, растянутые в улыбке пересохшие губы. Глаз его не видела, боялась взглянуть в глаза, но знала наверняка — глаза его не улыбались. Только низенькие, крепенькие зубы с неприятным белесым налетом были перед ее глазами.
— О чем? — Она взглянула наконец ему в глаза.
— О жизни, красавица… О чем же еще… О любви. Хочешь поговорить со мной о любви?
— Нет.
— А о чем желаешь?
— Ни о чем.
— Тогда займемся любовью, а? Ты умеешь, я знаю… Все говорят, что ты умеешь заниматься любовью. Я тоже хочу в этом убедиться, чем я хуже других?
— Выпусти меня! Слышишь?!
— Хорошо тебя слышу. Только не надо так громко кричать. Я не люблю, когда люди кричат, когда громко разговаривают… Мне тогда хочется закрыть им рот. И я закрываю.
— Тебе уже один раз закрыли рот? — зло спросила Вика. — И еще закроют.
— Не надо напоминать об этом… Я и так все помню. Очень хорошо помню. А ты, красавица, хорошо запомнила, что я сказал тогда твоему хахалю?
— Я запомнила, что он сказал тебе.
— Не надо, красавица… Не надо. Здесь твоего хахаля нету. А я очень обидчивый человек… Когда я обижаюсь, я даже себя не помню… Не рискуй, красавица. А твоему хахалю я тогда сказал, что он труп. И он уже труп. Пусть немного еще походит по земле, пусть немного воздухом подышит… Может даже тебя трахнуть пару раз… Но это уже конец, это уже прощание. Если я не отрежу ему голову завтра, отрежу послезавтра… Если не на этой неделе, то на следующей… У меня нет в жизни другого желания. Тебя я не буду убивать, тебя я трахать буду, а его убью. Так ему и передай.
— Передам, все передам. Только не вздумай снова оказаться у него на пути.
— Не надо так говорить, — Амон вплотную приблизился к Вике, зажав ее всем своим телом в угол кабины. — Ты хорошо меня понимаешь? — Он неожиданно рванул платье на ее груди в стороны. Кроме этого платья, на Вике ничего не было, и перед глазами Амона оказались ее небольшие груди.
