Сандра Браун - Дымовая завеса
— Почему же меня не убили вместе с Джеем?
— Уверен, что они уже пожалели, что не сделали этого.
Краем глаза он заметил, что она обхватила себя руками и растирает предплечья. Хотя было совсем не холодно, он включил кондиционер и направил на нее струю теплого воздуха.
— Вы видели тот автомобиль? — спросила Бритт.
— Не смог различить марку. Было слишком далеко и темно. Единственное, что я не могу понять, как они узнали, где вы находитесь. Разве что поставили маячок на вашу машину. Но если так, почему они не ждали нас на взлетной полосе? Или почему не перехватили, когда я вытащил вас из дома прошлой ночью?
— Мой телефон, — глухо сказала она. — Я нашла его.
— Понятно.
— Он зазвонил вскоре после того, как я отъехала от ангара. Звонил мой адвокат. Мы говорили две или три минуты, пока не разрядилась батарея. Могли они выследить меня по спутнику?
— Может быть. Если у них было необходимое оборудование, настроенное на ваш номер. Вы сказали Алегзандеру, где находитесь?
Бритт кивнула.
— Я сказала, где я еду и сколько осталось до города.
— Любой, кто это услышал, мог поджидать на боковой дороге. Когда вы проехали, они последовали за вами.
— Так и было. Сначала я даже обрадовалась компании.
— Вы говорили Алегзандеру обо мне?
— Нет.
— Вы упомянули что-нибудь из того, что я вам рассказал?
— Только то, что убийство Джея связано с пожаром в полицейском участке. И что это не все.
Рейли устало вздохнул.
— Насколько хорошо вы знаете своего адвоката?
— Я познакомилась с ним вчера утром. — Она откинула голову и безрадостно хохотнула. — Неужели это было только вчера?
— Похоже, он обманул вас, Бритт.
— Похоже.
— Или в его телефон установили подслушивающее устройство.
Они подъехали к рыболовному магазинчику, где наряду с живой наживкой продавали холодное пиво, горячий кофе, фейерверки и лучшие во всех Юго-Восточных штатах гамбургеры. Во всяком случае, об этом гордо извещала написанная от руки табличка в витрине.
Рейли припарковался перед лавкой и открыл дверцу.
— Я сейчас вернусь.
Бритт не стала ни спорить, ни задавать вопросы, и он понял, что она еще в шоке. Он предпочел бы вопросы.
Когда он вошел, над затянутой сеткой дверью звякнул колокольчик. Мужчина в грязной, когда-то белой майке и штанах цвета хаки, облокотившись о прилавок, жевал луковые чипсы и листал журнал для охотников и рыболовов. На стене позади него красовалась оскаленная морда кита-полосатика.
Когда Рейли приблизился к прилавку, мужчина вытер об штаны прилипшую к пальцам соль и осмотрел Рейли с ног до головы, отметив и облепленные грязью босые ноги, и мокрую одежду, и грязное, бородатое лицо, и спутанные волосы.
— Искупались?
— Горячий чай, пожалуйста. Один.
— Горячий чай? — Мужчина фыркнул. — Может, с жареной картошкой?
Рейли в упор смотрел на него.
Глупая ухмылка медленно сползла с лица мужчины.
— Кофейный автомат вон там. Кран горячей воды сбоку.
Рейли прошел в зону самообслуживания и после долгих поисков обнаружил мятую коробку чайных пакетиков «Липтон». Он наполнил пластмассовый стаканчик горячей водой, оказавшейся едва теплой, бросил в нее пакетик и накрыл крышкой. Вернулся к прилавку.
— Сколько?
— Это для дамы? — спросил хозяин, глядя мимо Рейли.
Рейли обернулся, чтобы проследить за взглядом хозяина. Бритт сидела, прислонившись головой к боковому окну. Мокрые волосы скрывали все лицо, кроме глаз, слепо смотревших сквозь ветровое стекло.
— Да, — сказал Рейли, снова поворачиваясь к мужчине.
— Тяжелая выдалась ночка?
— Можно и так сказать.
— За счет заведения, — сказал хозяин, придвигая стаканчик к Рейли.
— Спасибо.
— Не забудьте сахар.
Рейли взял два пакетика сахара, кивнул в знак благодарности и вернулся к пикапу. Отдав Бритт чай и сахар, он завел мотор и выехал на дорогу.
Бритт сняла крышечку и посмотрела на жидкость цвета разбавленного яблочного сока.
— Я не хочу.
— Все равно выпейте.
Она покорно, осторожно зажав стаканчик коленями, высыпала в него содержимое обоих пакетиков и храбро глотнула.
— У меня дома есть баллон с кислородом. — Бритт промолчала, но краем глаза он заметил, что она вопросительно смотрит на него. — Я купил его для неотложной помощи. Вдруг у Делно случится сердечный приступ. Он поглощает жирную пищу, как опоссум. Все жарит на топленом свином жире и пьет то, что остается на сковороде.
Бритт сделала еще один глоток, глядя на Рейли поверх края стаканчика.
— Вы хотите, чтобы я вернулась с вами в ваш дом?
Теперь он повернулся к ней.
— Если честно, то нет. Но я должен вам кое-что показать.
— Кроме кислородного баллона?
— Мои файлы. Все, что я собрал, расследуя пожар.
— Официальные документы?
— Предчувствуя увольнение, я пробрался в кабинет Браннера и скопировал всю информацию. Я хочу, чтобы вы ее увидели, но сначала вы должны дать слово, что не сделаете меня героем своего репортажа, пока я сам этого не разрешу. — Он умолк, давая ей время на размышление.
— Или?
— Или я оставлю вас в приемном покое больницы, где вам сделают все необходимые процедуры. Или отвезу к вашему дому, чтобы вы сдались полиции. Справедливости ради должен предупредить, что и то, и другое разумнее, чем находиться в моей компании.
Бритт несколько раз обвела пальцем край стакана.
— Мой адвокат, возможно, не заслуживает доверия.
— Выдал он вас этим мерзавцам или нет, он все равно скомпрометирован.
— Вы сами сказали, что детективы, занимающиеся моим делом, боготворили Джея и не станут слушать о нем ничего плохого.
— Я уверен, что вы сможете их переубедить. Рано или поздно им придется смириться с правдой о нем.
— Боюсь, что уже поздно. Сейчас мои признания уже не вызовут никакого доверия.
— И вам грозит опасность.
— Это не оспаривается. Кто-то пытался… пытался…
— Убить вас.
Не в силах говорить, она кивнула.
Рейли счел это за согласие остаться с ним.
Слава богу, последние гости подтягивались к выходу, рассыпаясь в благодарностях и прощаясь. Джордж едва сдерживался. Лес обожал собирать лизоблюдов с их женами, удивлять гостей изысканной едой и редкими напитками, демонстрировать свое величие и напоминать, как же этим дармоедам посчастливилось, что они допущены целовать его задницу да еще получать за это деньги.
Вечеринка якобы была задумана в последнюю минуту, чтобы отметить сделку, завершенную днем после долгой игры в гольф и бесконечного ленча. Джордж сильно сомневался в ее спонтанности.
Вернувшись из загородного клуба, он застал у дома грузовики поставщиков. Повсюду сновали, накрывая столы, бармены и официанты. Гости начали прибывать в шесть тридцать и тянулись до начала восьмого. Сотня приглашенных. Лес планировал этот званый вечер не одну неделю.
Сукин сын и мысли не допускал, что может не получить контракт на строительство спортивного комплекса.
— Мистер Магауан, вас к телефону.
Джордж повернулся к экономке, коснувшейся его рукава.
— Примите сообщение.
— Я пыталась, сэр. Он настаивает на разговоре с вами.
— Джордж? — К нему подошла Миранда, ослепительная в черном обтягивающем открытом платье. Розовый мартини в бокале прекрасно гармонировал с розовым бриллиантом, уютно устроившимся в ложбинке ее груди, но даже камень в пять карат не мог соперничать с ее сногсшибательным бюстом. — Мэдисоны хотят попрощаться с тобой.
Мэдисон облизывал Леса усерднее прочих.
— Я должен подойти к телефону. Попрощайся с ними за меня.
Миранда явно встревожилась, но молча отвернулась и присоединилась к отцу, который, широко улыбаясь, прощался с Мэдисоном и расточал лицемерные комплименты его толстой робкой жене в блеклом платье.
Джордж одним глотком допил свой хайбол [16], отдал стакан экономке.
— Спасибо. Я возьму трубку в кабинете.
Кабинет обставлялся напоказ. Полки были забиты книгами, которые Джордж никогда не читал, написанными авторами, о которых он никогда не слышал. Обшитые деревянными панелями стены украшали головы оленя и лося, которых застрелил не он. Специальная застекленная витрина сверкала призами турниров по гольфу и теннису, в которых, насколько он помнил, он участия не принимал. Одна из его скаковых лошадей выиграла несколько серебряных кубков, однако Джордж не имел к этому никакого отношения, разве что оплачивал непомерные счета за содержание и тренинг нервного породистого животного со скверным характером.
А еще та знаменитая фотография: он и парни на фоне пожара. По заказу Миранды ее увеличили до грандиозных размеров и повесили на стену в раме, вполне пригодной для официального портрета английской королевы.
