Пер Валё - Исчезнувшая пожарная машина
— Об Олафсоне?
— Да.
— Кто это там бормочет рядом с тобой?
— Хаммар.
— Угу, — сказал Монссон. — Тогда понятно.
— Спроси у него, учитывает ли он международный аспект, — сказал Хаммар.
— Ты учитываешь международный аспект? — спросил Мартин Бек.
— Да, — ответил Монссон. — Я это учитываю.
Наступила неловкая пауза. Мартин Бек кашлянул. Хаммар вышел и закрыл за собой дверь.
— Послушай, я не хотел…
— Угу, — сказал Монссон. — Я сам оказывался в таких ситуациях. А что касается Олафсона…
— Да?
— Его, вероятно, не очень хорошо знали здесь. Но у меня все же есть пара зацепок. Я нашел людей, которые хотя бы знают, кто он такой. Он им не нравился. Говорят, он был хвастлив и слишком важничал. Они считают, что он был…
Монссон замолчал.
— Да?
— Обычный сопливый стокгольмец, — произнес Монссон, и по его тону чувствовалось, что он в общем-то согласен с таким определением.
— Им известно, чем он занимался?
— И да, и нет. Понимаешь, я нашел только двух человек, которые знали Олафсона по имени, и которые признаются, что встречались с ним несколько раз. Они говорят, что он занимался контрабандой наркотиков, на не по-крупному. Он время от времени появлялся здесь и они иногда с ним виделись. У них создалось впечатление, что он приезжал сюда непосредственно из Стокгольма. Он каждый раз приезжал на новой машине и сильно важничал, хотя, судя по всему, денег у него было не много. Он редко проводил в Мальмё больше одного-двух дней, но через несколько дней мог появиться снова. Никто из этих парней не видел его в последнее время. Впрочем, один из них сидел всю последнюю зиму и освободился только в апреле.
Пауза. Мартин Бек молчал. Наконец Монссон продолжил:
— Думаю, это ничего не проясняет, так что не имело смысла звонить тебе и сообщать, как мало мне известно. У меня имеется еще кое-какая информация, но она нуждается в дополнительной проверке. Часть сведений мне сообщили эти два человека, и кое-что мне удалось раскопать самостоятельно.
— Да, понятно, — сказал Мартин Бек.
— Он часто ездил в Польшу, — сказал Монссон. — Это установлено совершенно точно. Кстати, его костюм польского производства.
— Не значит ли это, что он продавал автомобили именно там?
— Да, возможно, — ответил Монссон. — Но это не имеет особого значения. Гораздо важнее то, что…
Он замолчал.
— Что?
— Мальм и Олафсон несколько раз были здесь вместе. Это тоже установлено. Их здесь видели вдвоем.
— Вот как?
— Да, но не в этом году. Мальма здесь знают лучше, чем Олафсона. Кроме того, он им больше нравился. Оба моих информатора видели их вдвоем, по крайней мере, дважды, и у них создалось впечатление, что Мальм и Олафсон работают вместе… Впрочем, я хотел сказать не об этом. Гораздо важнее другое.
— Что именно?
— В этом деле много неясного, — неохотно сказал Монссон. — Например, Олафсону нужно было ведь где-то жить, когда он сюда приезжал. Снимать комнату или останавливаться у кого-нибудь. Однако мне не удалось установить, где или с кем он жил.
— Да, это нелегко сделать.
— Думаю, со временем мне все же удастся это выяснить. Где останавливался Мальм, когда он бывал здесь, я уже знаю. Обычно он проживал в одной из маленьких гостиниц в западной части города. Таких гостиниц полным-полно на Вестергатан и Мастер-Юхансгатан. Да ты, наверное, и сам знаешь?
Мартин Бек плохо знал Мальмё, и эти названия ничего ему не говорили.
— Хорошо, — сказал он, за неимением лучшего ответа.
— О, это было легко, — продолжил Монссон. — Не думаю, что это важно. Гораздо важнее другое.
Мартин Бек начал испытывать некоторое раздражение.
— Что другое?
— Ну, то, где жил Олафсон.
— Возможно, он останавливался в Мальмё всего лишь на несколько часов, чтобы встретиться с Мальмом, или просто проезжал через город.
— Ну-у, — сказал Монссон. — Не думаю. У него где-то здесь было логово. Но где?
— Откуда мне знать? Кстати, с чего ты это взял?
— У него здесь была подруга, — сказал Монссон.
— Что? Подруга?
— Да, вот именно. Его видели с ней несколько раз в самое разное время. В первый раз восемнадцать месяцев назад, а в последний, о котором мне известно, — незадолго до Рождества.
— Мы обязаны найти ее.
— Именно этим я сейчас и занимаюсь, — произнес Монссон. — Мне о ней кое-что известно, как она выглядит и все такое прочее, но я не знаю ее имени и адреса. — Он несколько секунд помолчал, потом сказал: — Странно.
— Что?
— То, что я не могу ее найти. Если она где-то в городе, я уже давно должен был ее разыскать.
— Это легко объяснить, — сказал Мартин Бек. — Возможно, она живет не в Мальмё, а, например, в Стокгольме. А может быть, она вообще не шведка.
— Ну-у, — протянул Монссон. — Я думаю, что она живет где-то здесь. Ладно, поглядим. Я разыщу ее.
— Ты так думаешь?
— Я в этом уверен. Но это займет какое-то время. Между прочим, в июне я собираюсь уйти в отпуск.
— Вот как? — сказал Мартин Бек.
— Да. Но потом я, конечно, буду продолжать ее разыскивать, — спокойно сказал Монссон. — Я дам тебе знать, когда найду ее. Такие вот дела. Пока.
— Пока, — автоматически попрощался Мартин Бек.
Он еще долго сидел с телефонной трубкой в руке, хотя его собеседник уже положил свою. Он вздохнул и высморкался.
Монссон явно был из тех людей, которых лучше всего не дергать, а предоставить им возможность действовать самостоятельно.
XXVI
В субботу, первого июня, Монссон вместе с женой улетел в Румынию. Он хотел основательно отдохнуть во время своего трехнедельного отпуска и должен был вернуться не раньше дня летнего солнцестояния, точнее говоря, в понедельник, двадцать четвертого.
Вместе с ним, наверняка, улетели и все мысли об утопленнике, а также размышления и возможные версии относительно жизни Олафсона и его мелких афер, потому что за время отсутствия Монссона из Мальмё почти ничего не было слышно, а если и поступали какие-то сведения, то они не представляли ни малейшего интереса для Мартина Бека.
В июне в отпуск отправился не только Монссон. Несмотря на многочисленные намеки на то, что полицейским не следует уходить в отпуска до того, как состоятся выборы, ряды полиции таяли на глазах. Всеобщие выборы должны были пройти в сентябре, поэтому ожидалось, что июль и август окажутся беспокойными месяцами, и большинство полицейских спешили использовать свои отпуска. Меландер перебрался в свой летний домик в Вермдё, а Гюнвальд Ларссон и Рённ уехали в Арьеплуг, где без остатка посвятили себя загоранию до черноты под ярким солнцем и рыбалке теплыми летними ночами.
Разговаривали они в основном о хариусах, лососях, форелях и различных типах наживки. Иногда на лицо Рённа набегали тучки, и он не отвечал, когда к нему обращались. В эти моменты он размышлял об исчезнувшей пожарной машине, хотя вслух об этом никогда не упоминал.
Хаммар думал только о своей приближающейся отставке и о том, чтобы за оставшееся время ничего не случилось.
Мартин Бек размышлял над тем, почему ему безразлично, идти в отпуск или не идти. Он просиживал целыми днями в Вестберге и занимался обычной текущей работой, а все свое свободное время посвящал раздумьям о том, как уклониться от того, чтобы отмечать день летнего солнцестояния вместе с женой и ее братцем.
Колльберг временно исполнял обязанности старшего инспектора и вынужден был перебраться в отдел расследования убийств главного управления. Оба эти обстоятельства доставили ему мало удовольствия. Он ненавидел раскаленный, как печь, кабинет на Кунгсхольмсгатан, потел и проклинал все на свете, а в перерывах между проклятиями думал о том, как ему хочется оказаться у себя дома, рядом с женой, и о том, что сейчас это его единственная радость.
Меландер рубил дрова возле своего летнего домика и с любовью думал о своей уравновешенной жене, которая в это время загорала голышом, лежа на одеяле за домом.
Монссон на Черном море вглядывался в сизо-серый потемкинский горизонт и удивлялся, как они ухитряются строить социализм и выполнять их пятилетние планы за три года в стране, где 40 градусов в тени и нет газированного виноградного сока.
В двух с половиной тысячах километрах к северу Гюнвальд Ларссон как раз надевал туфли и спортивную куртку и мрачно глядел на шерстяной свитер Рённа, отвратительного сине-красно-зеленого цвета с оленями на груди.
Рённ ничего не замечал, потому что в это время думал о пожарной машине.
Бенни Скакке сидел у себя в кабинете и перечитывал рапорт, который только что написал. Он размышлял над тем, скоро ли ему удастся стать начальником полиции и где он будет находиться, когда это произойдет.
Каждый был поглощен своими собственными мыслями.
Никто не думал о Мальме, Олафсоне или четырнадцатилетней девушке, которая сгорела заживо в мансарде дома на Шёльдгатан.
