Николай Леонов - Пир во время чумы
Сыщик кивнул на прощание, сел в свой “Ауди” и выехал со двора.
— Ты меня всегда учил: менты продажные и трусливые, — сказал Акула, спустился с крыльца, подошел к джипу. — Мужики, если с ментом чего случится, будете иметь дело со мной. А чтобы вам за подельника шибко обидно не было, растолкую. Мент покойника пожалел, денег на обувку и портки целые дал, а Иван крестника мента зарезал.
— Иван не знал, — сказал кто-то из машины.
— Мент тоже не знал, что Ивану гроши на прикид не требуются. — Акула протянул в окошко стодолларовую купюру. — Сменитесь, выпейте за упокой грешника, желчь в ховальниках не держите, подавитесь.
— Поняли, Акула. Каждому — свое.
А Гуров быстро проскочил через пустой город, и, едва въехал во двор особняка, на крыльце появился Стас.
— Живой? Можешь не выходить. Звонил Бунич, просил тебя к себе в любое время.
— Обождет. — Гуров сел боком, опустил ноги на землю, закурил — пальцы дрожали. Сыщик шутил, что у него зажигание опаздывает и он пугается после, а не до. — Стас, я за Петруньку отомстил, влепил убийце между глаз. — Он достал из кармана “вальтер”, поднес к носу, то же сделал и Станислав, словно раньше пороха не нюхал.
— А как теперь с Мефодием? — спросил он.
— Никак, я стрелял при нем. Вор признал, мол, такова судьба. Мы с тобой сыщики “отличные”. Иван был ведущим боевиком группы. Я ему деньги совал, ты о вербовке разговоры вел... Стыдоба.
— Это точно. Езжай. Я буду ждать, черт бы тебя побрал.
— Я тебе уже говорил: обожай женщин. Они святые, — ответил Гуров, выкатываясь со двора.
* * *Коммерсант сидел за своим столом, решал кроссворд. Когда Гуров в сопровождении охранника вошел в кабинет, Бунич поднялся из кресла, сделал шаг навстречу. Они молча обменялись рукопожатиями, охранник, помогая гостю снять куртку, безразличным тоном сказал:
— Человек недавно стрелял...
— Займись делом и не учи господина полковника, как ему жить. — Бунич жестом пригласил сыщика занять одно из кресел, сам сел напротив. На журнальном столике, стоявшем между ними, был сервирован легкий ужин, охранник внес кофейник и так же молча удалился.
— Как ваши дела, Лев Иванович? — Бунич налил в рюмки коньяк, в чашки — кофе.
— Обычно, Лев Ильич, то я ее, то она меня.
— Вы удачливый человек, далеко не каждый может этим похвастаться. — Бунич кивнул, пригубил коньяк.
— Все устали, Лев Ильич. Скажите прямо, когда я должен съехать? — спросил сыщик.
— Желательно утром. — Бунич взглянул на часы. — Но обязательно выспитесь. Видите ли, один из моих деловых партнеров...
— Ради бога, не надо объяснять. Я взрослый мальчик. Ведь следует радоваться, что вас попросили меня выселить, а не пристрелить. — Сыщик улыбнулся. — Шучу.
— Надеюсь. Никто не смеет обратиться ко мне с подобной просьбой. Не сомневайтесь, бизнесмен, звонивший мне сегодня относительно вас, дорого заплатит за свое хамство. Я не терплю, когда люди вмешиваются в мою личную жизнь. Тем более не люблю, когда используют деловые отношения для удовлетворения личных амбиций или решения посторонних вопросов.
— Видимо, требуется чертовски много денег, чтобы иметь твердые принципы, — заметил Гуров.
— Иметь твердые принципы может и нищий, и миллиардер. А вот следовать своим принципам могут далеко не многие и не всегда. На этом меня сегодня и поймали. — Бунич развел руками. — Человек сильно разочаровал меня. Ему это дорого обойдется. Он мелочен и недальновиден.
— Лев Ильич, не пугайте меня. — Гуров улыбнулся. — Я хотел обратиться к вам с очередной просьбой.
— Мы не связаны бизнесом, вы можете обратиться ко мне с любой просьбой, если в ней отсутствует шантаж. — Бунич подвинул Гурову его рюмку.
— У вас есть связи в местном госпитале? — спросил Гуров и выпил свою рюмку.
— Я снабжаю главврача дефицитными лекарствами, — просто ответил Бунич.
— Мне необходимо положить в госпиталь раненого и зарегистрировать его под моим именем. — Сыщик попробовал кофе, сказал: — Очень вкусно, где вы такой достаете?
— У меня нет иной возможности тратить деньги, — улыбнулся Бунич. — Я утром позвоню главврачу, кладите в госпиталь кого угодно и под любой фамилией.
— Благодарю. Утром я освобожу вашу виллу. Машину я могу оставить до вечера? — спросил Гуров.
— Безусловно. Я тоже хочу задать вам вопрос. Если не ответите, я пойму — у вас слишком секретный бизнес. Тем не менее задам. Что вы такое творите в городе, если верха администрации намочили штаны?
— Вы преувеличиваете мою значимость. Не верха, а лишь один человек, пробравшийся наверх. — Гуров снова пригубил кофе. — Я разыскиваю двух бандитов, которые совершили в Москве убийство. Для меня самого полная неожиданность, что моя работа задела власть имущих.
— Убийство Галины Старовой, — утвердительно сказал Бунич. — Какая-то ниточка тянется к человеку, который очень не хочет, чтобы вы преуспели. Подонки.
— Имя произнесли вы. Лев Ильич. — Гуров встал. — Коньяк и кофе были великолепны.
— Имя произнес я. А вы, Лев Иванович, оторвите тому чиновнику яйца, — сказал Бунич, провожая гостя до двери.
Гуров искренне рассмеялся и ответил:
— Уважаемый Лев Ильич, я не занимаюсь членовредительством. Я скромный мент, который разыскивает преступников.
— Врете вы все, дорогой мой. — Бунич пожал Гурову руку. — Если мой парень сказал, что вы недавно стреляли, значит, стреляли. А воробьев в такой темноте не видно. Хотите, вас довезут до дома?
— Спасибо, доберусь. Я не прощаюсь, до моего отъезда мы еще поговорим.
Глава 7, и последняя
Утром Станислав разбудил Гурова и виновато сказал:
— Извини, мог бы еще прихватить часок, но с нашим пленником плохо. Видимо, внесли инфекцию, ногу разнесло, надо везти в госпиталь. Ты ведь с Буничем договорился?
Сыщик быстро оделся, побрился, привел себя в полный порядок и спустился в темную комнату к задержанному. Не надо было быть врачом, чтобы понять: у человека жар и ногу разнесло.
— Сделай ему укол обезболивающего, дай антибиотик, — приказал Гуров. — Через час повезем, мне необходимо смотаться на базар, у меня там назначена встреча.
— Может, откажемся. Лев Иванович? — засомневался Станислав. — Слишком много на нашу голову свалилось.
— Менять ничего не станем, может, так и к лучшему, — решительно сказал сыщик. — Майор! — позвал он Шарова. — Побудьте с раненым, я скоро вернусь, мы его заберем в госпиталь. Твоя работа будет закончена, продолжай обычную службу. Если ты прилюдно скажешь обо мне плохие слова, я не обижусь. Ты меня понял?
— Так точно, господин полковник! — Майор Шаров вытянулся, но не козырнул, он был без головного убора.
— Вот и отлично! Поехали!
Через минуту “Ауди” выкатился на улицу.
— Ты уверен? — спросил Станислав.
— Не знаю, но коней на переправе не меняют, — ответил Гуров.
Они остановились не у базара, а у телеграфа. Гуров прошел к начальнику, предъявил удостоверение, долго смотрел растерянному человеку в лицо и, четко выговаривая слова, произнес:
— Обстановка в городе вскоре резко изменится. — Он помолчал, дождался, пока взгляд у начальника станет более осмысленным, и продолжал: — Вы меня никогда не видели. Теперь срочно соедините меня с Москвой и выйдите из кабинета.
Вскоре сыщик уже сидел в машине, теперь они действительно поехали к базару. Здесь жизнь шла своим чередом, люди торговали кто чем может, нищие расположились на пустых ящиках, мальчишки шныряли между рядов, пытаясь что-то стянуть либо помочь “даме” донести до машины тяжелую сумку.
Группа серьезных воров занимала свое место у чебуречной. Четвертак стоял чуть обособленно, наблюдал за происходящим, почти закрыв глаза, но все видел.
Сыщики вошли в ворота, обогнули огромную лужу, приостановились. Станислав взглянул на друга, покачал головой, прошептал:
— С богом, командир, — и отошел в мясные ряды. Гуров направился к чебуречной. Его уже заметили, один из группы воров тут же исчез, остальные повернулись к приближавшемуся сыщику спиной, и тут над базаром ударил пистолетный выстрел.
Гуров остановился, сделал еще два неуверенных шага и упал на угол ближайшей палатки. Воры шарахнулись в стороны, лишь Четвертак отлепился от стены, уперся взглядом в толпу, профессионально просеивая заметавшихся людей, затем недоуменно покачал головой, громко сказал:
— Помогите менту встать. Весло, галопом к Мефодию! — И тоже подошел к поднимавшемуся на ноги сыщику.
Правая брючина Гурова набрякла кровью, затылок почернел, кровь стекала по шее, и он грязной рукой размазывал ее по вороту рубашки. В мгновение рядом оказался Станислав, подхватил друга, громко спросил:
— Куда?
— Нога. Головой об угол шарахнулся. — Гуров скривил губы, взглянул на окруживших его зевак, матюгнулся и сказал: — Что вам, цирк? Убирайтесь. Четвертак, помоги добраться до машины. — И мазнул окровавленной рукой вора по шее.
