Николай Леонов - Пир во время чумы
Мефодий зло прищурился, мысли его были ясны, как солнечный день: “Убьем немедля”.
— И не думай, — лениво произнес сыщик. — Письмо, убийцы, стволы — то ли все это хозяйство у вас имеется, то ли нет. А труп полковника-важняка — вещь очень конкретная. Москва знает, я в Котуни и сейчас нахожусь у тебя дома. Они завтра же явятся, не станут церемониться, разбираться, кто здесь мужчина, кто женщина, кто беременная. Так что выбрось идиотскую эту мысль из дурной башки.
Сыщик закурил. Повисло тягостное молчание. И Мефодий наконец допер до того, к чему его упорно подталкивал незваный гость.
— Господин полковник, — произнес он тихо, и подобное обращение было уже не просто отступлением — бегством. — А наш уговор? Вы говорили, что, если мы добровольно вам все отдадим, вы оставите нас в покое и тихо уедете. — Мефодий привык к торгу, в уме старому вору отказать было нельзя. — Вы сейчас позвоните своим, скажете, что все захватили и двигаете в Москву. Они вмиг забудут про нас.
— Возьмутся за меня, — продолжал Гуров. — Ты простой мужик, Мефодий.
— Такое не я придумал, ваши заморочки, — ответил Мефодий.
Николай сидел, потупившись, по его виску скользили капельки пота. Варвара швырнула ухват в угол, ушла в комнату Насти. Сыщик-важняк и вор в законе сидели друг против друга.
— Я из розыска, — протянул неуверенно Гуров. — Утро против уголовников — старая, как мир, песня. Но сейчас вмешалась спецслужба, а у них свои заморочки.
Мы живем дружно, словно кошка с собакой. — Сыщик умышленно сгустил краски.
— Боишься? — насмешливо спросил Мефодий.
— Боюсь, — ответил сыщик. — Что бы ты обо мне ни думал, я всего лишь человек.
Он прекрасно понимал, говорить о долге, возмездии, тем более об офицерской чести — лишь смешить матерого вора. Свое согласие необходимо обосновать просто и понятно, тогда Мефодий может поверить.
— Конечно, — после долгой паузы произнес Гуров. — Если я такое дело подниму, стану генералом. А так мне до пенсии в полковниках топать. Иная пенсия, другая больница. А если не судьба, так я пулю в любой подворотне могу поймать. — Сыщик уловил, как изменилось настроение Мефодия. Для него все было понятно: человек желает сорвать большой куш и потому обязан рисковать шкурой. Без риска ничего не получишь.
— Думай, — солидно и с уважением сказал вор.
— Но не даром тебе такое обойдется, Мефодий, совсем не даром. — Сыщик вел понятный для законника торг. Он не унижал мента в глазах вора, наоборот, доказывал, что разговор ведется с человеком расчетливым, хитрым.
— Даром и воробьи не чирикают, выкладывайте. — Мефодий облокотился на стол, приготовился к торговле.
— Деньги я не возьму, — сказал сыщик и привел аргумент, понятный противнику: — Они светятся, можно ярким фейерверком сгореть.
— Ясное дело. — Мефодий согласно кивнул.
— Ты снимаешь с меня наблюдение. Учти, у меня чутье лучше, чем у любой легавой. Обманешь — сам все спалишь.
Мефодий кивнул, щелкнул себя по зубам.
— Договорились, слово вора.
— Одни сутки мне для отмазки перед своими “буграми”, иначе не поверят, — продолжал сыщик.
— Толково, принято. — Мефодий кивнул. Гуров понял, что в глазах хозяина набирает очки.
— Николай, ты в Москву транспортником летел. Не крути, я знаю. Я тоже вылечу транспортником.
— Сколько вас будет? — озабоченно спросил Мефодий.
— Сколько? Косач со своим напарником, твой сопровождающий и я.
— Много. — Мефодий засомневался.
— Больше заплатишь, — отрезал сыщик.
— А твой напарник? — спросил Мефодий.
— Его головная боль, — цинично ответил Гуров и стал для Мефодия человеком до самого донышка понятным. — Он отвлечет чекистов на себя, но один и без груза полковник никому не нужен.
— Вы головастый мужик, полковник, — согласился Мефодий.
— Стволы упакуешь в полиэтилен, завернешь в брезент. — Сыщик посмотрел вору в глаза. — Если ты мне задвинешь туфту, проверить-то я не могу, то в Москве их отстреляют, гильзы имеются, проведут экспертизу. Мне надают по шее, а ты получишь оборотку. И спецназ двинет сюда искать стволы настоящие. То же случится, если ты со стволов сотрешь пальцы своих парней.
Мефодию стало муторно, мент, как дьявол, угадывал мысли. Мент, человек многоопытный, отлично понимал: именно стволы являются неопровержимым вещественным доказательством, и сразу решил подцепить их. Вор уже подхихикивал, в душе представляя ментовские хари, когда они поймут, что имеют на руках пустышку. Вора не интересовала судьба подельников, важен сам факт — он воткнет ментам по самое-самое. У Мефодия существовала, как и у каждого человека, своя правда и своя гордость. Но мент все разгадал, будто для него никакой тайны в помыслах Мефодия не существовало.
— Все? — спросил он, стараясь на выказывать злости.
— Нет. Ты мне обещал помочь с цирком и с пекарней.
— Я уже сказал людям. — Мефодий презрительно поморщился. — На кой ляд вам эти доходяги-клоуны?
— Три года назад они спасли мне жизнь, — ответил сдержанно Гуров.
— Ну а теперь-то?.. — Мефодий пожал плечами. Сыщик глянул на вора и ответил так, чтобы тот понял:
— Понимаешь, земля круглая и вертится. Может, и теперь сгодятся.
— Другое дело, я проверю.
— Лады. — Гуров встал, потянулся до хруста, снова сел. — Дай телефон, желаю, чтобы ты сам слышал, мое слово не из бумаги.
Николай поднялся, принес аппарат, поставил его перед сыщиком, отводную трубку передал Мефодию. Ночью связь работала отлично, и Гуров вскоре услышал знакомый голос:
— Здравствуй, Лева.
— Здравия желаю, господин генерал-лейтенант, — ответил Гуров. — Извините за поздний звонок, у меня новости.
Орлов мгновенно сориентировался, понял. Лева говорит в присутствии третьего лица, и ответил соответствующе:
— Полковник, будить начальство — твоя привычка сызмальства. Ты знаешь, материал у меня забрали. Новости сообщай по другому номеру. Хотя если хорошие, то валяй.
— Я имею возможность захватить полный комплект, но мне нужно время, минимум сутки.
— Хвастун, да бог с тобой. Отвечать будем вместе, с той лишь разницей, что я уже генерал. — Интуиция у старого сыщика была потрясающая.
— Господин генерал-лейтенант, вы передайте соседям, чтобы они придержали своих парней, не хлопнули меня здесь раньше времени. Я же в Москву прилечу, не на Северный полюс.
— Я-то передам, да как послушают, не гарантирую. У них может не быть прямой связи с исполнителями.
— Спасибо, генерал-лейтенант, о вылете сообщу. Спокойной ночи.
— А пошел бы ты...
— Обязательно. — Гуров положил трубку, посмотрел на Мефодия, который покачал головой.
— У вас, как в зоне, не повернись спиной. Генерал не может хренового вопроса решить.
— Ладно. Ты со своими разбирайся. Можно не сейчас, но я хочу взглянуть на парня, которого ты мне дашь в охрану.
— Вы его хорошо знаете, полковник. Но можно взглянуть еще раз, он во дворе, в машине.
— Лады.
Сыщик снова употребил словцо, которое почти никогда не говорил. Может, это произошло оттого, что у Гурова появилось дурное предчувствие. Он надел куртку, повинуясь неизвестному предчувствию, снял “вальтер” с предохранителя.
Женщины попрощаться не вышли, а мужчины шагнули вместе с Гуровым через порог, встали на крыльце. Джип Мефодия сверкал в тусклом свете двора лакированным мощным телом, щетинился стволами автоматов.
— Мефодий, ты кому войну объявил? — спросил шутливо сыщик.
Вор не ответил, сиплым голосом крикнул:
— Костыль, выйди!
Из машины выпрыгнул высокий, хорошо одетый парень. В первое мгновение сыщик не узнал в нем нескладного “несчастного” Ивана, мерзшего часами у дома артистов. Иван вытянулся, козырнул. Сыщик, абсолютно не задумываясь о последствиях, всадил ему пулю в лоб.
Торчащие из окон машины стволы уперлись мертво в сыщика и разнесли бы его в клочья, но рядом стояли Мефодий и Акула. Сыщик убрал пистолет так же мгновенно, как и достал, и, удивляясь собственному спокойствию, сказал:
— Я ему денег дал на одежду... Он зарезал ни в чем не повинного мальчонку, я поклялся отомстить. Извини, Мефодий, что так получилось.
— Иван был одним из лучших, — просипел Мефодий. — А стреляешь ты знатно. — И крикнул: — Заберите и похороните, такая ему выпала судьба! А вы, полковник, поберегитесь, я хотя и в законе, а за всех своих бойцов не в ответе.
— Ты мне не грози, Мефодий. Один родится нормальным, другой — горбатым. Ты же не спрашиваешь у него, почему он такой. Я родился горбатым!
Сыщик кивнул на прощание, сел в свой “Ауди” и выехал со двора.
— Ты меня всегда учил: менты продажные и трусливые, — сказал Акула, спустился с крыльца, подошел к джипу. — Мужики, если с ментом чего случится, будете иметь дело со мной. А чтобы вам за подельника шибко обидно не было, растолкую. Мент покойника пожалел, денег на обувку и портки целые дал, а Иван крестника мента зарезал.
