Андрей Кивинов - Лазурный берег
— Вах, зачем подстава, да! — возмутился Вазген. — Честь фирмы, лицо города, центральная площадь, клянусь Араратом! Если бы во французских магазинах можно было продавать поддельные армянские духи, ты думаешь, Вазген их не продавал бы, нет? Он бы продавал их, да! Вазген не дурак, он все узнавал, но во французском магазине запрещено продавать поддельные армянские духи!
— Здесь не Апрашка, Вась, — напомнил Плахов.
— Как же, не Апрашка… А где Егорову фальшивый билет впарили?
— Ну, — неопределенно протянул Плахов. — Билет-то с рук, а здесь магазин!
— И что он, в полиции сейчас, ваш герой Егоров, нет? — поинтересовался Вазген.
— Пока да, — кивнул Рогов. — Разбираются там…
— Сложный комбинация вы развернули, клянусь Араратом! Если бы в мое время в Ростове милиция могла делать такую комбинацию, я не стоял бы тут перед вами в этом земном раю и не помог бы вам в вашей комбинации, да!
— Лишь бы сахар успел растаять… — вздохнул Рогов.
Кристину снег среди лета не удивил. Мысли ее были далеко — подумаешь, снег!
Увидев сугробец, Кристина слепила в ладони снежок. Подумала, как скоротечна жизнь человеческая. Вчера была весна, все цвело и пело, потом лето благоухало запахами и искрилось красками, а тут раз — и все, выпадает снег, наступают последние холода и пора уступать дорогу молодым.
Кристина как-то успокоилась. Настроилась на философский меланхолический лад.
Размахнулась как следует и запустила снежок по высокой траектории в толпу у фестивального Дворца.
— Подлинный диалог культур все равно невозможен, — объяснял телеведущий Шалашов розовощекому киноведу Коле, который почтительно внимал мэтру. — Русский кинематографист не поймет французского, русский милиционер — французского полицейского… Даже домохозяйки друг друга не поймут. Слишком велика разница воспитания, менталитета, образа жизни… Любой диалог — это всегда всего лишь два диалога. Ты задаешь вопрос, а получаешь…
Кристинин снежок приземлился тотчас на макушку интеллигентного телеведущего.
На допрос еще и Хомяк заявился. Вот где довелось встретиться лицом к лицу. Не утоп, подлец. Или все-таки Ихтиандр, или у него, у Троицкого, подручные — мешки с дерьмом. Растеряли квалификацию, греясь в Португалии.
Хозяин кабинета, толстый комиссар, ничего не говорил, слушал с непроницаемым лицом, вертел в руке матрешку.
Троицкий еще не терял надежды что-то объяснить:
— Да мы не знали, что вы полицейские! — возбужденно обращался он к Егорову и Пересу. — Не знали! Это ошибка! Клянусь!.. Нам сказали, вы киллеры!
— Это я-то киллер?! — нахмурился Егоров.
— Да-да. По кличке Хомяк.
— Хомяк?! — Егоров сделал вид, что оскорблен. Черт побери, даже жалко, что этот спектакль заканчивается. Хотя ладно, хватит. И так чуть не потонул сегодня. Пусть заканчивается.
— Хомяк! — шумел Троицкий. — Ученик Солоника и этого… Сосульки.
Егоров поперхнулся. Про Сосульку он здесь услышать не ожидал.
— Кто сказал? — спросил Анри.
— Менты! — воскликнул Троицкий. — Пардон, милиционеры из Питера. Плахов и этот, как его… Лосев… Лосиная фамилия… Рогов!
— Врете, Троицкий! Они уже три дня как дома, — злорадно усмехнулся Егоров. Он обязательно запомнит про «лосиную» фамилию Рогов. Мужикам в главке должно понравиться.
— Значит, кто-то по их документам, — замялся Троицкий. — Фотки, короче, на ксивах были такие же, как на рожах. Накапали, что меня заказали. А вы — исполнитель. Вы же сами по телефону мое убийство обсуждали!.. И встречу около маяка назначили. И винтовка снайперская была… И матрешки…
Комиссар поставил матрешку на стол, ничего не сказал, строго глянул на Троицкого.
— Что за бред? — оскорбился Егоров. — Мы, Троицкий, около маяка за вашими контактами с террористами наблюдали. А вы нас заметили и схватили. Не так, скажете?.. Мне-то повезло, а вот детективу Пересу…
— С какими еще террористами? — изумился Троицкий. Похоже, дело приобретало еще более нелепый оборот.
— Который взрывчатку привез. Араб в зеленом платке, — напомнил Анри.
— Да это гексоген был!!.. — начал Михаил Демьянович и осекся. Похоже, ловушка.
— Ага, так. Значит, быть гексоген? — зафиксировал Перес. — Все слышали?
— Это меня хотели взорвать! — Троицкий попытался вскочить, но дюжий охранник положил ему на плечо тяжелую руку.
— И где он? Гексоген ваш? — наседал Анри.
— В море выбросил, — буркнул Троицкий. Как-то очень ловко его обложили.
— Правильно. Полицию увидели — и выбросили, — резюмировал Егоров.
— Да вы что?! — вновь взвился Троицкий. — При чем тут полиция? Меня, — тыкал он пальцем себе в грудь, — меня хотели взорвать…
Егоров вздохнул и отвернулся как от надоедливой мухи.
— Он говорит, в ящике был гексоген, — сообщил Анри комиссару.
Тот, наконец, открыл рот — впервые за весь разговор:
— Это хорошо, что он признался. Скажите, что пустой ящик мы нашли. Рядом с яхтой плавал. На нем надпись «Сделано в Пакистане».
— Ящик мы нашли, — перевел Анри Троицкому. — На нем есть маркировка «Сделано в Пакистане».
— Этого не может быть… — простонал Троицкий, имея в виду не надпись на ящике, а весь абсурд ситуации.
— А что здесь удивительного? — откровенно издевательски улыбнулся Сергей Аркадьевич. Мысли его текли уже в ином русле. Может, теперь премию дадут в Питере? Или внеочередное звание? А, может, орден? Менее полезная вещь, но все же… А Ваське с Игорьком — по медальке.
Троицкий схватился за голову:
— Подставили… Как пацана… Поймите: меня просто подставили.
Егорову это было говорить не обязательно. Он и так был в курсе:
— Понимаю, чего уж не понять… Только не пытайтесь выкрутиться.
— Эй, — вдруг вспомнил Троицкий. — Я же им свой мобильник дал. Ментам. Они ждут моего звонка. Прошу вас, позвоните.
— Хорошо, — легко согласился Анри. — Наше следствие есть объективное.
Потянулся к телефону, стоящему на столе комиссара: можно, дескать? Комиссар кивнул.
Троицкий продиктовал номер. Перес включил громкую связь. Некоторое время не отвечали — видимо, старая торговка-арабка изумленно искала источник звука среди пакетиков с корнями хрена и сельдерея. Наконец раздался гортанный женский голос.
— Кто это?.. — спросил Анри.
Торговка разразилась отборной бранью. Хорошо, что никто из присутствующих не знал арабского языка. Иначе они бы услышали, что неверным собакам, которые подкладывают свои адские машинки в чужие семена, придется плохо. Причем очень и очень скоро, А если они думают, что…
Анри отрубил связь и с укоризной глянул на задержанного:
— Совсем заврались. И врете-то как-то глупо. Теперь вы за все ответите. И за уколы тоже…
— По всей строгости французского закона! — с видимым удовольствием добавил Егоров.
— Клянусь, я думал вы киллеры, — метался Троицкий. Его цепкий ум словно судорогой свело. Он понимал, что крепко попался, но до последнего не хотел в это верить. — Меня обманули!
— А как же мой полицейский жетон? — напомнил Анри. — Вы же его видели?
— Не видел, — быстро и радостно соврал Троицкий.
— Но ваши парни признались, что вы его выбросили.
— Его аквалангисты нашли, — уличил Егоров.
— Я думал, он фальшивый…
— Так не видели или думали, что фальшивый? — окончательно прижал Троицкого к стенке Анри, И повернулся к комиссару: — Все врет!
— Не волнуйтесь, Анри, — важно сказал комиссар. — Скажите, что уже есть ордер на его арест. В Париже возмущены случившимся.
— Вы арестованы, — сообщил Перес.
— Как? Не понимаю… — совсем растерялся Троицкий. — Я требую консула!.. Слышите?! Консула! Я хочу сдаться российским властям.
Лучше дома сидеть за убийство, чем во Франции за похищение полицейского и терроризм. Дома вообще сидеть лучше…
— Теперь уже не получится, — сухо сообщил Анри.
Лицо Михаила Демьяновича вытянулось.
— Это вам не кино… — важно закончил Егоров.
Камушек, запущенный Игорем, прыгнул по глади залива раз пять или шесть.
— Ловко у тебя получается, — позавидовал Рогов, у которого камешка хватало максимум на два «блинчика».
— А я когда в Кронштадтском райотделе служил, — пояснил Плахов, — у нас норматив такой был. По камушкам. Наряду со стрельбой.
— Надо же! — Рогов было поверил, но взглянул на Игоря и сообразил, что тот его разыгрывает: — Ага, заливай…
Толпа на набережной была такая же пестрая и шумная, но что-то неуловимо изменилось. Чувствовалось, что веселье идет на спад. Завтра — закрытие фестиваля.
— «Но все когда-нибудь кончается…» — с легкой грустью процитировал Рогов. — Слышь, Игорь, может, того… устриц с бургундским? А то обидно — были во Франции и не поели.
