Александра Маринина - Личные мотивы. Том 1
Алексей обнял ее за плечи и вздохнул:
– Асенька, ты становишься сентиментальной. Это к старости, не иначе.
– Не смей говорить мне о старости! – рассердилась Настя.
– А чего ты так боишься? – удивился он. – Старость – это естественная вещь, никому не удалось ее миновать, кроме тех, кто умер молодым. И нечего ее бояться, я тебе это уж сколько лет объясняю, а ты все сердишься.
Она молча прижалась к плечу мужа. Как хорошо, что он рядом, и вообще хорошо, что он есть в ее жизни.
Глава 7
На следующий день после первой встречи со Славомиром Ильичом Валентина Евтеева еле-еле дождалась послеобеденного времени – именно после обеда она накануне гуляла по лесу по ту сторону трассы. Почему-то она ни минуты не сомневалась в том, что снова столкнется с красавцем ученым и они будут гулять вместе, сидеть на поваленном дереве и долго-долго разговаривать. И он будет смотреть на нее тепло и ласково, как смотрел вчера, и она будет слушать его низкий бархатистый голос с такими очаровательными интонациями, одновременно иронично-снисходительными и очень интимными.
Она долго обдумывала, что надеть на прогулку, чтобы не оказалось слишком нарочито нарядно и в то же время чтобы подать себя в наиболее выгодном виде. Рылась в вещах, прикладывала их к себе, отбрасывала с досадой на кровать и наконец остановилась на темно-серых узких брюках и бирюзовой, подчеркивающей цвет глаз, свободной блузке навыпуск. Погода стояла жаркая, совсем летняя, и Валентине очень хотелось надеть белые джинсы, которые она любила больше всего, но ведь в белых джинсах не больно-то посидишь на стволе с осыпающейся корой, а если не сесть рядом, то и доверительного разговора не получится. Да и в блузке с длинными рукавами, наверное, будет жарковато, но цвет глаз в данном случае куда важнее.
Ровно в три часа, как и вчера, она вышла из дома Нины Сергеевны и отправилась по дороге к шоссе, пересекла трассу и углубилась в лес. Это было где-то здесь, да, верно, вот стоящие рядышком две высоченных сосны, а в нескольких метрах от них начинается тропинка, по которой накануне к Валентине вышел Славомир Ильич. Она стала прохаживаться по тропинке взад и вперед в нетерпеливом ожидании, стараясь на всякий случай идти так, словно просто бесцельно бродит и ни на что не рассчитывает. Не хватало еще, чтобы он сразу догадался, что она его тут поджидает! Ничего подобного, она гуляет, вот и все.
Время шло, а Славомир не появлялся. Валентина на всякий случай дошла до поваленного дерева, дорогу к которому она хорошо запомнила, но и там его не было. Она гуляла уже полтора часа… два… два с половиной, а ученый так и не пришел. «Наверное, заработался, – с грустью подумала Валентина. – Надо возвращаться, не до ночи же мне тут бродить. Если бы он хотел меня встретить, то уже пришел бы». Но она тем не менее пробыла в лесу еще минут сорок, прежде чем отправилась домой. Ничего, не последний день на свете живем, не пришел сегодня – придет завтра. Обязательно придет.
Назавтра она снова пришла в лес и опять никого не встретила. То есть не то чтобы совсем никого, несколько раз навстречу ей попадались прогуливающиеся жители поселка, но Славомира Ильича среди них не оказалось. Разочарование Валентины было глубоким и горьким. «Он общался со мной, потому что увидел красивую бабу и решил скоротать время, а как личность я ему неинтересна. Он, наверное, уже забыл про меня. А про то, что мы еще встретимся, сказал просто так, из вежливости, – твердила она себе, возвращаясь к домику Нины Сергеевны. – А может быть, у него действительно роман с учительницей арабского, как ее… кажется, Ольга, и три дня назад они поссорились, и он обратил внимание на меня, а потом они помирились, и Славомир и думать про меня забыл. Как жалко, боже мой, как жалко! Он так мне понравился. Он такой… необыкновенный, ни на кого не похожий. Я таких никогда в жизни не встречала, даже в кино никого похожего не видела».
Как ни силилась Валентина, она не могла перестать думать о новом знакомом, Славомир Ильич не шел у нее из головы, и она злилась на себя за то, что в первые же сутки после встречи напридумывала себе бог весть чего, хотя оснований никаких у нее для этого не было, и в то же время продолжала придумывать и мечтать.
На третий день она не выдержала и прошла лесом до самого дома Максима Крамарева, где работала Нина Сергеевна и где жил Славомир Ильич. К дому подходить не стала, стояла за деревьями и наблюдала сквозь чугунную кованую решетку за всеми передвижениями по территории громадного участка: а вдруг она его увидит? Просто увидит. Больше ей ничего не нужно. А вдруг он появится, и Валентина пройдет мимо ограды, словно гуляя, и он ее заметит, окликнет, выйдет за ворота…
Но он все не появлялся. К воротам подъехала машина. Ворота медленно распахнулись, машина въехала на участок и остановилась, из нее вышли мужчина и женщина в годах, где-то около семидесяти, как на глазок определила Валентина, бодрые, крепкие, ухоженные и хорошо одетые. Интересно, кто они? Наверное, родители хозяина дома или его жены. Следом за ними из машины вышел мужчина лет сорока – сорока пяти, с квадратным торсом и угрюмым лицом, и все трое скрылись в доме. Валентина сперва подумала, что «квадратный» – один из охранников, но по тому, как подобострастно заговорил с ним какой-то мужчина из обслуживающего персонала, поняла, что это, вероятнее всего, и есть сам Максим Крамарев.
И тут она заметила идущую по участку Нину Сергеевну, подошла ближе к ограде и замахала ей рукой. Нина Сергеевна подошла ближе.
– Что случилось? – с беспокойством спросила она.
– Ничего, – Валентина улыбнулась как можно беззаботнее, – я просто гуляла по лесу и вышла сюда случайно. Смотрю – вы идете, и я подумала, если вы скоро заканчиваете, то я вас подожду, вместе домой вернемся.
Она схватилась за этот спасательный круг в надежде на то, что Нина Сергеевна проведет ее на территорию и оставит ждать, и тогда, может быть… Но ничего не вышло.
– Нет, Валечка, у меня еще много работы в оранжерее, – покачала головой садовница. – Тебе нет смысла меня ждать, я часа три провожусь, если не больше. Возвращайся домой.
Валентина ушла удрученная и расстроенная.
* * *Екатерина Крамарева, тридцати семи лет от роду, взяла на кухне большой поднос, поставила на сервировочный столик и сердито оглядела приготовленное угощенье. Чай, кофе, вода, сок, пирожные, корзинка с тостами, тарелки с малосоленой рыбой и нежирной бужениной, вазочка с икрой. Все как обычно. И, как обычно, подавать это особым гостям Максима придется именно ей.
Она попросила повариху довезти столик до крыльца гостевого домика, та помогла поднять столик по ступенькам, открыла перед Катей дверь во флигель и молча отступила. Все в доме знали, что когда приезжают «эти двое», то хозяин ведет их в жилище ученого и никому не разрешает туда приходить, кроме жены. Наверное, этот ученый, Славомир Ильич, ужасно секретный.
Так имела право думать прислуга, но Катерину эта секретность невероятно раздражала. И что еще за секреты такие, что нельзя никому, кроме нее, угощенье подать? Что это за таинственные заседания? И что это за парочка пожилых людей, которых муж водит в домик к Славомиру Ильичу Гашину и с которыми за закрытыми дверьми обсуждаются какие-то мировые проблемы? Максим ничего не рассказывает, и это бесит Катерину больше всего. Никогда прежде у него не было от нее тайн. Нет, она с пониманием относится к тому, что Крамарев покупает новейшую разработку, выполненную под руководством Гашина, и к тому, что итоговые научные документы Гашин дорабатывает именно здесь, где Максим создает ему всяческие условия и обеспечивает охрану от недобросовестных конкурентов, но всему же есть пределы, в конце-то концов! Кто эти пожилые люди? Тоже ученые? Маркетологи? Фармацевты? Зачем они приезжают? Какие такие проблемы обсуждают с ними Крамарев и Гашин? И почему Катерине нельзя об этом знать? Она что, шпионка?
Осторожность мужа переходит всякие границы. Не так давно у четырнадцатилетней дочери Крамаревых Алины возникли проблемы с задачами по химии, и Катя ничтоже сумняшеся, столкнувшись с Гашиным, попросила его помочь девочке разобраться. Он же химик, для него это раз плюнуть, дело пяти минут. Гашин сказал, что сейчас очень занят, и обещал помочь Алине попозже, вечером. Однако вечером приехал Максим и прямо с порога, даже не раздевшись, принялся гневно выговаривать жене за то, что та посмела побеспокоить его ученого гостя с такой ерундой. Гашина трогать нельзя, с разговорами к нему приставать нельзя вообще ни с какими, и уж тем более нельзя ни о чем его просить. Боже мой, Крамарев кричал так, что казалось, стекла из окон повылетают. Катя тогда здорово на него обиделась. Но еще больше она обиделась на самого Гашина, который, как она поняла, позвонил Максиму и пожаловался на нее. Тоже еще, великий ученый, а на деле оказался мелочным жлобом, который носится со своим величием как с писаной торбой.
