Виктор Пронин - Банда 4
— Я тоже могу вставить словечко... Слишком много трупов столпилось последнее время вокруг нас, Павел Николаевич.
— Да, многовато. На каждом шагу, можно сказать.
— Боюсь, еще появятся.
— Очень даже может быть.
— Причем, что самое интересное, Павел Николаевич... Трупы-то с обеих сторон... И противная сторона несет потери.
— Какие? — встрепенулся Пафнутьев.
— А эти амбалы...
— Крутовато с ними, старик, обошелся, крутовато.
— Есть еще и третья сторона, самая печальная...
— Ты о чем? — не понял Пафнутьев.
— Я ведь выполнил ваше задание, Павел Николаевич, сходил в домоуправление.
Семь стариков и старух завещали свои квартиры фирме «Фокус». Пятеро из них умерли.
— От чего умерли? — почти без интереса спросил Пафнутьев, уже зная ответ, старик Чувьюров подробно рассказал ему об этом, успел рассказать.
— По разным... Двое на даче угорели... Второй во сне умер, по старости, даже вскрытие не делали. Сосед Чувьюрова просто пропал, одна рука нашлась, и та в неважном состоянии... Все они почему-то умирали... И «фокусники» на полном и законном основании вступали во владение их квартирами.
— И сами там поселялись?
— Нет, сначала ремонт делают по высшему разряду, а потом продают, сдают.
Цены несусветные.
— Представляю, — проговорил Пафнутьев и вдруг почувствовал, как что-то в нем еле слышно зазвенело, как будильник за тремя дверями, что-то тихонько заскулило, как при воспоминании о давней любви, что-то застонало, будто сквозь сон... Квартиры, ремонт, продажа, бешеные деньги, европейский стандарт... И вдруг, как вспышка фонарика в темной комнате — Халандовский! Ха! Опять Аркашка на горизонте, да какой там горизонт, прямо под ногами путается.
И Пафнутьев, не раздумывая, прямо в машине набрал номер гастронома. Трубку подняли тут же, и Пафнутьев радостно узнал голос самого надежного своего друга и собутыльника.
— Здравствуй, Аркаша! — проговорил он вкрадчиво.
— Здравствуй, Паша. Давно жду твоего звонка. И вот радость нечаянная — дождался.
— И о чем я собирался с тобой поговорить?
— О моих квартирах.
— Да? — озадаченно пробормотал Пафнутьев, сбитый с толку нечеловеческой проницательностью Халандовского. — Надо же... Я сам об этом не знал минуту назад...
— Значит, медленно доходит, — усмехнулся Халандовский.
— Скажи, Аркаша...
— Не скажу, — перебил Халандовский. — Приезжай, поговорим. С некоторых пор я избегаю говорить по телефону. И тебе не советую.
— Буду через пять минут, — сказал Пафнутьев...
Когда он вошел в кабинет директора гастронома, у того на столе стояли две запотевшие бутылки пива, а на тарелке лежали совершенно потрясающие куски вяленой рыбы. Сам Халандовский возвышался на обычном своем месте в углу комнаты, и глаза его сверкали радостно и возбужденно.
— Здравствуй, Паша, — приподнявшись, он протянул мохнатую свою ладонь, и рука Пафнутьева утонула в ней, как в громадной постели может утонуть уставшее тело. — Если бы ты знал, как я рад видеть тебя молодым, красивым, здоровым... А главное — как я рад видеть тебя живым, Паша. Ты любишь пиво?
— Я тебя, Аркаша, люблю, — Пафнутьев тяжело опустился в продавленное кресло, потер ладонями лицо, подержался за бутылку и, убедившись, что она влажная, холодная, готовая поделиться всем, что имеет, отставил ее в сторону.Ты купил свои квартиры у «фокусников»?
— Да, Паша, — Халандовский смиренно потупил глаза.
— Почему же не сказал этого раньше?
— Ты меня не спрашивал, Паша, — укоризненно произнес Халандовский. — Знаешь, Паша, я много чего такого знаю, о чем ты меня не спрашиваешь... Если бы я начал тебе все это выкладывать... Мы бы с тобой, Паша, никогда не расстались, даже на пять минут, чтобы посетить жизненно важные места.
— Что за места? — хмуро спросил Пафнутьев.
— Туалет, — смущенно ответил Халандовский, разливая пиво в высокие узкие бокалы. Пена поднялась до самого верха, но, подчиняясь воле хозяина, чуть приподнявшись над краем стакана, остановилась.
— Ты знаешь, откуда у «фокусников» квартиры?
— Догадываюсь. Они заключают договоры с престарелыми гражданами, с теми, кто злоупотребляют спиртными напитками, наркотиками и вообще ведут нездоровый образ жизни. И получают эти квартиры по наследству в случае смерти хозяина.
— А что происходит с этими гражданами после заключения договора?
— С ними происходит то, что обычно случается со всеми людьми, Паша... Они умирают.
— Они умирают со страшной скоростью! Они умирают так быстро, будто их кто-то очень торопит.
— Пей пиво, Паша, пока пена стоит... Без пены пиво теряет свой вкус, запах и цвет. И пить его становится неприятно. А при наличии пены в организме происходят очень благотворные превращения.
— Аркаша... Из семерых стариков и старух пятеро в могиле. Все договоры с ними заключены в прошлом году.
— Да? — удивился Халандовский и придвинул стакан к Пафнутьеву. — Надо же...
Я не думал, что все происходит так быстро... Жадничают ребята. Я с тобой согласен, Паша, это плохо. Жадность фраера погубит.
Пафнутьев выпил залпом весь стакан, и Халандовский, вскрыл вторую бутылку, тут же наполнил его снова. Пена, как и в первый раз, послушно остановилась, едва приподнявшись над срезом.
— По твоей квартире, Аркаша, бродят тени мертвецов. Ты их там не встречал?
— Я там не живу, Паша, я говорил тебе об этом. А тени... Пусть бродят.
Меня там не застанут. Они встретят там других людей.
— В каком смысле?
— Я купил у «фокусников» две смежные квартиры, но, когда узнал некоторые подробности, о которых ты мне сегодня говорил... Решил эти квартиры продать.
Уже дал объявления, — Халандовский тоже залпом выпил свой стакан, оставив на дне тонкий слой пены. — Понимаешь, Паша... Боюсь мертвецов, — Халандовский виновато поморгал глазами. — Это только с виду я такой большой да румяный... А на самом деле, внутри, я бледный и немощный, вздрагиваю от резкого звука, от скрипа половицы, от тени, от колыхания шторы... Однажды я переночевал в той квартире... Там действительно что-то шевелилось, шелестели шторы, в шкафу что-то шуршало... И это... Шум, понимаешь? Шум в ушах. А в туалете кто-то покряхтывал и шумно спускал воду.
— Прежний хозяин нужду справлял, — без улыбки сказал Пафнутьев. — Будешь свидетелем?
— Не буду, — твердо сказал Халандовский-Свидетели живут еще меньше, чем твои старики и старухи.
— С кем ты подписывал договор о покупке квартиры?
— Его фамилия Шанцев. Он глава «Фокуса». Но Шанцев — это шестерка.
Истинный главарь — Бев-злин. Я тебе это уже говорил.
— Помню. А ты знаешь, что он младенцами торгует?
— Знаю.
— И молчишь?!
— Я очень переживаю, Паша, по этому поводу, — Халандовский прикрыл глаза стаканом. — Все время думаю, как помочь несчастным малюткам... Просто ума не приложу. И так товар выложу на прилавке, и эдак разложу... Ничего не помогает, Паша. Даже кассиршу заменил в зале.
— Понял, Аркаша, — кивнул Пафнутьев. — Виноват. Прости великодушно. Конечно, каждый должен заниматься своим делом. Если я доживу до конца этой недели, то буду жить еще долго и счастливо. Если доживу до конца недели.
— Обострение болезни? — участливо спросил Халандовский.
— Приступ.
— Может быть, тебе просто скрыться на это время? У меня есть хорошее местечко. А?
— Квартира от «фокусников»? — усмехнулся Пафнутьев.
— А ты не смейся... Это единственное место, где тебя не будут искать. И это... Ты извини, Паша, что я с тобой так невежливо поговорил, но... Бевзлин — не человек. Я не говорю, что он плохой, в носу ковыряется при людях, что у него хромает нравственность или еще что-то... Я произношу нечто иное — он не человек. И люди, которые оказываются у него на пути, просто исчезают.
— Я знаю одного, который оказался у него на, пути и не исчез, — усмехнулся Пафнутьев. — Ты знаешь, где сегодня утром нашли его роскошный «мерседес»?
— Об этом уже весь город знает... Тысячи людей побывали возле этого несчастного «мерседеса». Там, на Луначарского, запах крутой, но это никого не остановило, Паша.
— Так уходят кумиры, диктаторы, властелины... Под смех толпы.
— Да, — согласился Халандовский. — Но при этом они успевают немало людей прихватить с собой. Уходя. Исчезая. Это твой парнишка устроил? Он Бевзлину в штаны наделал?
— Он ему туда бутылку соуса выдавил. Мексиканского, между прочим.
— Мексиканского?! — ужаснулся Халандовский. — У Бевзлина наверняка сейчас сплошное воспаление яиц!
— Умрет он от другого, — жестковато сказал Пафнутьев. Странные слова произнес, без угрозы, без желания взбодрить себя или придать смелости Халандовскому. Просто вдруг выскочили откуда-то эти жутковатые слова, и Халандовский понял, что за эти слова Пафнутьев отвечать не может, они принадлежат не ему. Скорее всего, высшие силы выбрали Пафнутьева, чтобы озвучить свое решение. А может быть, Пафнутьев сам уловил носящийся в воздухе приговор...
