Николай Леонов - Пять минут до расплаты
– Да, веселая парочка, – аж закряхтел от изумления Крячко. – У Солнцевой – СПИД, у Зелепукина – нелечимый тубик. То есть они оба приговорены к худшему, и терять им нечего.
– Выходит, что так, – хмуро согласился с ним Гуров. – Ладно, хватит охать, поехали в клинику к Зельдину. И вот еще… На всякий случай, а вернее – чтобы не было обидно больно, как говорил классик, берем с собой оружие. Что, Стас, ты опять кобуру дома забыл? Зайди в соседний кабинет, займи до вечера. Встречаемся внизу у машины. Я к Орлову на пару минут забегу, сообщу, что утренний доклад отменяется и на шестнадцать у меня встреча с Зеленским у замминистра Свирского. Петр тоже туда обязательно поедет, как-никак – непосредственный начальник.
– Опять я испортил Орлову настроение, – сообщил Гуров Крячко, когда они уселись в машину. – Зашел к нему в кабинет, он как медный грошик, бархоткой начищенный, сияет.
А как услышал, что я сегодня у Свирского и в присутствии Зеленского-старшего докладываю о ходе расследования, сразу за сердце схватился. Сдает наш Петр. Ну да ладно, мы ему настроение подняли, мы и испортили.
– То, что испортили, понятно, – наморщил лоб Крячко. – А насчет подняли – это как? Он что, с утра по нашей милости радовался? С чего бы это?
– Из-за таджиков, которых мы на квартире у Тима Зеленского взяли. Сегодня Орлову звонил председатель Госнаркоконтроля и сердечно благодарил за ту папочку со схемками, что мы под кроватью нашли. Негмат Ширази, оказывается, – влиятельный наркоделец. Причем он не на российский рынок работает, а занимается поставками героина в Европу. И все это уже не раз грозило серьезным скандалом на международном уровне. Появились заявления, что Россия по меньшей мере просто не принимает мер по наркотрафику через свою территорию. Ребята из Наркоконтроля землю грызли, чтобы вскрыть каналы поставки. Но все это – как из пушки по воробьям. А тут мы им на блюдечке с голубой каемочкой несколько наркотрасс преподнесли.
– Выходит, что Тим Зеленский круто занимался наркотой? – удивленно покачал головой Крячко. – Кто бы мог подумать? Такой талантливый мальчик! Режиссер, сценарист, надежда нашего телевидения…
– Крутым наркодельцом он не был, а вот несколько каналов организовать помог. Его активность на этой ниве была в Госнаркоконтроле замечена, однако в связи с высоким положением папаши подходов к Тимофею не было. Да и не думали, что Тим так серьезно влез в это дерьмо.
– А с таджиками что? – осведомился Крячко. – Их от нас перекинут на наркодела?
– Щас! Так и бросились все, – язвительно сказал Гуров. – Негмат Ширази уже на свободе, а «техник» Рахматуллоев выйдет из СИЗО в ближайшее время. Как я и предполагал, все прошло по простейшей схеме. Дипломат Керобаев перед отбытием на родину написал чистосердечное признание, что в проникновении в квартиру Зеленского виновен только он. И ни Ширази, ни Рахматуллоев понятия не имели, куда и зачем их привели. Суд принял это признание и освободил Ширази. По «технику» остались вопросы по отмычкам, однако, думаю, и их решат. Хорошие специалисты на дороге не валяются.
– А как же наркобизнес Ширази? Его разве по этим завязкам не привлекут? Наша папка из-под кровати… – удивленно спросил Крячко.
– Не смеши, Стас, – криво усмехнулся Гуров. – Не тот уровень у Ширази, чтобы светиться на конкретных делах. Его задача – думать и руководить, а не следы на контейнерах с наркотиками оставлять.
– Да уж, их дело – руководить, а наше – пахать, – задумчиво согласился Крячко. – Кстати, с радости Орлова и ребят из Госнаркоконтроля нам не полагается ее частичка в материальном виде? Типа бутылочки коньяка? Как-никак международный скандал предотвратили.
– Коньяк полагается генералам, а тебя могут наградить лишь губозакатывателем, – наставительно сообщил Гуров.
– Сухой ты человек, Лева, – поморщился Крячко. – Даже помечтать не даешь…
Клиника сияла чистотой и улыбками обслуживающего персонала. Правда, после вопроса о наличии на рабочем месте господина Зельдина дежурное сияние девушки в регистратуре сменилось деловитой строгостью и предложением показать талончик на прием. Развернутое удостоверение на короткий миг встретило определенный позыв снобизма с надуванием хорошеньких губок. Однако накрашенные глазки поймали под невзначай распахнутой курткой Крячко рукоять «макарова», торчавшую из наплечной кобуры, а Гуров повторил название организации, которую они представляют. Более вопросов к прибывшим не возникло.
Сестричка в белой шапочке с крылышками провела Гурова и Крячко по длинному коридору и остановилась у белой двери.
Она тихонько постучала и после невнятного возгласа изнутри заглянула в кабинет.
– Михаил Соломонович, к вам посетители, – доложила она.
– Что еще за посетители? Я на это время никого не назначал, – послышался возмущенный мужской голос. – Сколько раз вас, Юлия, можно предупреждать, что с девяти до десяти я работаю с историями болезней и никого не принимаю. Пускай подождут, пока я не освобожусь.
– Извините, нам некогда ждать, – сказал Гуров, аккуратно оттесняя сестричку и заходя в кабинет.
– Что вы себе позволяете? Что за бесцеремонность такая? – повысил голос полноватый молодой человек с уже наметившейся лысиной, сидевший за столом, заваленным бумагами.
– Полковник Гуров Лев Иванович, старший оперуполномоченный по особо важным делам, – представился Лев Иванович, в упор глядя на Зельдина. – А это мой коллега, полковник Крячко.
Взгляд Зельдина, несколько мгновений назад пылавший ярким и искренним возмущением, неожиданно потух. Он даже не глянул на раскрытое удостоверение, только скользнул глазами по его обладателю, после чего отвел их в сторону и как-то разом поник.
– Проходите, присаживайтесь, – бесцветно произнес он и повел вялой рукой в сторону стульев, стоявших у стола. Потом посмотрел в сторону порога: – Все хорошо, Юлечка, прикройте, пожалуйста, дверь. Эти господа действительно ко мне.
– Михаил Соломонович, вы нам ничего не хотите рассказать? – устроившись на стуле, без обиняков спросил его Гуров.
– О чем? – криво усмехнулся Зельдин.
– О ваших школьных друзьях, – сказал Гуров, пристально вглядываясь в лицо сидевшего перед ним человека. – И еще о том, почему мы вынуждены искать вас, а не вы первый пришли к нам?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – неожиданно взвился Зельдин. – И буду говорить с вами только в присутствии моего адвоката. Вы не смеете…
– Ах, оставьте, Михаил Соломонович, истерику, – поморщился Гуров. – Пусть второй вопрос о том, что вы не явились к нам и ничего не рассказали, останется на вашей совести. Давайте лучше поговорим о давней дружбе трех ребят из маленького уральского городка. И думаю, не стоит требовать адвоката.
Мы не ведем официального протокола и, поверьте, тайно вас не записываем. Нам надо спешить – предупреждение с тремя «зет» получил не только Тим, но и его отец.
– Что, Алексей и Олегу Эдуардовичу прислал зеленую метку? – испуганно спросил Зельдин.
– Да, представьте, прислал, – подтвердил Гуров. – Поэтому, Михаил Соломонович, вы нам должны рассказать все о Зеленском, Зелепукине, Солнцевой и… о себе. Знаете ли вы, где они сейчас находятся – я имею в виду Алексея и Елену.
– Нет, не знаю, – быстро ответил Зельдин. – Я вообще не видел Лешку. Он только звонил мне где-то месяц назад. А с Леной я не встречался с самого суда. Я даже не знаю, как она выглядит сейчас, да и Алексей, наверное, изменился после одиннадцати лет заключения.
– Вы правы, их сегодня не узнать, – невесело подтвердил Гуров. – Так о чем вы беседовали по телефону с Алексеем Зелепукиным?
– Это личное, – потупив глаза, заявил Зельдин.
– Михаил Соломонович, в этом деле все личное – ваше, Тима Зеленского, его отца, Алексея Зелепукина, Лены Солнцевой… Только результатом явилось громкое общественное… И мы расследуем убийство Тимофея не только по долгу службы, но и, как бы грамотнее сказать, по просьбе и под патронатом Олега Эдуардовича Зеленского.
– Даже так, – криво усмехнулся Зельдин. – Тогда имеет смысл говорить с вами откровенно.
Он ненадолго задумался, глядя прямо перед собой на бумаги, в обилии разбросанные по столу, а потом поднял голову.
– Вы хотите узнать содержание нашего с Алексеем Зелепукиным разговора месячной давности? Извольте! Леша просто спросил, не мучает ли меня совесть и раскаяние. А потом он сказал, что проклятие предательства и трусости будет преследовать меня всю жизнь. Назвал негодяем, с сожалением сказал: «Ладно, Миша, живи!» – и повесил трубку.
– И из-за той же трусости, о которой вам напоминал Алексей, вы не кинулись предупреждать Тима и не пришли после его гибели к нам? – хмуро спросил Гуров.
– Да, я трус, трус! – истерично забил ладонью по столу Зельдин. – С самого детства был таким и таким умру.
– Не надо так нервничать, Михаил Соломонович, – успокоил его Гуров. – Давайте лучше вспомним о далеком уральском городке, где вы выросли. Ведь корни этой истории тянутся именно оттуда? – спросил Гуров.
