Николай Леонов - Ипподром
Лева выяснил, что именно Крошин попросил Аню позвонить и что он действительно помог ей поступить в университет.
– Вы чувствуете себя обязанной Крошину? – спросил Лева.
– За добро надо платить добром, – ответила Анна.
– Верно, – согласился Лева, – и вы названивали мне в кабинет, ходили в редакцию, сегодня пригласили сюда.
– Да, да! – Анна наконец сняла руку Левы со своего плеча. – Мне никто не хотел помочь с университетом, а Крошин помог. Я ему благодарна.
– Хорошо, хорошо, – перешел на миролюбивый тон Лева. – В историю с пропиской Наташи вы не ввязывайтесь. После ипподрома сошлитесь на головную боль и поезжайте домой.
– Я не люблю…
– Да перестаньте вы, – перебил Лева, – слушайтесь старших.
– Подумаешь, – Анна презрительно надула губы, но было видно, что она сдалась.
В ложе Крошин оживленно разговаривал с Наташей, Анна попрощалась и ушла.
– Обидели? – спросила Наташа, глядя на Леву. – Мужчина называется.
– Сказал, чтобы не вмешивалась в чужие дела, – ответил Лева.
– В мои? – спросила Наташа.
– Нет, в мои, – ответил Лева.
Подбежал Валек. Впервые его глаза не молили о выпивке, а азартно блестели. Он обратился к Крошину, но говорил достаточно громко:
– Уголовка-то Митрича замела. Эти близнята его и забрали. Старика-то за что, он-то уж никаким краем не проходит. Сан Саныч, вы как думаете?
Крошин переиграл – явно, грубо. Он не спросил, какого Митрича. Когда и как? Не проявил естественного любопытства. Он словно и не слышал, сунул подручному деньги, назвал комбинацию и продолжал смотреть на лошадей. Он никогда не пользовался биноклем, по крайней мере, Лева этого никогда не видел, а сейчас Крошин попросил в соседней ложе бинокль. Убийца приложил бинокль к глазам, даже не пытался его настроить, смотрел куда-то вдаль, сидел абсолютно неподвижно.
«Нервы, нервы», – сидя рядом с Наташей и глядя на Крошина, думал Лева. Преступник отдал бинокль и взглянул на часы.
Невмоготу тебе сейчас, а до конца полтора часа, думал Лева и, беспечно улыбаясь, щурился под лучами заходящего солнца. Плюнь на все и иди домой, нечего тебе здесь делать. Тебе надо думать, думать, думать, пересматривать свои позиции. Вот сейчас, сию минуту официант рассказывает, называет твое имя. Ну говорил в тот вечер с Логиновым, ну и что? Да ничего, но твою фамилию вносят в список, ты ведь знаешь, как это делается. Иди домой, домой, отдохни, подумай. Нельзя? Верно, никак нельзя. Ведь ты всегда сидишь до последнего заезда, должен досидеть и сегодня. Я сижу здесь, я слышал слова Валька. Если ты нарушишь обычный порядок, я могу нехорошо подумать о тебе. Нельзя волноваться, нельзя, сиди спокойно. Осталось час двадцать пять. Терпи. Интересно, пригласишь ты меня сегодня в гости или нет? Если да, то о чем же мы будем говорить?
Наташа взяла Леву за руку и, прикасаясь губами к его уху, зашептала:
– Почему у вас такое злое лицо? Что-нибудь случилось?
«Идиот, кретин», – сказал себе Лева, так же наклонился к девушке и прошептал:
– А почему шепотом?
– Не знаю, но у вас было ужасное лицо, – тихо ответила она.
– Горбатым не говорят о горбах, – громко сказал Лева.
Крошин начал поворачиваться в их сторону. Так двигается еще исправный, но давно бездействующий механизм, со скрипом и остановками. Лева от нервного напряжения рассмеялся до слез, как говорится, хохотунчик напал. Это его и выручило. Встретившись с глазами убийцы, Лева не выдал бы себя. Слезы застилали глаза, он вытирал их и вполне естественно отвернулся.
– Расскажите, я тоже хочу посмеяться, – сказал Крошин.
– Секрет, – выручила Леву Наташа. – Смотри, Александр, ты со своими лошадьми прозеваешь меня.
– Лева джентльмен. Я верю ему, – ответил Крошин и вновь отвернулся.
«Они шарят в потемках, – думал Крошин. – Не может быть, чтобы конюх рассказал им о том вечере. Они могут его вновь вызвать, и он расскажет. Тогда они упрутся в меня. Если у них есть пальцевые отпечатки, мне конец. Они и без конюха выйдут на меня. Рано или поздно выйдут обязательно. Ведь не все там такие, как этот голубоглазый пижон и хохотун. Турилин наверняка расчетлив и опытен, бегемот в прокуратуре тоже не подарок. Как они выскочили на официанта? Просто, конечно, просто. Выяснили распорядок дня Логинова, узнали, что почти каждый вечер он пьет в местном ресторане пиво. Я это узнал, а они нет? Официант уже у них. Его через пару часов отпустят, с ним надо повидаться. Снимают пальцевые отпечатки или нет? Не имеют права, закон не разрешает. Они могут снять негласно, что эти лопухи понимают? Хватаются за что попало. Надо узнать. Если они обратят на меня внимание, обязательно вспомнят мою связь с Куниным. На пиджаке конюха – неизвестно кому принадлежащая кровь. Они тут же выяснят мою группу. Тогда они займутся мной всерьез. Убрать конюха? Глупо. Ничего не даст. Главное, оставил я в конюшне свои пальцы или нет? Только это решает. Нет, они могут хоть на голову встать, доказать ничего не удастся. Да, рано или поздно они меня выловят сачком. Им еще нужно получить мои отпечатки и провести экспертизу. Без нее они не пойдут ни на задержание, ни даже на допрос. Как они будут доставать мои пальцы? Конечно, поручат этому франту. Он бывает в доме, легко может забрать стакан или бутылку. Малого необходимо притащить в дом, взглянуть, сделает он такую попытку или нет? А может, все это блеф? Нет у них отпечатков, доказывать нечем, проводят психологическую обработку? Не торопиться, не торопиться. Все выяснить, уйти я всегда успею. Сначала заняться этим парнишкой, затем официантом. Выяснить, как ведут допросы».
Крошин делал ставки не думая и выигрывал. Такой удачи он не имел еще ни разу. Валек носился к кассе и обратно. Сбегал – трешник, еще раз – второй трешник. Лева не играл, болтал с Наташей, нервное напряжение прошло, он сидел, расслабившись, и глазами стороннего наблюдателя следил за окружающим.
Чем этот Валек занимается в свободное от бегов время? Чем он занимался до того, как спился? Бегает, бегает – туда, назад. Человеку за пятьдесят, а он – Валек, мальчик на побегушках.
Начался последний заезд. Крошин облегченно вздохнул и поднялся. Он уже обрел форму, держался свободно, снисходительно улыбался.
– Ну что, покоритель сердец, – обратился он к Леве, – заедем к нам, выпьем по чашке кофе?
– Знаю я ваш кофе, – ответил Лева. – Домой, надо выспаться.
Крошин пожал плечами, но Лева перехватил его взгляд, адресованный Наташе. Выйдя с ипподрома, Лева начал прощаться. Наташа взяла его под руку.
– Вы поедете к нам, – она держала Леву крепко, вела к машине.
– Простите, Наташа, – Лева остановился.
– Мы ведь так и не поговорили…
– Ната, – перебил девушку Крошин, – человек не хочет. А может, у него свидание? – Он хлопнул Леву по спине и неожиданно повернул разговор на сто восемьдесят градусов. – А может, заедешь? Через час я тебя подброшу домой? – Крошин перешел на «ты» просто и естественно.
Наташа подталкивала Леву к машине, открыла дверцу. Он сел и вздохнул:
– Слабоволен до безобразия, а еще старший лейтенант милиции.
Все было как обычно. Разговор шел только о Наташе, о том, как ей выйти из создавшегося положения. Лева убеждал девушку и говорил правду, что к прописке не имеет ни малейшего отношения.
– Могу попросить начальника отделения, в виде личного одолжения, так сказать, – объяснял он. – Может, пойдет навстречу, а может, и нет.
– Это ты брось, Лева, – сказал молчавший до этого Крошин. – Ты работник управления, начальник районного отделения не станет отказывать в подобной ерунде.
– Не знаю, не знаю, – Лева развел руками.
Разговор, абсолютно не интересовавший ни Леву, ни Крошина, продолжался. Говорили одно, думали совсем о другом.
«Есть у вас пальцевые отпечатки или нет их? – гадал Крошин. – Как бы перейти на эту тему?»
– Не обещаю, но попробую, – сказал Лева Наташе. Она его чмокнула в щеку. – Взяток не беру, – пошутил он и взглянул на часы.
Уйдет, сволочь, уйдет. Крошин обхватил бутылку всей пятерней, наполнил рюмки. Идти не хотел, сейчас на часы смотрит. Не надо ему от меня ничего, не подозревает меня. Узнает показания официанта, все изменится, начальство мальчишку проинструктирует. Сейчас его надо потрошить, когда он насторожится, поздно будет.
– Как дела с кражей? Раскрыли? – спросил Крошин.
– Вроде, – неопределенно ответил Лева. – Меня снова на это убийство пристроили. До конца жизни буду искать.
Наташа забрала грязную посуду и ушла на кухню.
– Не будь пессимистом, Лев, – Крошин вел разговор осторожно. – Я ваших ребят видел, они весь ипподром взбудоражили.
– У меня теперь другая версия. По личной линии Логинова. – Лева вздохнул. – Не верю я. Доказательств никаких. Одна надежда, что какой-нибудь дурак либо слабонервный попадется, проговорится. – Он снова вздохнул.
– Кунин рассказывал, – медленно начал Крошин, – что кровь у него на пиджаке по группе не подходит ни к Логинову, ни к самому конюху. Зацепка.
