Донна Леон - Честь семьи Лоренцони

Неожиданно для самого себя Брунетти вдруг вспомнил, как много лет назад рассказал Паоле о том, что с тех пор, как Алвизе влюбился, парня будто подменили. Алвизе был самым тупым, самым заурядным полицейским во всей квестуре; а теперь он с восторгом расписывал достоинства своей избранницы или жены, сейчас Брунетти уже не мог вспомнить точно. Но тогда он смеялся над Алвизе, над его нелепой любовью, над самой мыслью, что такая бездарь может влюбиться. Смеялся до тех пор, пока Паола не сказала ему ледяным тоном:

— То, что ты мнишь себя образованней этого парня, еще не значит, что он не способен на глубокие, искренние чувства.

Смущенный, он сначала попытался было настоять на своем, но в том, что касалось философских вопросов, Паола была непреклонна.

— Конечно, нам очень удобно думать, что им, этим недоразвитым, как ты выражаешься, присущи только негативные эмоции, такие, как ненависть, зависть, злоба. Конечно, это само собой разумеется! А мы, по-твоему, обладаем исключительным правом на любовь, нежность, верность и другие утонченные чувства? — Паола решительным жестом пресекла его попытку возразить и продолжала: — А тебе не приходило в голову, что они тоже способны любить, эти недалекие, заурядные, неотесанные, тупые, любить так же сильно, так же пылко, как и мы? Вся разница в том, что им не дано облечь свои эмоции в красивенькие слова, как это делают другие.

Внутренне он, конечно, понимал, что она была права, но ему потребовалось немало времени, чтобы это признать. Вот и сейчас он подумал: каким бы надменным и высокомерным ни казался граф, какой избалованной и испорченной — графиня, они были родителями ребенка, которого похитили и убили. И та боль, которую они испытывали, значила гораздо больше, нежели благородное происхождение, титулы и аристократические манеры.

Ровно в семь он прибыл в палаццо; на этот раз его впустила горничная. Она провела его в ту же комнату, в которой его ждали те же люди. Только они уже были другие. Совсем не те.

Граф заметно осунулся; нос заострился, щеки ввалились. Маурицио утратил то, что принято называть свежестью юности; пожалуй, единственное, что придавало его чертам привлекательность. Даже пиджак на нем болтался, будто с чужого плеча.

Но хуже всех выглядела графиня. Она сидела на своем прежнем месте, но теперь казалось, будто кресло потихоньку проглатывает ее: так мало осталось от ее высохшего тела, сжавшегося между его массивными подлокотниками. Брунетти взглянул на нее, и у него внутри все похолодело, когда он увидел две темные впадины на ее висках, делавшие ее лицо похожим на череп. Костлявые руки с проступившими жилами перебирали бусинки четок.

Несмотря на то, что горничная громко представила его, когда он входил, никто из них никак на это не отреагировал. Брунетти почувствовал себя слегка обескураженным и потому решил начать разговор, обратившись сразу к обоим — и к графу, и к Маурицио:

— Я знаю, как вам сейчас тяжело, всем вам; знаю, какую боль вы испытываете, но мне необходимо еще кое-что выяснить, а именно: почему подобное могло произойти? Может, тогда я смогу понять, кто мог это сделать.

Графиня что-то сказала из своего угла, но так тихо, что Брунетти не расслышал. Он посмотрел в ее сторону; его взгляд поневоле упал на ее руки, перебиравшие четки.

— Не понимаю, что еще вам от нас нужно, — проговорил граф с плохо скрываемым раздражением.

— Теперь, когда выяснилось, что же все-таки на самом деле произошло, мы решили возобновить следствие, — терпеливо пояснил Брунетти.

— С какой целью? — требовательно осведомился граф.

— Чтобы найти тех, кто это сделал.

— Какое это теперь имеет значение?

— Чтобы подобное не повторилось опять.

— Им не удастся опять похитить моего сына. И опять убить его.

Брунетти бросил взгляд в сторону графини, пытаясь понять, улавливает ли она смысл разговора, но ему показалось, что она не поняла ни слова из того, что было сказано.

— Но ведь мы можем остановить их; помешать похитить и убить кого-нибудь другого. Возможно, чьего-нибудь сына.

— Нас это нимало не волнует, — сказал граф, и Брунетти поверил, что именно так оно и есть. Тогда он предпринял еще одну попытку, зная, что в большинстве случаев родственники жертв охвачены жаждой мщения.

— Неужели вы не хотите, чтобы они предстали перед судом и понесли заслуженное наказание?

Граф проигнорировал его слова и вполголоса обратился к племяннику. Поскольку Брунетти не мог видеть лица молодого человека, ему оставалось только догадываться, о чем они говорили, но тут граф снова повернулся к нему и спросил:

— Так что именно вы хотели узнать?

— Не приходилось ли вам иметь дело… — здесь Брунетти слегка замешкался, силясь подобрать подходящее слово, — короче говоря, не приходилось ли вам когда-либо иметь дело с компаниями или лицами, которые впоследствии оказались… нарушителями закона?

— Вы хотели сказать, с мафией? — без обиняков осведомился граф.

Брунетти кивнул.

— Так почему же так прямо и не сказать, черт побери? — взорвался граф.

Маурицио, шагнув к графу и подняв руку, хотел было вставить слово, но его пронизывающий взгляд остановил племянника. Рука Маурицио опустилась, и он отступил.

— Мафия так мафия, — согласился Брунетти, — вам когда-нибудь приходилось иметь с ней дело?

— Нет. По крайней мере, мне об этом ничего не известно.

— А как вы думаете, те компании, с которыми вы имели дело, могли быть как-то связаны с мафиозными структурами?

— Вы что, с Луны свалились? — побагровев, вскипел граф. — Само собой разумеется, я был в свое время связан с «представителями мафиозных структур», как вы выражаетесь! Это все-таки Италия! Как здесь, по-вашему, по-другому вести дела?

— Не могли бы вы уточнить, сэр? — вежливо осведомился Брунетти.

Граф выразительно вскинул руки, показывая, как он поражен такой вопиющей наивностью.

— Я закупал сырье у одной компании, которую впоследствии оштрафовали за сброс в Волгу отработанных отходов. Есть такая река в России, слышали? Президент одного из моих поставщиков сейчас отбывает срок в Сингапуре за использование детского наемного труда. Нанимал на работу десятилетних мальчишек и заставлял их вкалывать по четырнадцать часов в сутки! Другого, заместителя директора одного нефтеперерабатывающего завода в Польше, арестовали за сбыт наркотиков! — Во время этой бурной тирады граф мерил порывистыми шагами пространство перед холодным камином. Вдруг он внезапно остановился перед Брунетти. — Ну что, достаточно? Или что-нибудь еще?

— Похоже, все эти компании довольно-таки далеко отсюда, — мягко заметил Брунетти.

— Далеко?

— Именно далеко. Я имел в виду что-то поближе, по крайней мере, в пределах Италии.

У графа был такой вид, будто он слегка растерялся; он явно не знал, как отреагировать на последние слова Брунетти: то ли снова взорваться, то ли ответить по существу. Маурицио воспользовался моментом, чтобы вставить слово:

— Года три назад у нас были неприятности с поставщиками из Неаполя. — Брунетти бросил на него вопросительный взгляд, и тот продолжал: — Они поставляли нам запчасти для наших грузовиков, но, как позже выяснилось, они были краденые. Их таскали с грузовых кораблей, следующих транзитом через Неаполь.

— И что дальше?

— Мы отказались от их услуг и нашли другого поставщика.

— Это был крупный контракт? — поинтересовался Брунетти.

— Достаточно крупный, — вмешался граф.

— На какую сумму?

— Около пятидесяти миллионов лир в месяц.

— Как они на это отреагировали? Что сказали? Может, угрожали вам?

Граф презрительно пожал плечами:

— Вы что, не знаете, как это бывает? Слов было сказано много, но если вы имеете в виду угрозы… Нет, они нам не угрожали.

— Почему?

Граф промолчал; пауза затянулась настолько, что Брунетти был вынужден повторить свой вопрос:

— Как вы думаете, почему?

— Я порекомендовал их другому клиенту. Тоже грузоперевозчику.

— Вашему конкуренту?

— Сейчас у нас все конкуренты, — не без иронии заметил граф.

— А другие неприятности были? Может, с наемными рабочими? Может, у кого-то из них были связи с мафией?

Прежде чем граф успел ответить, Маурицио решительно отрезал:

— Нет.

Брунетти наблюдал за лицом графа, и от него не укрылось удивление, отразившееся на его лице, когда он услыхал ответ племянника.

Стараясь не падать духом, Брунетти повторил свой вопрос, на сей раз обращаясь непосредственно к графу:

— Может, вам все-таки было известно о ком-то, кто был как-то связан с мафией?

Граф решительно покачал головой:

— Нет. Нет. И еще раз нет.

Прежде чем Брунетти успел задать следующий вопрос, графиня вдруг прошелестела из своего угла: