Ю Несбё - Призрак
Ничего такого он не знал, но это и не страшно. Подобное знание все равно не принесло бы ему пользы, ведь обычно он изображал бабочек, китайские иероглифы или красочных драконов на сытых норвежских подростках, которые полагали, что дюжина их татуировок служат определенными знаками.
— Ну что, тогда приступим? — спросил мастер.
Сергей помедлил минуту. Татуировщик был прав, это срочно. Сергей спросил себя, почему это настолько срочно, почему он не может подождать и сделать татуировку после смерти полицейского. И он дал себе тот ответ, какой хотел услышать: если его возьмут сразу после убийства и посадят в норвежскую тюрьму, где среди заключенных нет татуировщиков, как в России, то у него, черт возьми, будет хотя бы наколка, по меньшей мере она.
Но Сергей знал, что на этот вопрос существует и другой ответ.
Неужели он решил сделать татуировку до убийства потому, что в глубине души испытывает страх? Такой страх, что он не уверен, сумеет ли совершить задуманное? Что именно поэтому он решил сделать наколку уже сейчас, чтобы сжечь за собой все мосты, уничтожить возможность отступления, чтобы убийство стало необходимым? Ни один сибирский урка не станет ходить с татуировкой, которая говорит неправду, это ведь ясно. И он радовался, знал, что радуется, да и что это за мысли, откуда они вообще?
Он знал откуда.
Дилер. Мальчишка в футболке «Арсенала».
Он начал являться ему во сне.
— Начинай, — сказал Сергей.
Глава 17
— Врач считает, что уже через несколько дней Олег будет на ногах, — сказала Ракель.
Она прислонилась к холодильнику с чашкой чая в руках.
— Тогда его надо перевести в такое место, где до него никто не сможет добраться, — ответил Харри.
Он стоял у окна в ее кухне и смотрел вниз, на город, по главным улицам которого светящимися змеями начинали расползаться послеобеденные дорожные пробки.
— У полиции есть места, предназначенные для содержания свидетелей, находящихся под защитой, — сказала она.
Ракель не впала в панику, она приняла известие о нападении на Олега с какой-то смиренной выдержкой. Как будто она была почти уверена, что подобное произойдет. И в то же время Харри видел, что лицо ее ожесточилось. В ней шла борьба.
— Он должен сидеть в тюрьме, но я поговорю с прокурором о переводе, — сказал Ханс Кристиан Симонсен.
Он приехал сразу после звонка Ракели и сейчас сидел за столом в рубашке с мокрыми подмышками.
— Попробуй обойти официальные каналы, — посоветовал Харри.
— Что ты имеешь в виду? — спросил адвокат.
— Двери были не заперты, так что в деле участвовал как минимум один надзиратель. До тех пор пока мы не знаем, кто в это втянут, мы должны исходить из того, что замешанными могут оказаться все.
— А не началась ли у тебя паранойя?
— Паранойя спасает жизни, — сказал Харри. — Можешь устроить это, Симонсен?
— Посмотрим, что мне удастся сделать. А что с тем местом, где он находится сейчас?
— Он лежит в больнице Уллевол, и я устроил так, что за ним присматривают двое полицейских, которым я доверяю. Еще одно: нападавший на Олега находится сейчас в больнице, но после этого будет переведен на строгий режим содержания.
— Запрет на письма и посещения? — поинтересовался Симонсен.
— Да. Ты позаботишься о том, чтобы мы узнали, какие объяснения он предоставит полиции или своему адвокату?
— Это сложнее… — Симонсен почесал голову.
— Естественно, они не вытянут из него ни слова, но в любом случае попытайся, — сказал Харри, застегивая пиджак.
— Куда ты идешь? — спросила Ракель, положив ладонь ему на руку.
— К источнику, — ответил Харри.
Было восемь часов вечера, и движение в столице страны, где установлен самый короткий рабочий день в мире, уже давно затихло. Мальчик, стоявший на лестнице на одном из перекрестков на улице Толлбугата, был одет в футболку с номером 23. Аршавин. Он натянул на голову капюшон куртки, а на ноги — преувеличенно большие белые кроссовки «Эйр Джордан». Джинсы «Жирбо» были отглаженными, но такими жесткими, что могли бы стоять сами по себе. Полный набор гангстера, все до мельчайших деталей было скопировано с последнего видео Рика Росса, и Харри полагал, что, если он спустит свои джинсы, под ними окажутся трусы совершенно пристойного вида, а на теле не будет шрамов от ударов ножом или пуль, но как минимум одна татуировка, прославляющая насилие.
Харри подошел прямо к нему, не оглядываясь ни направо, ни налево.
— Четверть «скрипки».
Мальчишка посмотрел на Харри сверху вниз, не вынимая рук из карманов куртки, и кивнул.
— Ну? — сказал Харри.
— Придется подождать, братан.
Мальчишка говорил с пакистанским акцентом, о котором наверняка забывал, когда наворачивал мамины котлетки в настоящем норвежском доме.
— У меня нет времени ждать, пока ты соберешь стаю.
— Расслабься, это недолго.
— Плачу сотню сверху.
Парень смерил Харри взглядом. И Харри представлял себе, что он думает: гадкий бизнесмен в странном костюме, контролируемое потребление, смертельно боится случайно наткнуться на кого-нибудь из коллег или родственников. Человек, который просит, чтобы его отключили.
— Шестьсот, — выпалил парень.
Харри со вздохом кивнул.
— Давай, — сказал парень, приглашая его пойти за собой.
Они повернули за угол и вошли во двор. Человек с наркотиками был черным, возможно из Северной Африки. Он стоял, прислонившись к деревянной скамейке, и раскачивался в такт музыке, звучавшей на его айподе. Один наушник не был вставлен в ухо и болтался сбоку.
— Четвертак, — сказал Рик Росс в футболке «Арсенала».
Человек с наркотиками достал что-то из глубокого кармана куртки и протянул Харри, держа руку ладонью вниз, чтобы не было видно, что в ней. Харри посмотрел на полученный пакетик. В нем был белый порошок с маленькими темными вкраплениями.
— У меня есть вопрос, — сказал Харри, опуская пакет в карман пиджака.
Двое продавцов застыли, и Харри увидел, как рука человека с наркотиками потянулась к пояснице. Наверное, у него за поясом пистолет небольшого калибра.
— Кто-нибудь из вас видел раньше эту девушку?
Он достал фотографию семьи Ханссенов.
Они взглянули на нее и покачали головами.
— У меня есть пять тысяч крон для того, кто даст мне какую-нибудь ниточку, сплетню, что угодно.
Парни переглянулись. Харри ждал. Они развели руками и снова отвернулись от него. Может быть, они пропустили вопрос мимо ушей, потому что им его уже задавали, например отец, разыскивающий свою дочь среди наркоманов Осло. Тем не менее им не хватило цинизма или фантазии, чтобы сочинить что-нибудь и заработать награду.
— Нет так нет, — сказал Харри. — Но я хочу, чтобы вы передали привет Дубаю и сказали, что у меня есть информация, которая может быть ему интересна. Речь об Олеге. Скажите, что он может зайти в «Леон» и спросить Харри.
В следующий миг он достал его. И Харри был прав, он был похож на «беретту» модели «Чита». Девять миллиметров. Короткоствольная мерзкая штуковина.
— Ты что, бауш?
«Полиция» на кебабско-норвежском.
— Нет, — ответил Харри, пытаясь подавить тошноту, подступившую к горлу, когда он заглянул в дуло пистолета.
— Врешь. Ты не колешься «скрипкой», ты шпионишь.
— Я не вру.
Человек с наркотиками коротко кивнул Рику Россу, тот подошел к Харри и задрал рукав его пиджака. Харри попытался отвести взгляд от дула. Рик Росс тихо присвистнул и сказал:
— Похоже, чувак все-таки колется.
Харри использовал обычную швейную иглу, подержав ее над пламенем зажигалки. Он глубоко воткнул и покрутил иглу в четырех-пяти местах на руке, а после растер царапины нашатырным мылом, чтобы они еще больше покраснели. Напоследок он проткнул вену по обе стороны от локтя, чтобы кровь вылилась под кожу, и сформировал несколько эффектных синяков.
— Все равно думаю, что он врет, — сказал человек с наркотиками, переступая с ноги на ногу, и схватился за рукоятку пистолета обеими руками.
— Почему? Вот, у него в кармане шприц и фольга.
— Он не боится.
— О чем ты? Да посмотри на него!
— Он недостаточно боится. Эй, бауш, заряди-ка шприц. Сейчас.
— Ты сбрендил, Раге?
— Заткни пасть!
— Расслабься, а? Чего ты так взбеленился?
— Вряд ли Раге понравилось, что ты назвал его по имени, — сказал Харри.
— Ты тоже заткни пасть! И заряжай давай! Из своего пакета!
