Алексей Макеев - Криминальная мистика
— Ну, вообще-то, далеко не везде так… — возразил Лев, пожимая плечами. — Очень многое зависит от командиров. У меня сосед по подъезду меньше года назад отслужил — никаких жалоб не было. Наоборот, понравилось. Ну, а что же было дальше с Натальей?
По словам Ларисы Евгеньевны, около недели назад к той приплелся какой-то бродяга — грязный, оборванный, и попросился на постой. Сначала она его и близко к порогу не подпустила, объявила, что ему в ее доме делать нечего, но потом почему-то передумала. Вроде бы он чем-то тяжело болел, упал без сознания, и она его, видно, пожалела и вызвала «Скорую». Врач больного долго осматривал, прослушивал, а потом сказал Наталье, чтобы она, если не жалко места, дня на три его оставила, потому что его нельзя беспокоить. Но это все на уровне соседских слухов.
Неизвестный находился в доме Буланцевой круглосуточно — на улицу вообще не выходил, только если во двор. Впрочем, и сама Наталья в эти дни почему-то тоже никого особо привечать не стала. Дескать, в доме больной, доктора не велели его беспокоить. И вот позавчера, глубокой ночью, соседи увидели, как к Натальиному дому подъехала большая черная иномарка. Шум там какой-то поднялся, гам, и минуты через три машина быстро уехала.
Вроде бы все стихло, но дворовая собака Буланцевой продолжала остервенело лаять и рваться с цепи, временами начиная громко выть. Стало ясно, что случилось что-то очень серьезное. Соседи вошли в дом и увидели Наталью, лежавшую без сознания на полу в крови. Больше в доме никого не оказалось. Того бродяги, что она приютила, тоже не было.
Когда Буланцеву привезли в больницу, врачи сказали, что она «в сорочке родилась» — пуля прошла через грудь навылет, но ничего серьезного не задела. Ей сразу же сделали операцию, и теперь, говорят, ее жизнь вне опасности. Кое-кто из сельчан заподозрил, что тот бродяга был бандитским наводчиком. Местный участковый сразу заявил, что в Наталью стрелять мог только он и что теперь его будут ловить по подозрению в попытке совершения убийства.
— А вы как думаете? — спросил Крячко, взглянув на попутчицу. — Может быть, этот бродяга и в самом деле покушался на приютившую его женщину?
Немного поразмышляв, та с горьким смехом ответила:
— Да что тут думать? Думать можно разное… А вот Ленка Коровина — она его видела, когда этот бродяга еще только к Натальиному дому ковылял, она сразу сказала, что это кто-то из бывших ракитских. Вот что интересно-то! Ну, и, конечно, скорее всего, наводчиком он не был — на что наводить-то? Наталья как и все живет — от получки до получки. Капиталов у нее нет никаких. Я думаю, что банда приезжала только за этим бродягой. Он им для чего-то нужен был. Может, провинился в чем или свидетель опасный? А Наталья, как видно, пыталась помешать…
— Да-а… Как видно, сюда мы приехали не впустую, — задумчиво произнес Гуров. — И кто только сказал, что провинция — это сонное царство? Жизнь здесь, можно сказать, кипит… — с иронией добавил он.
— Это — точно… — поддержал его Крячко. — А если провинция и спит, то сны ей снятся такие «жизнерадостные», что хоть стой, хоть падай. Фильмов ужасов не надо.
Уже в сгущающихся сумерках машина, миновав затяжной зигзаг дороги, вынырнула из-за дубовой рощицы и оказалась на околице довольно-таки большого села, раскинувшегося на холмистой, живописной местности.
— А вы нам не покажете, где находится дом Натальи Буланцевой и где живет Елена Коровина? — спросил Лев, указав взглядом в сторону села.
— Ну, конечно! — охотно согласилась Лариса Евгеньевна. — Едем прямо до центра села, где памятник фронтовикам, а потом свернем направо.
Переваливаясь с боку на бок по выбоинам на сельской улице, некогда благоустроенной и заасфальтированной, «десятка» покатила между двумя рядами домов, одни из которых несли на себе печать хозяйской заботы, другие выглядели ветхо и сиротливо. Среди сплошь одноэтажного массива, отгородившись от окружающего мира высокой кирпичной стеной, горделиво высился двухэтажный коттедж. Когда машина проезжала мимо этого дома, в глаза сразу же бросилось, что его оконные проемы пусты, а кирпичную кладку над ними закоптил дым давнего пожара.
— А это что за жертва нарушения правил пожарной безопасности? — кивнув в сторону коттеджа, поинтересовался Станислав.
— А-а, э-это… — с легким оттенком пренебрежения протянула женщина. — Дом нашего бывшего преда колхозного.
Как далее рассказала Лариса Евгеньевна, когда-то их село было вполне успешным сельхозпредприятием. Тогдашний бессменный председатель дело свое знал, мужиком был порядочным, и люди на него не обижались. Но случилось так, что он тяжело заболел, и, как говорят в таких случаях, медицина оказалась бессильной. Случилось это в две тысячи пятом. Колхозники на собрании настояли на том, чтобы председателем стал сын покойного, работавший в колхозе главным агрономом. Но этому воспротивился районный глава. На собрание приехал начальник управления сельского хозяйства, который привез какого-то сомнительного типа, как зятя главы. Как ни продавливал районный представитель свою кандидатуру, колхозники выбрали своего, местного.
Глава района был в ярости. Колхозу тут же «перекрыли кислород», где и в чем только можно — и в вопросах кредитования, и в выделении льготного горючего, и в услугах элеватора, принадлежащего клану главы. Но колхозники пошли на принцип и сдюжили эту блокаду. Тогда на неугодное сельхозпредприятие обрушились орды проверяющих. Не успели уехать пожарные, выписавшие за каждый пустяк дикие штрафы, как за ними — санитарные службы. Следом проверяющие по «коллективной жалобе» колхозников, состряпанной в стенах администрации. Но и это не сломило членов колхоза «Маяк пятилетки».
И тогда в ход была пущена «тяжелая артиллерия» в лице судебной системы. Молодому председателю инкриминировали нерациональное использование финансовой помощи государства. Начались вызовы в прокуратуру, визиты обэповцев и всевозможных комиссий из района и даже области. В подчиненной районной власти местной газете пошло оголтелое шельмование одаренного, перспективного руководителя. Со своего поста заведующей детсадом по статье была уволена его жена, якобы за антисанитарию и «низкий уровень воспитательной работы». В этом подсуетилась верная ставленница главы — начальник отдела образования. Хамоватая тетка, некогда изгнанная из педагогики за бездарность и воровство, в девяностые торговавшая на районном рынке, оглашая его просторы отборным матом, теперь вдруг стала всевластной хозяйкой школ и детсадов. Приехав в Сиреневое, она закатила истеричный скандал, после чего молодая женщина оказалась в больнице с сердечным приступом.
Это стало последней каплей. Опасаясь, что ее мужа рано или поздно упекут за решетку, она настояла на том, чтобы он написал заявление об уходе. На его место тут же сел ставленник главы. И всего за год колхоза как не бывало. Откуда-то, как тараканы из щелей, повылазили многочисленные кредиторы, иски которых новый пред поспешно удовлетворял, даже не пытаясь оспорить их в суде. В счет погашения несуществующих долгов с ферм ушел скот, весь последний урожай, вплоть до семян, затем была распродана техника и разобраны фермы.
Вообразив себя всемогущим удельным князем, на наворованные деньги пред колхоза, который, по сути, прекратил свое существование, построил себе настоящую виллу. На претензии колхозников — как можно так шиковать на фоне разорения села, он открыто заявил, что на село и мнение его жителей ему наплевать. Обставив дом дорогущей мебелью, пред объявил о своем уходе с поста председателя.
— Зовите назад своего агронома, — глумливо заявил он сельчанам. — Если хочет — пусть забирает свой колхоз. Он мне теперь не нужен.
Вскоре он справил новоселье, закатив широкий пир, куда съехались все районные «шишки». А еще через неделю, в одну из ночей, дом загорелся. Его хозяин вместе с женой еле успели выскочить в чем были.
Сгорело все — обстановка, деньги, ценности, гараж с дорогущей «бэхой». Почти месяц в село мотались следователи, пытаясь найти злоумышленника, поскольку версия причин пожара была одна — поджог. Но кого-либо найти им так и не удалось. Судя по всему, этот пожар стал первым звеном в цепи неудач районного «предводителя». Неожиданно нагрянула областная комиссия, которая нашла многочисленные злоупотребления в образовании, и торговка-педагогша поспешила опять вернуться на базар. Затем со своего поста поспешно ушел глава администрации, «отличившийся» разборкой и распродажей «бесперспективных» сельских детсадов и школ. А вскоре закачалось кресло и под главой района. У областной прокуратуры появились вопросы к расходованию средств, выделенных на ремонт ветхого жилфонда. Глава тут же помчался в Москву, где его родственник занимает весьма высокий пост. Лишь нажим из столицы помог жулику усидеть на своем месте.
