Чарльз Тодд - Крылья огня
– Поделитесь своими выводами со священником Смедли. У него тоже своеобразный взгляд на природу зла.
– Да, я с ним знаком. Хороший человек. Но я сейчас о другом. Я хорошо знал всех близких миссис Фицхью и ничего дьявольского в них не чувствовал. Я не мог бы ткнуть пальцем в кого-то из них и сказать: «Вот в вас я сомневаюсь» или «У меня подозрения». Учтите, я по-прежнему не согласен с вами. – Чемберс криво улыбнулся. – Разве что чисто теоретически…
И все же Ратлидж понимал, что Чемберс уже склоняется к его доводам.
– И Стивена, и Сюзанну можно исключить, – сказал он. – Они родились уже после того, как все началось…
– Что началось? С кого?
– С Анны, сестры-близнеца Оливии. Точнее, с ее смерти.
– Черт побери, да ведь она свалилась с дерева!
– Или ее столкнули. Теперь нам есть из кого выбирать. Николас, Рейчел, Оливия. Розамунда. Джеймс Чейни и Брайан Фицхью. Кормак. Все они в то время находились рядом. Да и слуг, пожалуй, тоже нельзя выводить за скобки.
– Взрослых можете опустить, – досадливо ответил Чемберс. – Когда Анна упала с дерева, рядом не было никого из взрослых… даже няни.
Словно не слыша, Ратлидж продолжал:
– А следующим стал маленький Ричард.
Чемберс сурово сдвинул черные брови. Траск принес им виски. После того как Траск ушел, Чемберс сказал:
– Ричард потерялся на пустоши во время семейного пикника. С ним была Оливия…
Он замолчал.
Ратлидж ждал, наблюдая, как работают мозги Чемберса. Наблюдал, как адвокат в нем борется с влюбленным мужчиной.
– Нет! – произнес он громким шепотом. – Нет, я ни за что не соглашусь! Только не Оливия! Она была зеницей ока для своего дедушки. Была тенью Розамунды. Ради всего святого, она была необычайно храброй и проницательной женщиной, даже если не знать о ее стихах! Она бы не тронула своего брата!
– Но как вы не понимаете? В том-то и секрет успешного убийцы. Если никто не хочет поверить, что именно он или она стояла за всеми совершенными жестокостями!
Чемберс упрямо покачал головой:
– Нет. Если уж вам так непременно надо взвалить на кого-то вину, пусть это будет Кормак. Он не сын Розамунды, и я почти ничего не знаю о его детстве, поэтому мне морально легче подозревать его. Да, чисто гипотетически я еще готов согласиться, что убийца – Кормак. Но только не Оливия!
– Хорошо, если хотите, пусть будет Кормак. Что он выгадывал, убив Анну? Или маленького Ричарда? Допустим, убив Джеймса Чейни, он открывал своему отцу путь к сердцу скорбящей вдовы. С другой стороны, Кормак не состоял с ней в родстве и не мог унаследовать дом или крупную сумму денег. Кстати, то же самое остается в силе и до сих пор. Не знаю, как составлено завещание Сюзанны Харгроув, но, скорее всего, она оставляет все свое имущество мужу.
– Я не имею права нарушать профессиональную тайну и рассказывать вам, как обстоят дела, но в одном… да, пожалуй, я могу быть откровенным. Сюзанна не завещает свою долю дома Кормаку. В конце концов, у нее есть… точнее, скоро будут… свои дети, о которых она должна позаботиться…
– Тогда зачем Кормаку убивать родственников и подвергать себя риску? Ведь он ничего не выгадывает! К тому же посторонний, как правило, первым попадает под подозрение. Конечно, убивать можно и из детской зависти, из ревности, но такие мотивы ему как-то не идут, верно? Кормак показался мне здравомыслящим деловым человеком, который пойдет на просчитанный риск на рынке, но не в личной жизни.
– Да, здесь я вынужден с вами согласиться, – нехотя ответил Чемберс. – У Кормака не было оснований ревновать и завидовать. Мне доподлинно известно, что Розамунда позаботилась о его образовании, затем, когда он окончил Кембридж, познакомила с нужными людьми в Сити… словом, сделала для него то, что сделала бы для родного сына! Остальные его достижения – целиком его заслуга. Поэтому мы возвращаемся к тому, с чего начали. Я не вижу никакого возможного мотива и у Оливии и не понимаю, почему ваш выбор пал именно на нее. Даже если Ричард в самом деле потерялся в то время, когда оставался на ее попечении. – Чемберс допил виски и, обернувшись, подал знак Траску, а затем сказал Ратлиджу через плечо: – Позвольте задать вам вот какой вопрос. Допустим, насчет Оливии вы правы. И куда заведет вас преследование мертвой женщины, пусть она даже была исчадием ада? Уж явно не в зал суда.
– Оливия Марлоу умерла, но О. А. Мэннинг до сих пор жива, – ответил Ратлидж.
Чемберс развернулся к нему и бросил на него задумчивый взгляд.
– Начинаю понимать, – тихо сказал он.
После обеда Чемберс уехал. Напоследок он сказал:
– Я выслушаю вас, когда появятся неопровержимые доказательства. До тех пор я постараюсь не верить ни единому слову из того, что вы мне тут рассказали. И позвольте вас заверить: я не изменю своему слову!
Видимо, обед восстановил его равновесие.
Ратлидж поднялся в свой номер; когда он взбирался по узкой лестнице, на него навалилась усталость.
Реакция Чемберса подтвердила его опасения. В нынешнем виде дело вряд ли дойдет до суда. Он заронил в голову адвоката зерно сомнения, но добился лишь того, что Чемберс задумался. А присяжным нужны улики, нужны доказательства. В Скотленд-Ярде это прекрасно понимают.
Ладно, в таком случае что дальше?
Поиски на болотах в такую мерзкую погоду должны окончиться находкой не просто чего-то подозрительного…
Даже если обнаружат тело Ричарда, как доказать, что его убили? И кто? А если у его ног не будет лежать букетик фиалок, который упоминается в стихотворении Оливии?
* * *После обеда Ратлидж вышел на поиски небольшого, стоящего на отшибе домика, в котором жила старая Сейди. Сгущался туман. Траск нехотя объяснил ему, как найти старуху.
– Говорят, она безобидная, но от нее у меня мурашки по коже! – признался он Ратлиджу. – С ней никогда не знаешь, что будет дальше. И ее глаза – как будто раздевают догола, словно у нее мясницкий нож в руке…
– Мне говорили, она неплохая сиделка.
– О да, ходить за больными она умеет. Но что она крадет, пока вы беззащитны? – Судя по выражению его лица, Ратлидж понял: Траск имеет в виду не деньги. И не медные канделябры.
Отправляясь в путь, он думал: вот из таких страхов в свое время родилась охота на ведьм.
Сейди жила в узкой лощине, которая ответвлялась от главной долины реки Бор; лощина была совсем маленькой. Ее домик с просевшей от старости крышей походил на мокрую серую жабу. На склоне холма старуха разбила небольшой садик. В основном она выращивала лекарственные травы – Ратлидж не знал и половины из них. Вдали он заметил капустные грядки, перья лука и плюмажи моркови. На клумбе росли чахлые цветы, прибитые к земле сильным дождем. В полуразвалившемся курятнике копошились грязные цыплята.
Должно быть, Сейди издали увидела, как он подходит, потому что старая деревянная дверь приоткрылась, прежде чем он вошел.
– Зонтик оставьте у подоконника и вытрите ноги вон о тот коврик! – приказала она. – Не пачкайте мой пол!
Он послушался и очень удивился, когда наконец переступил порог и очутился в комнате с низким потолком, служившей хозяйке и гостиной, и кухней. В свете пламени в огромном очаге, где можно было целиком зажарить свинью, маслянисто поблескивали оштукатуренные стены. В комнате было тепло, а яркие коврики на каменном полу предохраняли ее от сырости. Старая, разрозненная мебель знавала лучшие дни. Под потолком висели пучки сушеных трав и цветов, придавая комнате экзотический вид. Потянув воздух, Ратлидж уловил смесь диковинных ароматов. В плетеных камышовых корзинках лежал сухой хворост. На подушке у единственного окна спал большой черный кот. Ратлидж невольно подумал: ее талисман?
Проницательные глаза Сейди оглядели гостя с ног до головы.
– По какой причине лондонский полицейский мокнет под дождем, чтобы побеседовать со старухой?
Ратлиджу показалось, что сегодня Сейди рассуждает вполне здраво. Голос ее звучал недовольно, но и как будто слегка смущенно.
– Как вам известно, я стараюсь узнать как можно больше об обитателях Тревельян-Холла, – негромко ответил Ратлидж. – Я подумал, может быть, вы вспомните кое-что полезное для меня.
– Что, например?
– Например, куда подевались слуги, которые работали там раньше?
– Кто где. Перешли в другие дома или ушли на покой. Или умерли.
– Вы помните, как их звали?
Старуха широко улыбнулась:
– В моем-то возрасте? – Ратлиджу почему-то показалось, что она вспомнит, если постарается. – Спросите лучше миссис Трепол. Или священника.
– Тогда расскажите о Николасе Чейни.
