Елена Топильская - Белое, черное, алое…
Потом я впала в нервную, рваную дрему и, как сквозь вату, слышала телефонные звонки и вежливые, но категорические отказы Сашки передать мне трубку.
Окончательно я пришла в себя, когда часы показывали двенадцать.
«Интересно, это полдень или полночь?» — подумала я. В квартире было тихо.
Телефон оказался выключенным из розетки. Я завернулась в халат и, пошатываясь — то ли от сильных таблеток, то ли от пережитого, — поплелась искать Сашку.
Дверь на кухню была плотно прикрыта, и оттуда доносились тихие голоса. У меня по коже опять пробежал озноб. Я открыла дверь и увидела сидящих за столом Александра, Лешку Горчакова и его жену Лену. Они все испуганно уставились на меня, но постепенно лица их разгладились, когда они увидели, что я уже вполне адекватна.
По просьбам трудящихся я несколько раз повторила на бис рассказ о событиях минувшего дня и особенно ночи. Когда дело дошло до рассказа об ограблении, Саша обнял меня за плечи и прижал к себе.
— Маш, ты все-таки считаешь, что это не случайное нападение? — допытывался Лешка.
— Ну, я полностью не могу исключить какого-нибудь местного гопника, но уж очень нетрадиционно он действовал. Во-первых, в парадной было темно. Зато на улице уже светало, а из окошка лестницы видно, кто входит в дом. Такое впечатление, что ждали именно меня. Зажали рот, но при этом ничем не угрожали, ни нож, ни что другое не фигурировало. Стали целенаправленно обыскивать. Разве так ведут себя грабители, даже если оставить в стороне вопрос, кого можно ждать в парадной с целью ограбления около шести утра в субботу? Пьяного из казино — так он и так без денег, рабочего со смены — что с него возьмешь? Проститутку с выручкой — так надо знать, что она тут ходит в такое время. Более того: что сделает обычный грабитель, особенно если он один?
— Вырвет сумочку и бежать, — сказал Лешка.
— Правильно. А меня сначала обыскали, по карманам пошарили. Причем даже во внутренний карман куртки залезли, а ведь женщины в карманах кошельки не носят.
— Машка! А ксива?! — полными ужаса глазами взглянул на меня коллега.
— Спокойно, Дункель! — я ему подмигнула. — Я уже горьким опытом научена.
Ксиву держу в таком месте, где никто не найдет.
— В лифчике? — спросила Лешкина жена.
— Не скажу.
— Нет, не в лифчике, — авторитетно заявил мой друг жизни. — Как же она удостоверение в транспорте доставать будет?
— А что забрали у тебя? — допытывался Лешка.
— Ну, ключи, понятно. Сумку, в ней самое ценное — это косметичка. Кошелек все равно пустой.
— Денщиков? — спросил Лешка.
— На сто процентов.
— Я бы на твоем месте написал рапорт прокурору города.
— И что?
— Ну сколько можно: человека он к тебе посылает за скородумовскими вещами, тут же тебя грабят с явной целью забрать ключи. Если бы еще кого-нибудь из его команды прихватили около прокуратуры…
— Леша! Неужели ты такой наивный? Ну, напишу я рапорт прокурору города.
Ну, вызовет он Денщикова. Ну, спросит: звонили ли вы Швецовой? Да что вы, ответит тот, я с ней уже полгода не встречался и не разговаривал. А не подсылали ли вы кого-нибудь подстеречь Швецову в темном подъезде и ограбить?
Упаси вас Боже, да как вам в голову такое могло прийти. Ну и что? Да ничего. Я все это ничем подтвердить не могу, даже факт телефонного разговора — это всего лишь мои слова против его слов. Можно было бы, конечно, помахать заявлением Скородумова, да только сам Скородумов лежит в больнице и пока не разговаривает.
А то, что он мне сказал о связи денщиковских наездов на него с убийством Чванова, я даже записать не успела ни в какой протокол. Ну а если кого-то прихватят у прокуратуры, пусть с моими ключами? Попробуй докажи, что это имеет какое-то отношение к Денщикову. Ладно, скажите лучше, прокуратуру охраняют?
— Кузьмич лично надежных людей послал, — отрапортовал Горчаков.
— По фамилии Кораблев? — уточнила я.
— Конечно, Кораблев. Он теперь до морковкиных заговинок будет отрабатывать, что тебя одну в подъезд отпустил. Кузьмич ему такое устроил…
Если Ленька весь в синяках, то я не удивлюсь. Кузьмич просил позвонить, когда ты в себя придешь.
Беседа с Василием Кузьмичом была недолгой, но темпераментной. Мы выяснили ключевые моменты ситуации, я рассказала ему о своих подозрениях относительно причин ограбления: кое-кому очень нужно добраться до вещей Скородумова, находящихся в моем кабинете. Он пообещал, что до понедельника прокуратуру будут охранять; мы обсудили возможности взятия с поличным тех, кто полезет туда с моими ключами, сошлись на том, что это был бы оптимальный вариант, Кузьмич обещал все сделать, как надо. А мне он пока предложил сменить обстановку и съездить на дачу к Горчакову, с ним, мол, все уже согласовано. Он, Василий Кузьмич, мне пока выделяет в качестве охраны Кораблева, который постарается загладить допущенные ошибки, а мне следует в понедельник написать обо всем рапорт руководству и получить оружие.
— Ты почему, Машечка, пистолет не носишь? — мягко спросил Кузьмич, и я представила, как он при этом шевелит усами.
— Василий Кузьмич, миленький, ну что толку от этого пистолета?
Единственное, что изменилось бы, так это то, что вместе с ключами у меня забрали бы еще и оружие, и я бы до конца жизни отписывалась. В лучшем случае. А в худшем — меня бы из моего собственного пистолета и грохнули бы. И вообще, он тяжелый, он мне сумку рвет.
— Да кто же пистолет носит в сумке? — изумился Василий Кузьмич.
— А где его носить?
— В кобуре! Ох, бабы, бабы!
— А кобура из-под пиджака выпирает! А если я в свитере или блузке?
— Ты не права, — так же мягко возразил Кузьмич. — В понедельник получи оружие. Кораблев проследит. Ждите, он сейчас за вами приедет.
Как раз когда я собралась, приехал полностью укрощенный Кораблев.
По-моему, он боялся даже взглянуть на Сашку, а передо мной разве что на пуантах не ходил. Я только подумала, надолго ли его хватит. Мы с Горчаковыми обсудили, брать ли детей, и пришли к выводу, что лучше пусть дети останутся дома. Я позвонила маме, выяснила, что нос и горло у ребенка приходят в норму, но что он категорически отказался хотя бы ненадолго отлучиться от телевизора…
И мы поехали развеяться и сменить обстановку.
На холодной горчаковской даче мы быстренько растопили печку, зажгли свечи, Лешка из погреба вытащил бутыль домашнего вина, Лена накрыла на стол, и мы стали развеиваться. Ко всеобщему удивлению, Кораблев принес из машины гитару, и пока мы дегустировали вино, он ее настраивал, а потом спел песенку, которую назвал «Дежурство по отделу»:
Я никого не трогал, шел по улице,Ходил, гулял, смотрел по сторонам,А что у гражданина на лицеСледы моих сапог — так то он сам.А ну не надо оскорблять-лять-лять,Товарищ мент, ведь ста-ста-ста рублейДолжно хватить, етить твою мать,Зачем же в камеру опять?!Старушка обзывалась на меня!Не вру, ей-Богу, врать мне не резон!А что она в больнице уж два дня —Так то необходимый оборон.Витрина рухнула сама — ну, падлой быть,Пиши, что верно писано с моих со слов,Имело место там, наука говорит,Землетрясение локальных масштабов.А ну не надо оскорблять-лять-лять,Товарищ мент, ведь ста-ста-ста рублейДолжно хватить, етить твою мать,Зачем же в камеру опять?!Что было — было: акт насильный половой…Я расскажу, что там у нас с нею стряслось:Она мне пилкой угрожала ногтевой.Я не хотел, но под угрозами пришлось.Я скрылся с места?! Я пытался убегать?!Да ну, начальник, ты подумай сам!Не вру, ей-Богу, век свободы не видать:Я бегом занимаюсь по утрам!А ну не надо оскорблять-лять-лять,Товарищ мент, ведь ста-ста-ста рублейДолжно хватить, етить твою мать,Зачем же в камеру опять?!
— Ленька! А кто это сочинил?
— Опер наш один. Слушайте дальше!
Распоясались бандиты,Рвутся мины-динамиты,Льется кровь, как в пивном баре льется пиво.С крыши грохнула винтовка,Лидер местной группировкиРастянулся на асфальте некрасиво.А нам с тобою все равно,А мы сидим и пьем вино,А нам до фени ваши фени,Ваши трели-параллели,Мы сидим себе и пьем вино!Бабка внука ждет с тарелкой,Суп в тарелке, внук на стрелке,Разошлись у них опять пути-дороги.Дети в бандиков играют,Лихо пестики стреляют,За углом в пивнухе квасят педагоги.А нам с тобою все равно,А мы сидим и пьем вино,А нам до фени ваши фени,Ваши трели-параллели,Мы сидим себе и пьем вино!Дядя тетю бьет по морде,Тетя падает «Конкордом»И заходит на посадку артистично.А сержант, частично пьяный,Доставляет хулигана,Тоже пьяного, но менее частично.А нам с тобою все равно,А мы сидим и пьем вино,А нам до фени ваши фени,Ваши трели-параллели,Мы сидим себе и пьем вино!Дядя Ваня на баяне,В полчетвертого, по пьяни,Одаряет город новой песней.Участковый возмутился,А потом присоединился:Вместе водку жрать гораздо интересней.Дядя Боря жил по средствам.В ресторанчик по соседствуНаш влюбленный пригласил подружку Нину.Он свиной бифштекс кусает,А в двери СОБР залетает…Жалко Борю, он теперь не ест свинину.Дед решил поймать попутку,А поймал себе запутку.Не фиг пьянствовать, от бабки пряча бабки!А теперь он башню лечит,Что-то оперу лепечетПро приметы: дескать, первый был без шапки…А нам с тобою все равно,А мы сидим и пьем вино,А нам до фени ваши фени,Ваши трели-параллели,Мы сидим себе и пьем вино!..[2]
Ну надо же! Если б знать, что Кораблев так песенки поет, в него просто влюбиться можно!
