Николай Леонов - Пир во время чумы
– Тебе только с лекциями выступать. – Стас остановил машину.
Гуров вышел, увидел длинную нескладную фигуру наблюдателя, свистнул, махнул рукой. Парень уже пообвык, подбежал смелее. Он явно занимал в воровской иерархии нижнюю ступеньку. Сыщик оглядел его гнутую дрожащую фигуру, почти босые ноги, вынул из кармана пачку денег, отсчитал две тысячи.
– Я тут час пробуду, сходи и купи себе штаны, носки поплотнее и ботинки. Если из ваших кто вякнет, скажи, мент велел. Ты меня охраняешь, должен смотреться прилично.
– Понял. – Парень заскорузлыми пальцами взял деньги. – Бригадир отымет.
– Передай ему, что мент не советует. – Гуров встретился с парнем взглядом и понял: первым делом тот поест. – Тебя как зовут?
– Иван. – Парень дрожащими пальцами прятал деньги за подкладку.
– Хорошее имя. Иди, Иван, никого не бойся. – Гуров подошел к подъезду, где стоял Стас. – Наши воры наполовину просто несчастные люди.
– Ты не можешь удержаться, чтоб не вербануть походя, – ответил Станислав. – Нищий в мусорном баке роется, тянет что попало… Ты ему, что ли, помог? Ты, Лева, только мне мозги не пудри. Подвербовал, подумал: может, когда и пригодится.
– Возможно, Стас, возможно, – ответил Гуров, но втайне обиделся: лучший друг не верит, что сыщик может совершать бескорыстные поступки.
– Вижу, подъехали, а не заходите, – быстро говорил Сильвер, встречая оперативников.
За столом сидел Колесников, хлебал суп, на вошедших не смотрел. Напротив него стоял парнишка лет двенадцати, скреб ложкой по пустой уже тарелке.
– Всем привет, – бодро сказал Гуров. Неожиданно ему стало неловко, оттого что он сыт и в хорошей одежде. Он забыл переодеться после разговора с Чеканом. Импортный костюм, белая рубашка, сверкающие ботинки делали оперативника ряженым графом среди нищих. Он хотел погладить пацана по лохматой голове, но вовремя удержался.
– Алексей Иванович, ты смотришься, как новый пятиалтынный, природа берет свое.
Капитан на секунду поднял мутные глаза, тут же опустил их в тарелку.
– Я Савву Морозова в жизни не видел, – пробормотал он и зло покосился на Классика, который, стоя у окна, флегматично пил чай. Интуиция подсказала Гурову, что в стакане был коньяк.
– Тебя как зовут? – спросил сыщик у парнишки.
Тот взял со стола кусок хлеба, спрятал в карман, после паузы ответил:
– Не помню, люди Блохой кличут.
– Сильвер, сделай мне бутерброд и проводи нас с парнем в свои апартаменты.
Сильвер покосился недоверчиво, пробормотал:
– Дома надо обедать, самим не хватает. – Но, загораживая собой холодильник, отрезал тонкий ломтик колбасы, положил на кусок хлеба, молча отдал Гурову и захромал к дверям.
У него было две комнаты, стерильно чистые и практически пустые: стол, стул, комод и два матраса, лежавшие на полу.
– Мебелишку продал? – Гуров сел за стол, указал парню на стул напротив.
– Подарил, – буркнул Сильвер, вышел, плотно закрыл за собой дверь.
– Ты хотел меня видеть? Я пришел. – Гуров протянул парню бутерброд, взял с подоконника треснувшее блюдце, поставил на стол, закурил. – Как зовут? Ты, мужик, не ври, иначе и разговор ни к чему.
– Ну, Петр. – Парень понюхал колбасу, убрал бутерброд в карман.
– В подвале сухо? – спросил сыщик.
– В одном углу сухо. – Парень втянул носом сигаретный дым, сглотнул.
Гуров дал ему сигарету, зажигалку.
– И кто в доме живет? – Машинально поправил белый воротник рубашки. – Ты, мужик, не смотри, что я так одет, дело случилось. А вообще я человек простой.
– Я вас знаю. – Парнишка закурил осторожно – так прикуривает наркоман, боясь уронить крошку зелья. – Утром видел, как вы лужу на базаре бороздили. Мы с пацанами спорили: когда вы успели выстрелить, до лужи или когда в ней уже лежали?
– Ты видел, как дом ставят? Как машину чинят? Вот там действительно мастерство. У меня виски седые, а я все по грязи ползаю, людей удивляю. Ты не ответил. Кто в доме живет?
– Хозяйка. Говорят, у нее муж миллионщиком был. Братва пришила. В другой комнате ее дочь с ребенком и мужем. Он в законе, потому никто и не трогает. А в угловой недавно поселился Амбал. – Парнишка поморщился. – Раньше у Кастро «шестеркой» бегал, теперь поднялся, клифт купил, так, вшивенький, но новый. Колеса на толстой подошве, куртку турецкую, карманов не счесть. В общем, прикинут не как вы, конечно, но все же крепко, морда наглая стала.
– Наверняка магазин взяли, – уверенно сказал сыщик.
– Я бы съел, да кто мне даст? – ухмыльнулся Петр. – Все поделено. Амбалу самому ничего брать не положено. Бутылку в палатке возьмет – руки отшибут. Последние дни он вроде и покупать стал, и бригадир Муха с ним ручкается.
– Поднялся, значит. Может, кому хорошую наводку дал? – предположил Гуров.
– Сегодня в городе никто ничего не берет. – Парень поморщился. – Люди сами отдают. Каждый знает: кому, сколько, когда. Случается, заезжий громыхнет, так весь город знает. Беспредельщика братва отловит, все отнимет, самого закопают. А сегодня я чего узнал? – Петр докурил, растер фильтр в блюдце, солидно выдержал паузу. – Амбал пачку мороженого купил, сотенную разменял. Мо-ро-же-ное, – по складам произнес он. – Значит, жрет от пуза. Я к Нюське в ларек заскочил – она мне пустые коробки отдает, я на них заместо матраса сплю, тепло, благодать. Она мне и сказала, мол, Амбал совсем оборзел.
– Ну, может же человек раз в жизни мороженое попробовать? – удивился сыщик.
– Большой сыскарь, а в нашей жизни совсем не сечешь. Две буханки хлеба, сухарей на две недели. А «катенька»… – разменять сотню на мороженое казалось парню верхом безумия.
– Серьезный ты парень. А чего ты на Амбала внимание обратил? И сюда чего пришел? – спросил Гуров.
– Живем рядом. Мужик, как и я, раньше на чердаке спал. Тут вдруг комнату снял, прибарахлился, да еще мороженое… Это какие же деньжищи надо враз хапнуть? И где, спрашивается? А у меня намедни Сильвер интересовался: мол, не замечал ли я в городе, кто начал деньгами швыряться? Командир, я же не тупой. Вы из Москвы, фигура по сыскному делу. Артистов по старой памяти подняли. Ихний дом сторожить начали. Откуда у Сильвера такой интерес? Не его это огород, это вы интересуетесь.
– Скажи, парень, а имя у Амбала имеется? – спросил Гуров.
– Юркой его зовут, а фамилия чудная, я запомнил, сейчас забыл… – Петр наморщился, шевелил губами. – Косой… Коса… Косач! Во, точно! Косач!
– Молодец! – Сыщик достал из кармана пачку сигарет, подвинул парню. – Вместо ордена.
– Нет, командир! – Петр взял одну сигарету, пачку отодвинул. – Таких сигарет и в городе нет. Кто увидит – как объясню? Без головы можно остаться.
– Верно. – Сыщик дал парню десять рублей мелочью. – Купи себе какие куришь. А теперь скажи: у твоего соседа кореша имеются?
– Кореша? – Петр пожал плечами. – Соберут на бутылку, зайдут. Последние дни он один выпивает. Настоящую водку пьет. Два раза заходил мужик, крепенький, но ростом не вышел. Деловой мужик, нахальный. Я его в городе редко вижу. Знаю, как зовут, мой тезка. Кличка смешная, но точная – Кочерыжка. Сам маленький, плечи широкие. – Он развел руками. – Умнее Амбала будет, хитрее и злей. Амбал по себе мужик дряблый, руками для дела размахивает, кулаки-то арбузные. А тезка, тот вроде тихий, но я его опасаюсь.
– А где твой тезка живет?
– Узнаю, дело нехитрое. Я тогда Сильверу скажу. Командир, я теперь стукач? Ссученный? – Парень смотрел в упор.
– Ты мужик умный, внимательный, только не по возрасту опытный. Улица не школа, улица выше любой академии, – сказал Гуров, понял, парень ответом недоволен, и добавил: – Суками зовут людей, которые сдают своих друзей. Тебе Акула друг? Ты с ним хлеб пополам ломал? Он тебе добро сделал? Так что к тебе такое слово не липнет.
Гуров хотел пожать парню руку, но решил, что слишком показушно выйдет, взлохматил ему волосы, сказал:
– Удачи, расти большой. – И пошел на половину Классика.
А Петр подхватил мешочек с пустыми бутылками, которые получил от Классика, и выкатился на улицу. Уже стемнело, высокая гнутая фигура отлепилась от забора, свистнула, позвала:
– Блоха!
– Здесь, Иван, туточки я, – отозвался Петр и подошел, сразу обратил внимание на обновки парня. – Ну ты прямо жених.
– Ага, завтра в церкву идем. – Иван пнул ногой мешок парня, бутылки звякнули. – Чего долго? О чем базар шел?
– Какой базар? – удивился Петр. – Мент утром на базаре упал, я его шмотки простирнул. Мне тарелку супа налили.
– Ясное дело, – согласился Иван. – Ты прибег, вскоре менты прикатили, старший мне на одежонку отстегнул, а бельишко грязное он с собой привез.
– Иван, ты чего? – Петр начал пятиться.
Иван с необъяснимой для его нескладной фигуры ловкостью и быстротой бросился к парнишке, схватил его за волосы, другой рукой вонзил шило под худую лопатку.
– Молодой, а такой хитрый, – тяжело переведя дух, сказал Иван, легко поднял маленькое тело, перевалил через соседский забор, бросил сверху мешочек с бутылками.
