Алексей Макеев - Очень большие деньги
Он созвонился с Машей по служебному телефону, чтобы договориться о встрече.
– В семь часов вечера я буду свободна, – суховато ответила Маша, которой, видимо, было не слишком приятно встречаться с человеком, видевшим ее в худшую минуту жизни. – Если вас устроит, подъезжайте в мой офис. Вы знаете, где это?
Гуров, разумеется, знал. Поехал он в офис один, без Крячко, – боялся, что в присутствии жизнерадостного друга Маша будет чувствовать себя скованно. Откровенно говоря, он вообще не надеялся узнать что-то новое. В тот страшный день, пережив огромный стресс, Маша Перепечко выложила практически все, что знала о Глумове, и вряд ли теперь может что-то к этому добавить.
Сотрудники рекламного агентства еще не разошлись, когда Гуров появился в офисе. Большую часть из них составляли молодые эффектные женщины, деловитые и уверенные в себе. Похоже, Маша Перепечко сознательно культивировала в своем бизнесе феминистский уклон. Мужчины тут были на вторых ролях.
Впрочем, зайдя в Машин кабинет, Гуров застал ее именно с мужчиной. Она давала какие-то указания высокому молодому человеку, модно и даже слегка вычурно одетому. Молодой человек держался раскованно, но почтительно и едва ли произнес за время разговора пару слов. Когда же появился Гуров, Маша недовольно поморщилась и отослала его.
– Одним словом, приготовишь к утру пробные образцы и покажешь! – строго сказала она молодому человеку. – И без самодеятельности. Только в том плане, как я тебе сказала, понятно?
– Будет сделано, Мария Ивановна! – прошелестел молодой человек и исчез.
Маша предложила Гурову садиться. Он обратил внимание, что, несмотря на все ухищрения, Маша сегодня выглядит не очень хорошо. Она была бледна и старалась меньше двигаться. Видимо, раны доставляли ей сильную боль. Гуров еще раз подивился характеру этой женщины. Тем не менее он счел неудобным не поинтересоваться о ее здоровье.
– Здоровье? Что вы имеете в виду? – немного раздраженно отозвалась Маша. – Я вполне здорова, если не считать того, что все мое прекрасное тело изрезано. Теперь вот придется на косметическую операцию ложиться. Не ходить же в шрамах – все-таки я не кавалерист-девица…
– Ну, сила воли у вас подходящая, – заметил Гуров.
– Сила воли мужиков мало интересует, – зло сказала Маша. – Мужикам сиськи подавай и прочие упругости. Извините, но я сегодня немного не в духе – вот и несу что попало… Вы хотели о чем-то со мной поговорить?
– Да, боюсь, мы теперь от вас не скоро отстанем, Мария Ивановна, – немного смущенно ответил Гуров. – Такая вот неприятная ситуация сложилась. Но мы должны найти и наказать преступников.
– Да, это было бы неплохо. Совсем хорошо было бы, если бы это не доставляло мне дополнительных мучений. Получается, что я в этой неприятной ситуации дважды жертва, и конца моим мучениям не видно. Вернулся мой муж, а здесь соседи, знакомые, недомолвки, намеки, я вся в бинтах, как египетская мумия… Что прикажете мне в такой ситуации говорить? Я изворачиваюсь, как умею, а тут вы со своими вопросами. Осталось только вызвать на допрос моего мужа и открыть ему глаза. И кто же будет наказан?
– Извините, Мария Ивановна, – сказал Гуров, делаясь очень серьезным. – Но, по-моему, вы путаете причину со следствием. Ваши неприятности происходят не от того, что вам докучает милиция. Может быть, не стоило так безоглядно бросаться в объятия малознакомого человека, тем более с таким неоднозначным прошлым?
– Что я могу вам ответить? – безнадежно сказала Маша. – Не станем же мы вместе с вами истолковывать мои сексуальные фантазии! Вы не женщина и все равно ничего в этом не смыслите. Мужчины чрезвычайно примитивны в этом отношении. Что касается личности Глумова… Он всегда чуть-чуть отличался от серой массы своих «корешей», как это тогда называлось. Была в нем некоторая… ну, романтичность, что ли, душевная красота… Правда, очень глубоко запрятанная. В других обстоятельствах он мог стать героем. К тому же он всегда был хорош собою и вызывал безотчетную симпатию. Когда я снова увидела его… – Она вдруг решительно махнула рукой и сказала совсем другим тоном: – Ладно, хватит об этом! Вы все-таки не исповедник. Вас интересуют факты, а не чувства, я правильно понимаю?
– Совершенно верно, – кивнул Гуров. – Хотя психологические мотивы тоже представляют определенный интерес. Вот вы так говорили про Глумова, что даже я проникся. Это замечательно, что вы обнаружили в нем положительные качества, но, боюсь, этим качествам уже не суждено реализоваться никогда. Вы действительно не представляете, чем сейчас занимается Глумов?
– Не стала даже спрашивать, – фыркнула Маша. – Чтобы, не дай бог, не разочароваться. Но уж, конечно, он занимался не благотворительностью. Это было ясно сразу. Но держался он как человек, повидавший мир и осознающий свое место в этом мире. И деньги у него имелись, я думаю, немалые.
– И вас все это не насторожило?
– А что меня должно настораживать? – пожала плечами Маша. – Я не работаю в органах. Меня интересовал Глумов как мужчина. Знать подробности мне не хотелось. Не хотелось, знаете ли, разбивать романтический ореол.
– Никогда бы не подумал, что такая женщина, как вы, так тянется к романтике, – проворчал Гуров. – Помните того орла, что выколот на плече у вашего Глумова? Сегодня мне доложили, что эта эмблема обозначает. Она указывает на принадлежность Глумова к преступной организации, которая действует в Южной Америке на сопредельной территории трех государств. Торговля кокаином. Там труднодоступный район и подходящий климат. Огромные деньги и тысячи загубленных жизней. А вы говорите, романтика…
– Я не занимаюсь преступными организациями, – отрезала Маша. – И не считала нужным копаться в биографии своего любовника. Меня связывало с ним совсем другое.
– Но неужели он совсем о себе не рассказывал? Может быть, какая-то обмолвка, намек…
– Абсолютно ничего. Мы говорили только о том, что с нами происходит в настоящий момент. Прошлого старались не трогать. Ни близкого, ни далекого.
– А о своих планах он ничего не сообщал?
– О планах? Нет, ничего. Он всегда был очень сдержан и не любил много разговаривать. Однажды я спросила его про этого орла. Он отшутился, но было видно, что ему неприятен вопрос, и больше я этой темы не касалась.
– Вы бывали у Глумова дома, не замечали у него ничего необычного? Оружия, например, каких-то странных вещей, пакетов?
– С наркотиками, вы хотите сказать? – иронически произнесла Маша. – Нет, ничего такого мне в глаза не бросилось. Глумов ничем не отличается от обычных людей, понимаете? Он не выглядит чудовищем.
– Ну, об этом речь и не идет, – сказал Гуров. – Хотя специфика деятельности, знаете, накладывает свой отпечаток. Например, сыщики становятся с годами ужасно занудными. Не думаю, что торговля кокаином смягчает нравы. Буду с вами откровенен, Мария Ивановна, меня очень беспокоит возвращение Глумова. Что у него на уме? Он приехал тайно, притащил за собой убийц… Может быть, он еще и чемодан с кокаином приволок? Вот в чем проблема!
– Не видела я у него чемодана, – ответила Маша. – Он, по-моему, налегке путешествует. Только – что мне показалось странным – совсем не пользуется кредитной карточкой. Предпочитает менять наличные в банке.
– Вы говорили, что расстались как-то неожиданно?
– Да, получилось немного странно, – болезненно поморщившись, сказала Маша. – Теперь-то я полагаю, что Глумов почувствовал слежку и предпочел смыться. А сначала я решила, что он банально меня «кинул». Как говорится, поматросил и бросил, – она горько усмехнулась. – Конечно, винить некого – сама виновата, но я привыкла, что культурные люди расстаются иначе. Хотя какая культура? В сущности, Глумов – человек первобытный, живущий инстинктами. Наверное, этим он и привлекателен… Но я, кажется, заболталась?
– Давайте немного ближе к обстоятельствам вашего расставания, – предложил Гуров. – Как это выглядело?
– Да никак не выглядело. Он позвонил мне на работу – не помню точно, какой это был день, – сказал, что хочет услышать мой голос. Мне было совершенно не до нежностей – мы запускаем очень важный рекламный проект, дел невпроворот, и вообще, я предпочитаю, когда инициатива в отношениях исходит от меня. Короче, я предложила ему отложить излияния на вечер. Но потом вспомнила, что вечером должна вести в ресторан представителей немецкой фирмы, с которой мы сотрудничаем, и сказала Глумову, что сама ему завтра перезвоню. Но назавтра закрутилась, забыла и позвонила только послезавтра. Звонила несколько раз – телефон не отвечал. Я наведалась к нему. В квартире не было ни одной его вещи, даже следов его пребывания не осталось. И я поняла, что он ушел.
– Не было предположений, куда он мог уйти?
– Ума не приложу! – сказала Маша. – Глумов жаловался мне, что Москва изменилась, что он ничего не узнает, что все, кого он знал, или умерли, или исчезли. Он очень неуютно себя здесь чувствовал. Не представляю, к кому он мог здесь прислониться. Даже квартиру, где он жил, подыскала ему я. Это квартира моей подруги. Конечно, Глумов не был со мной до конца откровенен, и, возможно, у него здесь все-таки остались друзья. Или подружки…
