Сергей Бетев - Без права на поражение (сборник)

— В Алма-Ате.

— А точнее?

— В строительном техникуме.

Раскрыв Мешконцеву до конца цель своего приезда в Караганду, Федор Ефимович

рассчитывал на откровенность и помощь. Но он ошибся. Мешконцев смирился с неизбежностью

давать показания, но отвечал кратко, не вдаваясь в подробности. И Федор Ефимович

почувствовал в этом своеобразную фальшь: Мешконцев знал больше и по непонятным

причинам предпочитал утаивать имеющиеся в его распоряжении факты. Приходила мысль о

том, что между нежеланием возбудить уголовное дело против Катышевой после ее исчезновения

из Караганды с деньгами Мешконцева и сегодняшним его странным поведением существует

связь.

Убедившись, что Мешконцев ничего больше не скажет, Федор Ефимович прекратил

бесполезный разговор, не оставляя надежды вернуться к нему. Расстались холодно.

Трест Целинмонтажстрой Федор Ефимович нашел без труда. В отделе кадров он узнал, что

Катышева работала инженером не в самом управлении треста, а в подчиненном ему шестом

строительно-монтажном управлении.

Так Федор Ефимович встретился с секретарем партбюро СМУ-6 Павлом Андреевичем

Гривцовым, главным механиком управления, человеком общительным и юношески бодрым в

свои пятьдесят пять лет. Он затащил Федора Ефимовича в тесный кабинетик, усадил перед

собой и, взъерошив седеющие волосы, спросил сам:

— Что за нужда?

— Интересуюсь человеком, который работал у вас более года назад,— начал Федор

Ефимович.

— Фамилию помните?

— Катышева Александра Никитична.

— Знаю,— сразу ответил Павел Андреевич и невольно пренебрежительно махнул рукой.

— Долго она у вас работала?

— Работала? Ха!— Гривцов даже крутнул головой, удивляясь наивному вопросу.— Не

работала она, а порхала тут больше двух лет.— И спросил с усмешкой:— Где хоть она теперь?

— Не знаю,— признался Федор Ефимович.

— Это уж совсем интересно! — удивился Гривцов.

Пришлось рассказать все.

— Вот оно что получилось,— задумчиво протянул Павел Андреевич.— А пожалуй, и не

удивительно... В нашем строительно-монтажном она появилась при Аграновиче Ароне

Яковлевиче. Сейчас-то он вернулся в главк, в Алма-Ату, а тогда его направляли в Караганду

управляющим Целинмонтажстроя: заваливался трест окончательно. Честно скажу, что

Агранович — руководитель опытный, дело знает крепко. В главке его ценят и доверяют: как

только где-то в системе начинает барахлить, его бросают туда, и он за год-полтора выдернет

трест из любого прорыва. Только на моей памяти он полреспублики объехал: был в Усть-

Каменогорске, в Актюбинске, у нас в Караганде, еще где-то и везде по году-два. А потом —

опять в главк. Он уже привык к этому: своя назначения считает длительными командировками,

семью из Алма-Аты за собой не таскает... — Павел Андреевич закурил. — А теперь о

Катышевой... Через месяц примерно после приезда Аграновича в Целинмонтажстрой явилась к

нам она. Я еще тогда удивился: у нас в конторе по линии ИТР вроде бы все укомплектовано

было. А мне начальник говорит: сам Агранович прислал с бумагой, устраивать надо. Кумекали

так и сяк... Диплом-то у нее техника, а у нас только инженерная должность в плановом отделе

была. Начальник, значит, проинформировал об этом нового управляющего, а тот дает «добро»:

если, говорит, кто спросит, я беру ответственность на себя. Сами понимаете, спорить не

решились: новая метла...

— А Катышева?

— Ей-то что? Она только семечки пощелкивала. Работы никакой. Покажется с утра, а

потом пошла «по делам...» А дела, видим, стоят. Я, конечно, как секретарь партбюро, пытался

говорить начальнику, а тот все от разговоров в сторону. Потом-то я узнал, что они с

Аграновичем — старые друзья. Так вот и мыкались с ней...

— Дружбу Аграновича с вашим начальником я еще могу понять, — сказал Федор

Ефимович. — А Катышева-то при чем?

Павел Андреевич вздохнул. А потом вдруг расхохотался.

— Баба красивая хоть в магазине за стекло ставь... Прошло немного времени, Караганда,

сами представляете, не Москва, увидели, что у нее с Аграновичем шашни-машни. Что там

между ними на самом деле было, бог знает. А кто против Аграновича пойдет?.. Молчали.

Тихонько-то, правда, все равно говорили. В тресте я, например, слышал, что она давненько уже

сопровождает его в длительных-то. Но чужие дела — потемки. Официальых сигналов нет. Сам

Агранович в главке — фигура. Против него и начальник-то наш пикнуть не мог,

— Кто был у вас начальником тогда?

— Мешконцев. Есть такой. Потом перешел в проектную организацию.

— Мешконцев?!

— А что вы удивляетесь?

— Он же работал в строительно-монтажном управлении шоссейных дорог.

Все правильно. Это и есть мы — СМУ-6.

— Вон что!

— Больше скажу: перед самым уходом от нас Мешконцев отпустил эту Катышеву по

собственному желанию. Видно чуял, что как только уйдет, мы ее выдворим отсюда. Тем более

что Аграновича еще раньше отозвали в главк.

После разговора с Гривцовым Федор Ефимович решил не беспокоить Мешконцева.

Командировка и без того затягивадась.

Правда, в Караганде Репрынцев сделал еще два важных открытия: паспорта, выданные

почти в одно и то же время Катышевой Александре Никитичне на десять лет. Первый —

Темиртауским отделом внутренних дел, второй — Ленинским районным отделом города

Караганды. Поистине — мошенница не испытывала нужды в документах.

Удалось уточнить, наконец, и место рождения Катышевой — город Бунгур Кузнецкого

района Кемеровской области. Это открывало надежный путь к розыску родственников

преступницы, к тому же — снимало необходимость поездки в Омск.

Во всяком случае командировка в Караганду и Темиртау себя оправдала. Возвращаясь в

Свердловск, Федор Ефимович думал уже о новых встречах.

6

В непрерывном потоке телеграмм, сходивших с милицейских телетайпов, все чаще и чаще

голос людей, откликавшихся на розыскной плакат, чередовался с прямыми запросами и

сообщениями органов внутренних дел.

...В милицию города Янаула Башкирской АССР сделал заявление только что

демобилизованный воин Фидус Фазылов. Увидев в помещении паспортного стола плакат, он

опознал Катышеву, сообщив, что видел ее несколько дней назад в поезде при возвращении из

армии. С заявлением бывшего солдата перекликалась другая телеграмма, полученная с юга.

Днепропетровский уголовный розыск ставил в известность о том, что житель поселка Опытная

станция, Синельниковского района, Якименко, увидев плакат, сообщил местной милиции о

своей встрече с Катышевой в Мурманске. Она работала официанткой на одном из рыболовецких

траулеров под фамилией Кобелян.

Наконец подал голос и Мурманск: по сообщению милиции Кандалакши, местная

жительница Исаева, только что вернувшаяся из отпуска и увидевшая плакат, заявила, что вместе

с Катышевой ехала в такси из города Знаменки в Кировоград. Вышли на автовокзале, но

Катышева торопилась куда-то дальше.

Мурманск подчеркивал, что продолжает активный розыск преступницы. Об этом же

сообщали Баку, Павлодар, Челябинск, Ямало-Ненецкий округ, Орехово-Зуево, Ленинград,

Ростов-на-Дону и Небит-Даг.

Уголовный розыск и следствие добросовестно переваривали вороха телеграфных и

письменных сообщений, внимательно вчитываясь в них, анализируя и сопоставляя. Серьезность

преступления тревожила не только свердловских чекистов. Поэтому на железнодорожных

вокзалах и в аэропортах, на автостанциях и в речных портах задерживали для проверки многих

женщин, которых природа невзначай одарила внешним сходством с преступницей. Иного выхода

не было. Это понимали и те, кто задерживал, и те, кого задерживали. Но все это пока не

приносило результатов.

Федор Ефимович Репрынцев начинал свои рабочие дни с просмотра телеграмм и

письменных сообщений. Каждый раз отбрасывал их в сторону и удалялся в свой кабинет. Потом

появлялся с пачкой только что написанных новых запросов.