Николай Леонов - Кровь алая
Вакуров. Если подполковник Крячко держался у Гурова в кильватере, то капитан Вакуров двигался почти параллельным курсом, прижимаясь к зданиям. Шел четвертый час операции, Вакуров подустал. Он в успех операции не верил, но свято верил Гурову, и, раз полковник сказал “надо”, Вакуров не рассуждал, работал внимательно, фиксируя каждого мужчину, оказавшегося неподалеку от любимого начальника.
Ни один здравомыслящий “авторитет” иметь полковника в противниках не пожелает. И если Лев Иванович наступает кому на горло, то могут, отчаявшись, решиться на убийство. Так ведь не в центре города средь бела дня?
Полковник убыстрил шаг, почти бежал, время от времени он делал такие рывки, давая возможность оперативникам понаблюдать за окружающими.
Вакуров смотрел на людской поток, – никто не дернулся, каждый следовал в своем темпе.
Здоровый мужик тащит на плечах “Панасоник”, шагнул в сторону полковника. Тяжесть повела, или коробка пустая и лишь прикрытие? Вакуров приблизился. Мужик опустил коробку на колени, поставил на асфальт, утер пот.
Вакуров хотел вернуться на свою позицию и толкнул какого-то парня с девушкой.
– Чего рот раззявил? – Парень хотел схватить Вакурова за плечо, оперативник увернулся.
– Извините. – Он улыбнулся и получил удар в ухо. Парень оказался не один, двое дружков схватили Вакурова сзади. Он ударил одного ногой по голени и отскочил:
– Бросьте, парни, я извиняюсь!
Получивший удар присел, двое других, громко матерясь, бросились на Вакурова. Кляня себя за ротозейство, старший опер МУРа бросился наутек. Один из преследователей сразу упал, виной тому была нога подполковника Крячко, который, сделав вид, что оступился, поспешно затерялся в людском потоке.
Гуров вышел на проезжую часть, из-за припаркованных вдоль тротуара машин понаблюдал за происходящим, затем направился к телеграфу.
Светлов. Он не надевал форму много лет, а уж когда последний раз был в милицейском на улице, и не помнит. И на первое обращение “товарищ милиционер” просто не реагировал. Вскоре привык, начал щегольски козырять и с удовольствием отвечал на вопросы, как куда проехать и где чего в огромном городе находится. Он был коренным москвичом, город знал отлично, но выяснилось, что по части новых магазинов оперативник слабоват.
На пятом часу топтания на одном месте он изрядно устал.
Заболели ноги, лица прохожих перестали мелькать, начали сливаться в однообразную ленту, которая тянулась перед глазами, и не было у нее конца.
Неизвестно в какой раз он взглянул на “Жигули” Гурова и вздрогнул. Рядом с “жигуленком” стоял серый “мерседес-190”, ухоженная, но старенькая машина, которую Светлов уже видел. Но тогда “мерседес” стоял в другом месте, кстати, более удобном, у строительного забора, перегораживающего въезд на улицу Огарева.
Мгновенно прошла боль в ногах и вернулась ясность в зрении. Если бы у Светлова была шерсть, она бы встала дыбом, оперативник, словно зверь, почуял опасность. Он взглянул на часы – без десяти три, значит, сейчас появится Гуров. Светлов отошел в сторону, включил рацию, сказал:
– Всем подтянуться ко мне. – Он соединился с Орловым: – Петр, ты меня слышишь?
– Слушаю, Василий.
– Светло-серый “мерседес-190”, – Оперативник продиктовал номер. – Прикажи проверить.
– Момент, – ответил Орлов. – А может, наружка?
– Отпадает. Он встал рядом с “Жигулями” Гурова.
– Кто в машине?
– Сейчас никого. “Мерс” стоял в стороне и переставился. Я, старый, зевнул.
Светлов слышал, как Орлов говорит по телефону, слов разобрать не мог.
– Товарищ капитан, как пройти к ГУМу?
– Направо до перехода и вниз до упора, – ответил Светлов, не взглянув на приезжего.
– Зарежут тебя либо пистоль умыкнут, – сказал из-за спины Крячко. – Чем тебе авто не нравится?
– Долго объяснять?
Стороной прошел Гуров, обратился к Светлову по рации:
– Василий Иванович, если мы схватим пустышку, а нас наблюдают, то сожжем все дотла.
– А ты на меня не вали, решай сам, – ответил Светлов. К “мерседесу” подошел худой, сутулый мужчина лет сорока, одетый в серый ношеный костюм, он сел за руль, повернул ключ зажигания, мотор не заводился. Мужчина вылез из машины, поднял капот.
– Приемчику сто лет в обед, – сказал Крячко. – А господин полковник утверждает, что имеем мы дело с...
– Помолчи, – перебил Гуров. – Борис подойди к нему. Ты любопытный, тебе интересно. Взгляни на него...
– Понял, – ответил Вакуров.
Он подошел к “мерседесу”, пнул ногой колесо и развязным тоном произнес:
– А говорят, немцы – мастера. А тачка барахлит.
– Возраст, – ответил мужчина, на Вакурова не взглянув. Оперативник отметил, что висок у мужчины влажный от пота, руки не дрожат, но ничего конкретного не делают – один проводок тронет, другой подергает.
– Свечи проверь, – посоветовал Вакуров.
– Шел бы ты, парень, – мужчина разогнулся, но на Вакурова не взглянул, достал из кармана мятый платок, вытер лицо.
– Давай, мастер-фломастер, – оперативник отошел, включил рацию: – Конечно, он “мерседесу” не в масть, и нервничает, и не хочет вытаскивать свечи.
– Станислав, подтянись, а я подойду к своей машине, – сказал Гуров. – Может, он проявится.
– Никуда не пойдешь, – резко ответил Крячко. – Старший группы сегодня я, а вы, полковник, лишь подсадная утка. Я его сам посмотрю.
– Хозяин – барин, – миролюбиво согласился Гуров. – Посмотри, только не надоедай. А то, не дай бог, это он, ты его напугаешь, и он уедет.
– Учи, учи, – пробормотал Крячко и, предусмотрительно отключив рацию, направился к “мерседесу”.
– Гуров, машина в Москве не зарегистрирована, похоже, номер фальшивый, – сказал Орлов. – Василий в форме, пусть подойдет, проверит документы.
– Извини, Петр Николаевич, но ты от сидения в кабинете устал, – сказал резко Гуров, подошел к Светлову: – Я не люблю подставляться, но мы должны выявить его суть, иначе нам и предъявить будет нечего.
– Успеешь, подождем Станислава, – сказал Светлов. – Охолонись.
Помахивая бутылкой, которую подобрал около урны, Крячко подошел к “мерседесу”, схватил мужчину за плечо, сунул бутылку под нос.
– Дай пятнашку, позвонить требуется!
Водитель замахнулся было гаечным ключом, но, увидев лицо Крячко, опустил руку. Подполковник пустил слюну, смотрел на кончик собственного носа – прием, неоднократно проверенный и действующий безотказно.
Мужчина перевел дух, мягко отстранил “алкоголика” и сказал:
– Иди, приятель, проспись, иначе в околоток заберут, а нынче удовольствие это дорогое.
– И пойду! – воинственно объявил Крячко и твердо, преувеличенно твердо зашагал к телеграфу, включил на ходу рацию: – У него на аккумуляторе лежит шариковая ручка. Господин полковник, вы когда-нибудь видели, чтобы машину починяли авторучкой?
– Ты молодец, Станислав, – сказал Гуров. – Ты старший группы, командуй!
Крячко пошептался с товарищами и направился к “мерседесу”.
– Иди домой... Иди домой... – сказал оперативник уныло. – Полагаешь, меня дома чего хорошее ждет?
Когда с другой стороны к подозреваемому приблизился Вакуров, Крячко накрыл носовым платком аккумулятор, на котором лежала шариковая ручка, и оперативники одновременно схватили мужчину под руки. Он на секунду вздыбился, дернулся и обмяк.
– Вижу, все у вас мирно, вот и молодца! – сказал подошедший Светлов. – Прошу в машину, поехали до хаты.
Задержанный покосился на милицейский погон, сплюнул:
– Чаем напоите?
– Обязательно, – усаживаясь в “мерседес”, ответил Крячко. – Прямо с чая и начнем. Светлов сел за руль, сказал:
– Ключики, пожалуйста! – Он нагнулся под приборный щиток, вставил выдернутый провод. – Вот и я на старости лет на “мерсе” прокачусь.
– Знал ведь, не надо брать эту тачку! – Задержанный длинно выругался.
Стало ясно, что преступник признается в угоне, скорее даже покупке, ворованной машины, все остальное будет категорически отрицать.
Гуров включил рацию, сказал:
– Мы закончили, направляемся домой.
– На нары бы тебя. Лева, определить, – ответил Орлов. – Не хотел мешать, третий час меня расстреливают из главного калибра, требуют твой скальп. Наш министр, ихний, из аппарата ВС и госсекретарь – лично.
– Ну у меня башка хоть здоровая, но на всех скальпа не хватит, – философски ответил Гуров. – Конечно, мне следует с задержанным работать, но, раз тебе так плохо, а я твой друг, спешу на помощь!
– Нет слов! Тебя у министерства могут перехватить.
– И куда поволокут?
– Думаю, к госсекретарю.
– Ничего, прорвусь, – усмехнулся Гуров. – Нам надо парой слов перекинуться. Значит, пресса заговорила об убийстве Ильи Егорова?
– Заговорила? Они орут в матюгальники, и начали западники. Час назад включились наши, – Орлов неожиданно рассмеялся: – В передаче о приватизации упомянули твою фамилию.
